Злая. Сказка о ведьме Запада - Грегори Магуайр

– Простите за вторжение. Что же, увидимся через час… Эльфаба.

Фиеро не собирался упускать её, какую бы игру она ни вела. Однако в этот момент отступил и вернулся к музыкантше в глубине нефа.

– В этом здании есть выход помимо главных дверей? – спросил он поверх её переливчатого арпеджио.

Когда музыкантше стало удобно ответить, она опустила голову и взглянула в его сторону.

– Боковая дверь ведёт в обитель монахинь. Для посетителей она закрыта, но через неё можно выйти в служебный переулок.

Фиеро задержался в тени колонны. Примерно через сорок минут в капеллу, опираясь на трость, вошла фигура в плаще. Ковыляя, она направилась прямо в часовню, которую занимала Эльфи. Фиеро был слишком далеко, чтобы услышать, говорили ли они между собой, – возможно, это был всего лишь ещё один последователь святой Глинды, ищущий уединения для молитвы. Фигура не задержалась; она побрела прочь так быстро, как позволяли её окостеневшие суставы.

Фиеро бросил пожертвование в кружку для милостыни – бумажную купюру, чтобы монета не звякнула. В этой части города, кишащей городскими бедняками, его сравнительное богатство требовало покаянного дара, хотя его мотивы были ближе к чувству вины, чем к благотворительности. Затем Фиеро выскользнул через боковую дверь в заросший монастырский сад. На его дальнем конце весело болтали и хихикали несколько старух в инвалидных креслах; они даже не заметили незваного гостя. Фиеро задумался, принадлежит ли Эльфаба к этому сообществу монастырских инокинь – монашек, как их называли. Он вспомнил, что эти женщины обитали в самом парадоксальном из учреждений: общине отшельников. Однако, судя по всему, на самых дряхлых из них обеты молчания не распространялись. Нет, Эльфаба не могла измениться до такой степени всего за пять лет. Фиеро вышел через служебный вход в узкий переулок.

Прошло три минуты, и, как он и предполагал, Эльфаба появилась в том же проёме. Она намеренно избегала встречи с ним! Но почему, почему? Последний раз он видел её – он отлично помнил этот день! – во время похорон матушки Клатч и пьянки в трактире. Она сбежала в Изумрудный город с какой-то непонятной миссией и больше не возвращалась, а его тем временем уволокли в шокирующий мир радостей и ужасов Клуба Знаний. По слухам, сам Владыка Тропп, прадед Эльфабы, нанимал агентов, чтобы отыскать её в Шизе и в Изумрудном городе. Но от самой девушки не было ни открытки, ни записки, ни единого намёка. Сначала Нессароза была безутешна, а затем пришла в негодование из-за того, что сестра обрекла её переживать боль разлуки. Наконец она ещё глубже погрузилась в религию – настолько, что друзья начали её избегать.

Завтра, решил Фиеро, он извинится перед деловым партнёром за то, что пропустил оперу и не явился на встречу. Но сегодня ни за что не потеряет Эльфабу. Она торопливо шла по улице, поминутно оглядываясь через плечо, и Фиеро подумал: если полагаешь, что тебя кто-то преследует, и хочешь оторваться от него, то лучше делать это днём – поскольку свет лучший союзник, чем тень. Эльфаба постоянно сворачивала за углы навстречу летнему закатному солнцу, бросавшему свои слепящие лучи вдоль проулков, сквозь арки, над стенами садов. Однако у Фиеро за плечами были годы охоты на зверей в подобных условиях – нигде в Оз солнце не было таким коварным противником, как на Тысячелетних Пастбищах. Он знал, что нужно прищуриться и следить за рисунком движения, не полагаясь на силуэт. Он умел резко уходить в сторону, не спотыкаясь и не теряя равновесия, мог мгновенно пригибаться, выслеживать жертву по косвенным признакам – вспугнутым птицам, изменению звуков или потоков воздуха. Его цель не сумела бы сбросить «хвост» – или даже понять, что он продолжает идти по её следу.

Так Фиеро пересёк почти весь город – добрался от элегантного центра до неприютного складского района, где в тёмных дверных проёмах на зловонных лежанках ютились бездомные. В нескольких шагах от армейских казарм Эльфаба остановилась у заколоченного зернового склада, выудила откуда-то ключ и отперла дверь. Он окликнул её с небольшого расстояния, самым обычным голосом:

– Фабала!

Эльфаба начала оборачиваться – и тут же осознала свою ошибку и попыталась изменить выражение лица. Однако было поздно. Она показала, что узнала его, и поняла это. Эльфаба поспешила захлопнуть тяжёлую дверь, но Фиеро успел подставить ногу.

– У тебя что-то случилось? – спросил он.

– Оставь меня в покое, – взмолилась она, – пожалуйста. Пожалуйста.

– У тебя явно проблемы. Впусти меня.

– Это у тебя они будут. Не лезь.

Чистая, неподдельная Эльфаба. Последние сомнения Фиеро развеялись. Он налёг на дверь плечом.

– Ты делаешь из меня чудовище, – пробормотал он, кряхтя от натуги. Девушка оказалась довольно сильна. – Я не собираюсь тебя грабить или насиловать. Я просто… не… позволю так меня игнорировать. Почему ты убегаешь?

Эльфаба сдалась, и он, потеряв равновесие, нелепо влетел в неоштукатуренную кирпичную стену лестничного пролёта, как какой-нибудь клоун в водевиле.

– Я помнила тебя утончённым и грациозным, – ядовито сказала девушка – Ты случайно подхватил неуклюжесть или усердно её изучал?

– Да ладно, – буркнул Фиеро. – Заставляя человека вести себя как неуклюжий хам, ты не даёшь ему выбора. Я ещё способен на изящество. И умею быть нежным. Полминуты.

– Шиз изменил тебя, – отметила она, вскинув брови, но в её тоне чувствовалась насмешка; на самом деле это её не удивило. – Посмотрите-ка на этот высоколобый университетский лоск! Где же тот мальчик-провинциал, источавший обаятельную наивность, как искусно подобранный мускус?

– Ты тоже неплохо выглядишь, – огрызнулся Фиеро, немного задетый. – Ты живёшь тут, на лестнице, или мы пойдем в место, хотя бы отдалённо напоминающее дом?

Эльфаба выругалась и пошла вверх по ступеням, усеянным мышиным помётом и клоками упаковочной соломы. Сквозь посеревшие от грязи окна сочился жидкий сумеречный свет. На повороте лестничного марша ждала белая кошка, надменно-недовольная, как и все её сородичи.

– Малки, Малки, мяу-мяу, – позвала Эльфаба, проходя мимо, и кошка соизволила последовать за ней к остроконечной арочной двери наверху лестницы.

– Твой фамильяр? – спросил Фиеро.

– Вот так выдумка, – хмыкнула Эльфаба. – Что ж, пусть меня лучше считают ведьмой, чем кем-то ещё. Почему бы и нет. Вот, Малки, попей молока.

Комната была просторной, но обжитой словно бы наспех. Изначально это был склад с массивными двустворчатыми дверями, которые можно было распахнуть, чтобы принимать или выдавать мешки с зерном, поднятые с улицы на лебёдке. Единственный источник естественного света – несколько треснувших стёкол в чердачном люке, приоткрытом на четыре-пять дюймов. На полу под ним – голубиные перья и бело-красные следы помёта и крови. В центре комнаты – восемь-десять ящиков, расставленных кругом, будто для сидения. Спальный мешок. Сложенная одежда на сундуке. На стене болтались на гвоздях перья, кусочки