Злая. Сказка о ведьме Запада - Грегори Магуайр

– Переворот? – спросил Фиеро. – Убийство? Взрыв? Похищение? Что? Хотя бы характер дела, не детали, – что?

– Я не только не могу сказать тебе, – вздохнула она, – я и сама не знаю. Мне сообщат только мою часть работы, и я её выполню. Я знаю только, что это сложный манёвр с множеством переплетённых элементов.

– Ты что, их дротик? – спросил он. – Нож? Фитиль?

Она ответила (но он ей не поверил):

– Милый мой малыш, я несколько зеленовата, чтобы прийти в общественное место и устроить там что-то масштабное. Это слишком предсказуемо – стража мигом нацелится на меня, как совы на мышь. Одним своим присутствием я провоцирую тревогу и повышенную бдительность. Нет, нет, моя роль будет сугубо вспомогательной, небольшой помощью из тени.

– Не делай этого, – попросил Фиеро.

– Ты эгоист, – отрезала Эльфаба, – и трус. Я люблю тебя, милый, но твои возражения нелепы. Ты просто хочешь сохранить мою ничтожную жизнь и даже не задумываешься, права я или нет с точки зрения морали. Но замечу лишь, что доводы у тебя смехотворно слабые. Спорить здесь не о чем. Приходи снова через две недели.

– К тому времени ваша… акция уже осуществится? Кто это решает?

– Я пока не знаю, что будет происходить, и тем более не знаю, кто за главного, поэтому не спрашивай меня.

– Фея… – Он понял вдруг, что ему совершенно разонравилось её кодовое имя. – Эльфаба. Ты правда не знаешь, кто дёргает тебя за ниточки? Тогда почему ты уверена, что тобой не манипулирует сам Волшебник?

– Ты новичок в этом деле, несмотря на титул князя племени! – фыркнула она. – Думаешь, я не узнала бы, будь я пешкой Волшебника? Я сразу поняла, когда мной пыталась манипулировать эта карга, мадам Моррибль. Ещё в Крейг-холле я немало узнала об истине и подмене понятий. Отдай мне должное, я не первый год этим занимаюсь, Фиеро.

– Но ты не можешь сказать наверняка, кто вами руководит.

– Папа не знал имени своего Безымянного Бога, – сказала Эльфаба, встала и принялась натирать маслом живот и промежность, однако к Фиеро скромно повернулась спиной. – Вопрос не в том, кто. Вопрос в том, зачем.

– Как ты получаешь указания? Как узнаёшь, что делать?

– Слушай, ты же понимаешь, что я не могу сказать.

– Напротив – я знаю, что ты можешь.

Она повернулась к нему.

– Натрёшь мне грудь маслом?

– Ты считаешь меня совсем уж глупым самцом, Эльфаба.

– Да. – Она рассмеялась, но с нежностью. – Ну же, давай.

Был день, ветер страшно ревел и даже сотрясал половицы. Холодное небо над стеклом отливало редким розовато-голубым цветом. Эльфаба отбросила свою застенчивость, как ночную рубашку, и в жидком сиянии солнечного света на старых досках вскинула руки над головой – словно перед грядущей схваткой наконец поняла, что она красива. По-своему.

Полный крах её скромности особенно напугал Фиеро.

Он взял немного кокосового масла, разогрел его между ладонями и огладил маленькие, отзывчивые груди Эльфабы – его руки скользили по её коже, как юркие бархатистые зверьки. Соски у неё напряглись и потемнели. Фиеро был уже полностью одет, но безрассудно прижался к её слегка сопротивляющемуся телу, скользнул рукой вниз по её спине; Эльфаба со стоном выгнулась навстречу. Но, возможно, в этот раз она стонала не от желания?

Тем не менее его рука спустилась ниже, легла на её ягодицы, скользнула между ними, нащупала там местечко, где неровно, трогательно сходились мышцы, где едва заметный пушок начинал свой узорчатый рост, закручиваясь в водоворот. Он осторожно изучал её, считывая признаки её сопротивления.

– У меня четыре товарища, – внезапно сказала Эльфаба, отстраняясь – не резко, но явно давая понять, что продолжать действо не стоит. – О, сердце моё, у меня четыре товарища. Они не знают, кто глава нашей ячейки, всё делается в темноте, под покровом заклятия, которое искажает голос и черты лица. Знай я больше, штурмовики могли бы поймать меня и выпытать всё, что мне известно, разве ты не понимаешь?

– Какова ваша цель? – выдохнул Фиеро, целуя её, снова расстёгивая брюки, как будто это был первый раз, обводя языком изгиб её ушной раковины.

– Убить Волшебника, – ответила она, обвивая его ногами. – Я не наконечник стрелы, не дротик; я всего лишь древко, колчан…

Она зачерпнула ещё масла и, пока они скользили и падали в солнечный свет, коснулась Фиеро, сделав их соитие скользким, мучительно чувственным, – и приняла его глубже, чем когда-либо прежде.

– Даже спустя столько времени ты мог бы оказаться шпионом Дворца, – сказала она позже.

– Я не шпион, – ответил он. – Я хороший.

На первой неделе их разлуки выпало немного снега, на следующей – чуть больше. Приближались Лурлинские святки. Унионистские храмы, присвоившие и преобразившие узнаваемые символы старых языческих верований, без зазрения совести нарядились в зелень и золото: выставили зелёные свечи и золотые гонги, вывесили венки из зелёных ягод и позолоченные фрукты. Вдоль Торгового ряда магазины состязались в убранстве не только друг с другом, но и с храмами: в витринах выставляли самую модную одежду, бесполезные и дорогие безделушки. Среди декораций из папье-маше виднелись фигурки доброй королевы фей Лурлины в крылатой колеснице и её помощницы, феечки Принеллы, рассыпающей подарки и сласти из волшебной бездонной корзинки.

Фиеро снова и снова спрашивал себя, влюблён ли в Эльфабу.

И заодно раздумывал над тем, почему задался этим вопросом только сейчас, спустя два месяца страстного романа; и понимал ли вообще смысл этих слов; и имело ли это значение.

Он снова выбирал подарки детям и угрюмой Сариме, этой вечно недовольной толстухе, этому чудовищу. Фиеро даже немного скучал по ней; чувства к Эльфабе, казалось, не вытесняли его привязанности к Сариме, а лишь дополняли её. Двух более непохожих женщин невозможно было представить. Эльфаба обладала той гордой независимостью, которая была свойственна уроженкам горного племени Арджики, но так и не развилась в Сариме, вышедшей замуж совсем юной. Однако Эльфи была не просто из другого (чтобы не сказать нового) народа – временами казалось, что она эволюционный скачок, иной биологический вид. Припомнив их последнюю встречу, Фиеро вдруг ощутил такую сильную эрекцию, что ему пришлось спрятаться за вешалкой с дамскими платочками, пока возбуждение не спало.

Он купил три, четыре, шесть платков для Саримы, которая никогда их не носила. И ещё шесть платков для Эльфабы, которая, напротив, их любила.

Продавщица – унылая карлица-манникинка, которой приходилось вставать на стул, чтобы дотянуться до кассы, – бросила через плечо:

– Одну минуту, мэм.

Фиеро повернулся, чтобы освободить место у прилавка для другого покупателя, и в то же мгновение Глинда воскликнула:

– Да это же мастер Фиеро!

– Мисс Глинда, – ошеломлённо отозвался он. – Какой сюрприз!

– О, дюжина платков, – отметила она. – Кроуп, посмотри, кто здесь!

И верно, с ней был Кроуп – какой-то непривычно мордатый, хотя ему не