Опасные видения - Коллектив авторов

– В Бога? – Таня негромко рассмеялась. – Ну, вера в Бога отошла в прошлое вместе с паровыми лебедками… Да, и о чем, кстати, речь – о Всемогущем Творце или о божествах вообще?

Придвинувшись вплотную, она взглянула Ченю в глаза.

– Да не смотри же в упор! – прорычал тот, отпрянув назад, и в раздражении отодвинулся как можно дальше. – Не выношу я чужого взгляда… не выношу!

– По-моему, – задумчиво заговорила Таня, – если Бог и есть, дела человеческие для Него – недостойные внимания пустяки. Мне лично ничего другого в голову не приходит. Судя по всему, торжество зла, страдания и гибель людей и зверей Ему безразличны. Положа руку на сердце, я Его просто не вижу. Нигде не вижу, ни в чем. К тому же и Партия последовательно отрицает существование высших сил в какой бы то ни было…

– Ну, а раньше – к примеру, в детстве – ты Его видела? – перебил ее Чень.

– Маленькой – да, разумеется. Однако тогда я верила и в…

– А тебе никогда не приходило на ум, что добро и зло – просто два разных названия для одного и того же? – продолжал Чень. – Что Бог одновременно может быть и добром и злом?

– Пойду приготовлю тебе выпить, – пробормотала Таня и, шлепая по полу босыми пятками, направилась в кухню.

– «Сокрушитель», «Железяка», «Птица», «Ползучий Шланг», «Большерот» плюс прочие имена и обличья, мне неизвестные… Понимаешь, там, на гулянке в кругу своих, мне привиделось кое-что новое. Галлюцинация. Масштабная. Ужасающая.

– Но стелазин…

– Он-то и вызвал к жизни нечто гораздо худшее, – пояснил Чень.

– А противостоять ему как-нибудь можно? – вмиг посерьезнев, спросила Таня. – Как справиться с этим явлением… очевидно, вполне реальным, хоть ты и зовешь его галлюцинацией?

– Поверить в него, – ответил Чень.

– И чего мы этим добьемся?

– Ничего, – вздохнул Чень. – Абсолютно ничего. Знаешь, устал я – сил нет. Не нужно мне выпивки… давай укладываться.

– О’кей, – согласилась Таня и, прошлепав в спальню, начала стягивать через голову полосатый свитер. – Подробности подождут до утра.

– Галлюцинации – это еще ничего. Можно сказать, милосердно, – будто в бреду, зачастил Чень. – Вернуть бы их обратно… те, прежние. Стать снова тем же, кем был до того, как ваш лоточник подсунул мне нюхательный табак с фенотиазином…

– Хватит. Ложись в постель. Тепло, уют… что сейчас может быть лучше?

Избавившись от галстука и рубашки, Чень обнаружил на правом плече отметины, стигматы, оставленные щупальцем существа, удержавшего его от прыжка за перила. Казалось, синевато-багровые кровоподтеки не сойдут никогда, останутся с ним на всю жизнь. Невольно вздрогнув, Чень поспешил спрятать их под пижамной курткой и улечься в постель рядом с Таней.

– Как бы там ни было, – заметила Таня, – карьера одним скачком вознесла тебя на невообразимую высоту. Ты этому разве не рад?

– Еще бы, – кивнув, хоть кивок в темноте и не виден, подтвердил Чень. – Очень рад.

– Иди ко мне, – обняв его, шепнула Таня. – Иди ко мне и забудь обо всем остальном. Хотя бы до завтра.

Охотно подчинившийся ее зову, не говоря уж о зове собственных желаний, Чень привлек Таню к себе. Умелая, ловкая, гибкая, Таня не забывала ни о себе, ни о нем. Понимая друг друга без слов, разговорами они не утруждались, пока она, содрогнувшись, ахнув, не обмякла в объятиях Ченя.

– Эх, если бы все это продолжалось без конца… вечно, – вздохнул Чень.

– Так и есть, – откликнулась Таня. – Все это – вне времени, безгранично, как океан. Такими мы были еще в эпоху Кембрия, до выхода на сушу, и только в подобные моменты, соединяясь друг с другом, возвращаемся назад, в древние, первозданные воды. Потому это и значит для нас так много. К тому же в те времена мы существовали не по отдельности… представь себе громадную медузу вроде тех, что море выбрасывает на песок.

– Ну да, выбрасывает… и оставляет умирать под жарким солнцем.

– Не мог бы ты дать мне полотенце или хоть салфетку? – спросила Таня. – Очень бы пригодилось.

Чень, шлепая по полу ногами, направился в ванную за полотенцем. Здесь, обнаженный, он снова увидел на плече синяки, оставленные чудовищным существом, схватившим его, удержавшим, потащившим назад – очевидно затем, чтобы поиграть с ним еще немного.

Странно, но синяки, без видимых на то причин, кровоточили.

Озадаченный, Чень промокнул кровь, однако кровотечение только усилилось. Сколько он еще протянет? Похоже, считаные часы…

– Ты в настроении продолжать? – спросил он, вернувшись к Тане.

Едва различимая в ночном полумраке, девушка подняла на него немигающий взгляд.

– Конечно. Все дело только в тебе… у тебя есть еще силы?

– Найдутся, – подтвердил Чень, привлекая ее к себе.

Послесловие

Я не подписываюсь под идеями «Веры наших отцов»; например, не утверждаю, что страны Железного Занавеса победят в холодной войне – или вообще должны победить с точки зрения нравственности. Но одна тема рассказа меня увлекает – в свете недавних экспериментов с галлюциногенами: теологический опыт, о котором сообщают многие принимавшие ЛСД. Вот это мне кажется настоящим новым фронтиром; в какой-то мере сейчас можно научно изучить религиозный опыт… и более того – рассматривать как галлюцинацию, но содержащую и реальные элементы. Тема Бога в фантастике, если вообще появляется, обычно изучается полемически, как в романе К. С. Льюиса «За пределы безмолвной планеты». Но я предпочитаю видеть ее интеллектуально интересной. Что, если благодаря психоделикам религиозный опыт станет в жизни интеллектуалов обычным делом? Прежнему атеизму, который казался столь многим из нас – включая меня – правильным в свете нашего опыта (вернее, его отсутствия), придется ненадолго потесниться. Фантастика, вечно исследующая то, что скоро появится в мыслях и в жизни, обязана в конце концов без предубеждений вообразить будущее неомистическое общество, где теология – такая же важная сила, как и в средневековый период. И это необязательно шаг назад – ведь теперь наши убеждения можно раз и навсегда проверить. Лично я не верю в Бога – но у меня есть опыт, что Он существует… субъективно, конечно; но ведь и наши внутренние миры тоже реальны. И в фантастическом рассказе надо проецировать внутренние переживания в социальную среду; они становятся общими – а значит, их можно обсуждать. Впрочем, последнее слово на тему Бога уже давно сказано – Иоанном Скотом Эриугеной при дворе короля франков Карла Лысого в 840 году н. э.: «Мы не знаем, что такое Бог. Сам Бог не знает, кто Он такой, потому что Он ничто. Буквального Бога нет, потому что Он превосходит бытие». Трудно превзойти такой проницательный – и дзенский –