Восход Сириуса, часть 2 - Битва за хрустальный гроб - Людмила Владимировна Белаш

исполинских механизмов… или организмов? Сжимающиеся кольца, лохматые шары суставов, мокрые вздохи гигантских цистерн. На блестящих штангах – шевелящаяся поросль из мириад червей. Слева чёрная пропасть и плеск воды.

Куда ты меня привёл?

Иди, не оборачивайся. Это подвал рая. Ты пожелала видеть корни райского сада. Они здесь.

Кто там смотрит на нас? Я слышу взгляд…

Старая вещь. Она тут живёт.

Живёт ? Разве она…

Мало ли, что тебе кажется. Она не мёртвая, тебя обманывает зрение.

Велик Аллах!.. Я хочу её потрогать.

Ты слишком любопытна. Что ж, рискни.

Это выщербленный камень в плотных стекловидных наростах, словно из трещин выступил и застыл сок скалы. Пальцы ощупали сухую известковую плоть, коснулись гладкого натёка…

…он упруго прогнулся под нажимом, стал липким, потянулся слизистыми прядями и нитями за отдёрнутой рукой.

О, не надо!.. Отрежь их!

Но ты хотела.

Скала сожрёт меня!

Может, она хочет узнать тебя поближе? Она давно ни с кем не общалась. Она здесь самая старая.

Специалист барахтался в густой клейкой сети, как муха в паучьих тенетах. Скала оживала. Казавшееся камнем оказалось панцирем, скрывавшим студенистую густую плоть – теперь она выдавливалась из трещин, обтекая бьющееся тело.

Полужидкая тварь, немая и ползучая, звучала в толще своей, рокотала и гудела. В ужасе надвигающейся тьмы специалисту светили молнии – столбы белого огня, с грохотом низвергавшиеся из сплошных чёрных туч в кипящее, бушующее море. И дождь, потоками струящийся из источников великой бездны, из хлябей небесных.

Задыхаясь, специалист кое-как высвободил руки и порвал дрожащие покровы слизи на лице. Брызги взметнувшейся волны хлестнули ему в глаза. Он жадно, глубоко дышал, соскребая желеобразную плёнку со лба и ушей. Слепящий таран ударил с неба в море; громовое сияние полыхнуло во все стороны, будто ударная волна, и озарило простор до горизонта.

Вода, одна вода! Лишь кое-где пенистые буруны обозначали жалкие остатки суши – вершины холмов, верх ступенчатого строения. Там кишело живое – фигурки людей, воющие собаки, жалобно блеющие овцы; залитые струями ливня, бичуемые сполохами молний, они теснились, взбираясь всё выше. Языки набегающих волн смывали их в морскую кипень; живые пропадали, едва успев крикнуть и взмахнуть руками. Они бились за место, где можно утвердить ступню и схватиться пальцами, сталкивали слабых и свирепо пинали животных, рвали соседей клыками, раздирали когтями, и кровь текла в море, ещё сильней разъяряя стихию. На верху пирамиды свершалось последнее жертвоприношение тонущего мира – вихрь доносил исступлённое пение, биение бубнов, молнии выхватывали из мрака пляски нагих людей, сцены оргии, блеск бронзы и золота, взмах ножа, тугой пульс бьющей из жил крови.

Скала, по горло втянувшая специалиста, шла через море к пирамиде.

Он упёрся ладонями в края известковых чешуй, до пояса вырвал себя из плоти огромной твари. То, в чём он торчал, было лишь головой великана; островерхая, она без шеи переходила в покатые плечи, а руки, торс – всё было скрыто бурлением моря. Волны расходились по обе стороны громады, стремящейся на возвышенное место. Вода и ветер замедляли ход.

Скрылся под волнами ещё один холм. Стоявшие на нём недолго вопили и бились в воде; вскоре там ничего не осталось. Затем другой холм. Последнее дерево на нём было осыпано висящими людьми, словно плодами, но – пришла пора сбора плодов, один за другим они срывались с ветвей. Выше всех взобралась какая-то отчаянная женщина, державшая младенца, но вершина стала гнуться по её весом. Она держалась, подняв на поднятой руке дитя, пока вода не залила ей рот. Дерево разогнулось.

Старая вещь упорно двигалась к пирамиде, однако там оставалось всё меньше места. Смолкли бубны, прекратились пляски, все стали жертвами. Могучая волна смахнула прочь алтарь кровавых богов, обагрённого жреца и тела убитых.

Лишилась жизни всякая плоть, движущаяся по земле, и птицы, и скоты, и звери, и все гады, ползающие по земле, и все люди; всё, что имело дыхание духа жизни в ноздрях своих на суше, умерло 1.

Старая вещь коснулась пирамиды. Специалист – охладевший, заворожённый видом гибели мира, – забыл думать о том, есть ли у вещи ноги. Есть ли руки. Есть ли глаза. Голова ли это, плечи ли?.. Старая вещь искала, как подняться по утонувшим ступеням, но людское строение рушилось и рассыпалось под её весом. Только земля могла носить старую вещь, да и то через силу.

Били молнии. Море клокотало, поднимаясь по панцирю к расщелине, где торчал последний свидетель. Островерхая скала, ещё возвышавшаяся над водами, поворачивалась, отыскивая хоть какой-то островок, но тщетно. Тогда старая вещь разинула пещеру и издала тоскливый, долгий трубный рёв, заглушивший громы небесные. Никто не отозвался на последний клич твари, которая отныне получила право зваться допотопной.

«Ведь она выжила. Старая вещь выжила» – лихорадочно думал специалист, неотрывно глядящий, как приближается вода.

Зияющая пещера смолкла, а затем с воющим свистом стала втягивать воздух. Бесконечный вдох длился, пока волны не начали захлёстывать в пещеру. Тут плоть повлекла специалиста внутрь тела, чешуи с каменным стуком сомкнулись, и наступила глухая тьма.

Отплёвываясь и часто дыша, он выпал на пол из студенистых объятий.