Опасные видения - Коллектив авторов

мысль, будто фантастику писать легко. Мне – нет. Я на ней не вырос, как, кажется, большинство писателей в жанре.

Мое хобби – язык. Любой. Я потратил минимум тысячу долларов на самообразовательные курсы по грамматике, словари, курсы „Лингвафон“ и „Кортинафон“. Могу неплохо читать на всех языках латинской, германской и славянской групп, а также на ирландском и греческом; но вообще-то свободно, с приличной скоростью, читаю только на испанском, французском и немецком. Я католик старомодного, или консервативного, сорта. Что касается политики, я единственный член Американской центристской партии, чьи устои однажды опишу в какой-нибудь ироничной утопии. Я обожаю гулять; выпустите меня в незнакомом городе – и я за неделю пешком обследую каждый его закоулок. Я не считаю себя особенно интересным человеком».

Снова редактор, заключительный комментарий. Лафферти такой же неинтересный, как его рассказы. То есть ровно наоборот. В качестве улики в деле против утверждения Р. А., будто он уныл, позвольте привести следующий рассказ – один из моих любимых в этой книге.

Край великих коней

Р. А. Лафферти

«Они пришли и забрали нашу страну», – всегда говорили они. Но никто их не понимал.

Два англичанина, Ричард Рокуэлл и Серуно Смит, катили на багги по пустыне Тар. Это мрачный, красный край, больше камня, чем песка. С него словно содрали верхний слой и оставили основу оголенной.

Они услышали гром и удивились. Они переглянулись, светловолосый Рокуэлл и темноволосый Смит. Во всей стране от Нью-Дели до Бахавалпура не бывает грома. Чему греметь в этой иссушенной североиндийской пустыне?

– Проедем хребтами, – сказал Рокуэлл Смиту, и тот свернул на склон. – Здесь никогда не бывает дождей. Но я уже один раз попадал под ливень в низине, когда был в стране, где не бывает дождей. Чуть не утонул.

Снова загрохотало – звук тяжелый и раскатистый, словно в подтверждение тому, что они не ослышались.

– Эта низина называется Кути Тавдави – Малая река, – мрачно произнес Смит. – Хотел бы я знать почему.

И вдруг вздрогнул, будто сам себя испугал.

– Рокуэлл, почему я это сказал? Я же впервые вижу эту низину. Откуда мне в голову пришло название? Но если бы здесь когда-нибудь шли дожди, эта неглубокая низина точно была бы маленькой рекой. Только здесь не бывает ливней. Нет ни одной высоты, чтобы задержать влагу.

– Я сам удивляюсь каждый раз, как сюда приезжаю. – Рокуэлл поднял руку и показал на зыбкие горные высоты – Край Великих Коней, знаменитый мираж. – Если бы этот мираж был настоящий, влага бы проливалась. Здесь цвела бы пышная саванна.

Они были геологами-исследователями, приехали на разведку перспективных участков аэросъемки. Беда пустыни Тар в том, что здесь можно было найти все – свинец, цинк, сурьму, медь, олово, бокситы, – но в мизерных количествах. Тар нигде не оправдывала затраты, но везде их требовала.

И вот у вершин миража сверкнула молния – такого они еще никогда не видели. Опускались тучи. Раскатились волны грома – а у миражей звука не бывает.

– Либо там наверху очень большая и деловитая птичка, либо сейчас польет, – сказал Рокуэлл.

И тут пошел дождь, мягкий, но непрерывный. Самое оно, чтобы катить во второй половине дня. В пустыне дождь всегда на пользу.

Смит завел веселую песню на одном из наречий северо-запада Индии – с непристойным смыслом, хоть Рокуэлл и не понимал слова. В тексте было полно двойных рифм и набитых гласными слов, будто ее сочинил ребенок.

– Как у тебя так хорошо получается учить языки? – спросил Рокуэлл. – Мне они всегда давались с трудом, а у меня, между прочим, лингвистическое образование.

– Мне и не приходится учить, – ответил Смит, – я просто запоминаю. Все они собираются вокруг boro jib.

– Где-где они собираются? Сколько языков ты знаешь?

– Все. Они называются семь сестер: панджаби, кашмири, гуджарати, маратхи, синдхи, хинди.

– Что-то твоих Семь Сестер всего шесть, – подколол Рокуэлл.

– Говорят, седьмая сестра сбежала с торговцем лошадьми, – сказал Смит. – Но ее еще можно встретить кое-где по миру.

Часто они останавливались для пешего обследования. Знатокам минералов многое говорил уже сам цвет новоявленных ручейков – и они впервые видели в этом крае воду. Они продвигались медленно, урывками, покрывая грязные мили.

Один раз Рокуэлл вскрикнул и чуть не выпал из багги. Он заметил рядом с собой незнакомца и был потрясен до глубины души.

Потом он увидел, что это все еще Смит, и поразился такой иллюзии. А скоро и кое-чему еще.

– Что-то здесь неладно, – сказал Рокуэлл.

– Очень даже ладно, – ответил Смит и завел очередную песню на индийском наречии.

– Мы заблудились, – заволновался Рокуэлл. – Из-за дождя впереди ничего не видать, но здесь не должно быть склона. На карте его не указано.

– Конечно, должен быть, – напевал Смит. – Это Джало-Чар.

– Чего-чего? Откуда ты взял такое название? На карте здесь пусто.

– Значит, на карте ошибка. Эх, это самая славная долина в мире! Он выведет нас на высоту. Как карта могла это забыть? Как мы это могли не помнить так долго?

– Смит! Что случилось? Ты сам не свой.

– Все в порядке, я же говорю. Я просто только что переродился. Это возвращение домой.

– Смит! Мы едем по зеленой траве!

– Обожаю ее. Мог бы пастись на ней, как конь.

– Утес, Смит! Его не может быть так близко! Это тоже мираж…

– О чем вы, сэр, это Лоло-Трусул.

– Но он ненастоящий! Его нет ни на одной топографической карте!

– Карте, сэр? Я бедный kalo[160] и ничего не понимаю в таких вещах.

– Смит! Ты профессиональный картограф!

– Кажется, я и правда занимался таким ремеслом. Но утес настоящий. Я забирался на него в детстве – в другом детстве. А вон там, сэр, Драпенгоро-Рез – Травянистая гора. А высокое плато впереди, куда мы начинаем подниматься, – это Диз-Боро-Грай: Край Великих Коней.

Рокуэлл остановил багги и выскочил. Смит последовал за ним в счастливом трансе.

– Смит, да ты с ума сошел! – охнул Рокуэлл. – А я? Мы умудрились безнадежно заблудиться. Смит, сам взгляни на диаграмму и регистратор!

– Диаграмму, сэр? Я бедный kalo и не понимаю.…

– Черт тебя дери, Смит, да ты собирал эти приборы. Если они не ошибаются, мы на семьсот футов выше положенного и уже десять миль забираемся на плато, которое должно быть миражом. Этих утесов здесь быть не может. Нас здесь быть не может. Смит!

Но Серано Смит уже помчался прочь, как безумец.

– Смит, ты куда? Ты меня слышишь?

– Это вы зовете меня, сэр? – отозвался Смит. – Таким именем?

– Мы