Злая. Сказка о ведьме Запада - Грегори Магуайр

– Я понимаю, – кивнул Фиеро, – но вряд ли мы успеем встретиться снова. Времени почти нет, мне нужно возвращаться в Киамо Ко. Я не был дома с конца лета.

– Послушай, пока мы все здесь, я и Чаффри, Кроуп, Нессароза, ты… Аварик не в городе? Можем позвать и его. Можно собраться, устроить тихий ужин для своих в нашем номере наверху. Я обещаю, что буду менее легкомысленной. Пожалуйста, Фиеро, пожалуйста, ваше высочество. Вы окажете мне такую честь.

Глинда склонила голову набок и элегантно поднесла палец к подбородку, и Фиеро понял, что она с огромным трудом старается, продираясь сквозь вычурный язык и манеры собственного круга, сказать что-то искреннее.

– Если получится, я дам знать. Но, прошу, не надейся на это, – ответил он. – Будут и другие случаи. Я вообще редко бываю в городе в это время года – сейчас исключение. Меня ждут дети… У тебя есть дети, Глинда?

– От яиц Чаффри проку не больше, чем от пустых ореховых скорлупок, – бесцеремонно ответила Глинда, заставив Кроупа снова поперхнуться чаем. – Прежде чем ты уйдёшь – я вижу, что ты готовишься бежать, – милый, милый Фиеро… ты что-нибудь слышал об Эльфабе?

Однако он был к этому готов. Напустив на себя бесстрастный вид, он откликнулся:

– Вот это имя я слышу нечасто. Она объявилась хоть раз с тех пор? Нессароза наверняка что-то рассказывала.

– Нессароза говорит, что если когда-нибудь вновь увидит сестру, то плюнет ей в лицо, – вздохнула Глинда. – Нам стоит уповать лишь на то, чтобы Нессароза никогда не утратила веру, – ведь тогда исчезнет её бесконечная терпимость и доброта. Я бы на её месте просто убила Эльфабу. Она сбежала, бросила бедняжку Нессу на произвол судьбы, с сумасшедшим отцом и полусумасшедшим дедом, с этим их братом и старой нянькой… и ещё разбираться с домом, с прислугой, и даже не скажешь, что в одни руки, – ведь у неё и рук-то нет!

– Мне показалось, что я видел Эльфабу однажды, – проговорил вдруг Кроуп.

– Да? – в унисон удивились Фиеро и Глинда, и Глинда ещё дополнила:

– Ты мне этого никогда не рассказывал, Кроуп.

– Я не был уверен, – сказал он. – Я ехал маршрутом вдоль зеркального пруда у Дворца. Шёл дождь – это было несколько лет назад. Я увидел какую-то фигуру, которая боролась с большим зонтом, – мне показалось, что её сейчас унесёт ветром. Порыв вывернул зонтик наизнанку, и под ним показалось лицо, зеленоватое лицо, – и оно, я потому и заметил, резко отдёрнулось от брызг дождевой воды. Вы же помните, как Эльфаба ненавидела мокнуть.

– У неё была аллергия на воду, – вставила Глинда. – Я так и не поняла, как она вообще мылась, а ведь мы жили в одной комнате.

– Маслом, полагаю, – не подумав, откликнулся Фиеро.

Собеседники недоумённо взглянули на него.

– То есть в Винкусе, – поспешно пробормотал он, – старики втирают в кожу масло вместо воды – я всегда думал, что Эльфи делала так же. Но наверняка я не знаю. Глинда, если я всё-таки смогу встретиться с тобой снова, в какой день тебе будет удобно?

Она зарылась в ридикюль в поисках ежедневника. Кроуп воспользовался паузой, чтобы наклониться ближе к Фиеро и негромко сказать:

– Знаешь, я правда рад встрече.

– И я тоже, – ответил Фиеро, удивившись тому, что говорит от души. – Если вдруг выберешься в центральные Келлские горы, можешь остановиться у нас в Киамо Ко. Только отправь весточку заранее – мы проводим там только полгода.

– Местечко как раз по тебе, Кроуп: дикие звери неукрощённого Винкуса, – фыркнула Глинда. – Тебя, возможно, заинтересуют местные модные тенденции: все эти кожаные шнуры, бахрома и тому подобное. Но в роли господина-горца я тебя, честно признаться, не вижу.

– Пожалуй, нет, – согласился Кроуп. – Если там не водится фешенебельных кафе хотя бы раз в пять кварталов, такая местность кажется мне не особо пригодной для человеческой жизни.

Фиеро пожал Кроупу руку, а затем, вспомнив слухи о печальном состоянии бедолаги Тиббета, расцеловался с ним; он протянул руки навстречу Глинде и крепко обнял её. Она взяла его под руку и проводила до двери.

– Позволь мне избавиться от Кроупа и заполучить тебя на разговор ещё ненадолго, – тихо сказала она, её беззаботный щебет вдруг обратился серьёзностью. – Не могу толком объяснить, дорогой Фиеро… Но прошлое кажется и более загадочным, и более понятным, когда ты стоишь передо мной. Мне чудится, что я могла бы узнать ещё что-то важное. Я не хочу предаваться пустым сожалениям, милый, ни за что! Но всё же мы так давно знакомы. – Она взяла его руку в свои. – Я вовсе не такая дурочка, какой притворяюсь. В твоей жизни что-то происходит. Что-то хорошее и плохое одновременно. Может, я могу помочь.

– Ты всегда была ко мне очень добра, – ответил Фиеро и жестом велел швейцару поймать для него двуколку. – Ужасно жаль, что мы не встретимся с сэром Чаффри.

Он вышел за дверь, пересёк мраморный пол вестибюля и, обернувшись, приподнял шляпу. В дверях (швейцары любезно придерживали их, чтобы не мешать прощанию) стояла спокойная, отрешённая женщина – не мелочная, не беспомощная, а даже, пожалуй, исполненная благодати.

– Если вдруг увидишь её, – негромко сказала Глинда, – передай, что я всё ещё скучаю.

С Глиндой он больше не встречался. Не заходил в клуб Цветущей Лозы. Не прогуливался мимо семейного дома Троппов на Нижней Меннипин-стрит (хотя искушение было велико). Не пытался достать у перекупщиков билет на триумфальное четвёртое ежегодное возвращение Сильпиды на сцену. Но периодически захаживал в часовню Святой Глинды на площади Святой Глинды – иногда там было слышно, как монахини по соседству поют и шепчутся, словно рой пчёл.

Когда наконец минули две недели и весь город уже вовсю бурлил перед грядущими святками, Фиеро отправился к Эльфабе, в душе ожидая, что уже не найдёт её на прежнем месте.

Но она была дома, на кухне, с тем же суровым и любящим взглядом, что и обычно, – и готовила для него овощной пирог. Её драгоценная Малки вовсю лезла лапами в муку и потом оставляла белые отпечатки по всей комнате. Фиеро и Эльфаба разговаривали немного натянуто, пока Малки не опрокинула миску с овощным бульоном, – а после этого рассмеялись в унисон.

Фиеро не рассказал ей о Глинде. Как он мог? Эльфаба столько сил потратила, чтобы держаться на расстоянии от всех бывших друзей, а теперь была занята главным делом своей жизни, тем, к чему упорно шла уже пять лет. Фиеро не одобрял анархию (впрочем, он скорее лениво сомневался во