Долгожитель - Татьяна Филатова

class="p1">Он нашел Ольгу: заплаканную, с синяками на руках и лице, но он ее нашел. Сестре было семнадцать лет, вместе с ней была еще одна девушка такого же возраста. Обе были связаны и лежали в палатке кого-то из главных. Борислав убил всех, кто встал между ним и сестрой. Он не чувствовал стрел, не замечал порезов – он шел напролом. Высвободив девушек, Борислав стремглав побежал с ними в лес, и только тут заметил, что одна нога отдает страшной болью: бедро было насквозь пробито стрелой. Они смогли убежать, они смогли укрыться от преследования. Сбитые с толку бусурмане, никак не ожидающие подобного, не сразу сообразили, что произошло, а к рассвету остатки их отряда уже добили те, кого позвали спасенные дети.

А Борислав истекал кровью. Ни Ольга, ни другая девица, которая была похищена монголами в другом месте еще до похищения Ольги, не могли помочь Бориславу.

– Оставьте меня, – сказал он. – Уйдите в лес, а утром, когда солнце уже поднимется, возвращайтесь. Если к тому моменту зверь меня не съест, то или похороните, или дальше вместе пойдем.

– Борислав. – печально, со слезами сказала сестра, – батька правду про тебя говорил?

– Вот и увидишь все сама, – улыбнулся Борислав.

Ольга послушалась старшего брата, взяла за руку Дарину – вторую девушку, и отошли они от умирающего Борислава глубже в лес. Чтобы и самим не быть съеденными или же бусурманами замеченными, Ольга с Дариной схоронились на большом, высоком дубе. Всю ночь Ольга плакала, а подруга ее утешала, а когда же наступило утро, девушки слезли с дерева и пошли обратно, как Борислав им и велел.

Зверь, сказать надобно, к Бориславу все же подходил. Подходил, да хвост поджимая, убегал. Но Борислав того уже не видел: последним усилием вытащив стрелу из своей ноги, он то и дело впадал в беспамятство, вторую ночь подряд умирая от того, что из него выходит в землю русскую вся его кровь. Но девушки, придя на то место, не нашли его и горько заплакали.

– Ольга, – тихо сказал брат, стоявший за ними.

Забыв про все, что было, про то, что брат ее мертвым уж точно должен сейчас быть, про то, что отец родной говорил о сыне, хоть и любил его, Ольга бросилась на шею Борислава. Дарина перекрестилась, но все же радостно улыбалась.

– Как же так? – спрашивала Ольга. – Ты же умирал.

– Умирал, да до конца не умер, – ответил Борислав. – Ты только не бойся меня, прошу. Я тебе зла не причиню, ты же знаешь. И тебе тоже, – он обратился к Дарине.

– Что теперь? Куда?

– К людям нельзя, – замотал головой брат. – Слухи разные пойдут… Дети видели, как я помер той ночью…

У Ольги округлились глаза, она прикрыла рот руками, и слезы снова сами побежали по щекам.

– Потому батюшка и закрыл меня, ибо знал, что я отныне не такой, как вы…

– Он не говорил, что с тобой стало, – сказала сестра, – говорил только, что посрамил ты нас…

– Посрамил, – согласился Борислав, – да только не по своей воле. А теперь вот видишь, какой я…

– Какой? – вмешалась в разговор Дарина. – Ты один перерубил почти всех бусурман. Ты вызволил многих, ты один…

– Я их ел, – перебил ее Борислав. Девица замолчала, испуганно посмотрела сперва на Ольгу, затем снова на Борислава.

– Не страшись меня, вам я ничего не сделаю, – попытался успокоить он.

– Как так – ел? – спросила Ольга.

– Этот голод… Я ничего не могу с ним поделать. Я вырезал их сердца и поедал их. Я просто знал, что хочу этого, что должен сделать так и никак не иначе…

– Как же так? – расплакалась Ольга. – Когда батюшка тебя… Ты?..

– Нет, – сказал брат. – Тогда я еще не вкушал никого. Но голод тот сам поедал меня. Я ушел далеко в лес, убил оленя… Батюшка нашел меня, когда я поедал его печенку. Я ничего не мог с собою поделать. Иначе слабну я. Но, когда я вырезал их сердца… Оленька, вот те крест – я никогда не был таким: силы – немерено, бусурман чуял за версту, тебя слышал… Слышал, как ты хотела удавиться. «Уж лучше смерть, чем то, что ждет в неволе…» И тебе она помочь в том хотела, – он повернулся, обращаясь к Дарине. – Сестра, ты можешь покинуть меня. Ты вольна. Я не могу умереть, а потому должен жить так, как теперь того требует мое естество.

– Как так сталось? – спросила у Борислава Дарина.

– Погодя обо всем вам поведаю, ежели останетесь, а теперь нам надобно идти восвояси. Вы можете, коли хотите, идти туда, к людям.

– Я тебя не оставлю, – сказала Ольга. – Бусурмане вернутся, а кто меня защитит, как не ты? Кто за меня горло им перережет? Одни мы с тобой остались. Отчего же я от брата родного бежать буду?

– А ты что скажешь? – спросил Борислав Дарину.

– Некуда мне идти, да и пропаду одна. Уж не страшней с тобой, чем с ними, – она обернулась в сторону, где был разбит отряд монголов. Да больно мне знать уж хочется, как ты таким стал.

Борислав думал, как поступить, куда податься им теперь, и решил вернуться туда, где был их с Ольгой дом. Шли они несколько дней, а когда подошли к месту тому, оставил он девиц ждать его поодаль, сам же пошел к пепелищу, чтобы собрать тела всех тех, с кем жил когда-то рядом. Собрать и предать земле… Знал Борислав, что нельзя сестре и Дарине видеть это, самому тошно было. Проще было с теми, кто сгорел, но были и те, кого нехристи зарубили или стрелой пронзили. Смрад стоял нестерпимый. Батюшку своего Борислав тоже с остальными похоронил, и Ивана – жениха Ольгиного. Не смог бы он допустить, чтобы их обезображенные тела сестра его видела.

А когда закончил, вернулся к девицам. Решено было заночевать там, где и были, к утру же отправиться разбирать само пепелище и гадать, как дальше жить, где избу строить и где пропитания искать. Когда Ольга и Дарина проснулись, Борислав уже разделывал косулю, которую убил стрелой из лука, что за эти дни сделал.

– Я разожгу огонь, – суетливо сказала сестра и поспешила подняться.

– Не суетись, – спокойно, улыбаясь, сказал Борислав, – я, что мне надобно, уже съел… Без огня. Это лучше, чем у бусурман сердце вырезать. Не так… вкусно… Но голода нет. И сил немного прибавилось.

– Но ты же и простую еду ел с нами, – заметила Дарина.

– Ел. Да только голод насытить ею не мог, заморить только немного. И