Опасные видения - Коллектив авторов

Но первая причина – чисто личная. Во многом именно благодаря Лестеру я стал профессиональным писателем (я подвергаю его необязательной демонизации; заверяю, все прошло без его любезного участия; Лестер ни о чем и не подозревал). Когда я приехал в Нью-Йорк в 1955 году, сразу после отчисления из Университета Огайо, он и его очаровательная жена Эви приняли меня у себя дома в Ред-Банке, штат Нью-Джерси, и там-то, под садистским кнутом как будто неустанного попечительства Лестера (этакая образовательная «смерть от тысячи злодейских порезов», которая, заверял меня Лестер, обязательно разовьет мой талант, закалит характер и укрепит организм), я и начал постигать азы мастерства. Ведь мне кажется – даже сейчас, по размышлении десять лет спустя, – что из всех писателей в этом жанре лишь горстка, и из этой горстки прежде всего Лестер, может объяснить, что это такое: «хорошо писать». Он – живое и брыкающееся опровержение поклепа, будто учат те, кто не может сделать сам. Его навыки редактора, составителя антологий, критика и учителя коренятся непосредственно в его писательской мускулатуре.

О Лестере нелестно говорят, что, когда его похоронят, он будет спорить с червями из-за прав на его тело. Любой, с кем дель Рей снисходил до спора, здесь с пониманием кивнет. И я подчеркиваю – «снисходил», ведь Лестер – честнейший из людей: он не выложится в диспуте на полную силу, если шансы неравны: как минимум семь к одному. Я ни разу не видел, чтобы он проигрывал в споре. Неважно, что за тема, неважно, если вы в ней – единственный в мире специалист: у дель Рея такой неистощимый и внушительный арсенал фактов и теорий, что ваше поражение неизбежно. Я видел, как перед дель Реем пасуют сильнейшие. А уж склочников и балаболов он буквально раздевает догола и отправляет с визгом в туалет. Ростом Лестер где-то около метр семьдесят, с тонкими «младенческими волосами», которые ему трудно причесывать, носит очки лишь немногим толще донышка бутылки «Доктор Пеппер» и движим какой-то сверхъестественной силой, которую стоило бы изучить производителям кардиостимуляторов.

Лестер дель Рей родился Р. Альварезом дель Реем в 1915 году на арендованной ферме в Миннесоте. Почти всю жизнь провел в городах восточных штатов, хотя близкие знакомые порой слышат его рассказы об отце – яром эволюционисте из глухомани Среднего Запада. Лестер поработал агентом, пишущим учителем и агрономом, но уклоняется о вопросах об (очевидно) бесконечной череде поденных работ, которыми занимался до того, как тридцать лет назад стать писателем на полную ставку. Лестер – один из редких писателей, кто умеет неустанно говорить, но это не мешает ему писать. Последние тридцать лет он почти без умолку проговорил на мужских посиделках, лекциях, кафедрах, писательских конференциях, телевидении и наговорил свыше двух тысяч часов на манхэттенской передаче Лонга Джона Небела, где неизменно играет роль Голоса Разума. Его первый рассказ – «Преданный, как собака» – продан Astounding Science Fiction в 1937 году. Его книги слишком многочисленны, чтобы перечислять, – главным образом потому, что он пишет под десятью тысячами псевдонимов и с коварством пантеры прячет плохие произведения под вымышленными именами.

Что любопытно, этот первый рассказ в сборнике – одновременно последний полученный. Лестер – в первом десятке писателей, кого я зазвал на проект, и он спешил заверить, что пришлет рассказ в ближайшие недели. Год спустя, почти день в день, я встретился с ним на Фантастической конвенции в Кливленде и предъявил обвинение в пустозвонстве. А он заверил, что отправил рассказ уже месяцы назад, ничего не услышал в ответ и потому решил, что я его не принял. И вот такое – от профессионала с привычкой (привитой десяток лет назад и мне) слать рукопись, пока ее хоть кто-нибудь не купит. Писать в стол – это мастурбация, учит нас дель Рей. Когда я вернулся с конвента в Лос-Анджелес, пришла «Вечерня» с бледной припиской от дель Рея, будто он только хочет доказать, что рассказ правда давно написан. Приложил он, как я просил, и послесловие. Среди наворотов, что я задумал для антологии, – заключительные комментарии авторов об их отношении к тексту или мнение, почему именно этот рассказ является «опасным» видением, или их мысли о фантастике, или о читателях, или о своем месте во Вселенной… другими словами, все, что им хочется высказать, чтобы мы здесь установили столь редкую связь писателя и читателя. Вы найдете послесловия после каждого рассказа, но комментарии Лестера на тему самого послесловия кажутся особенно уместными для начала, поскольку выражают отношение многих собранных авторов. Он сказал:

«Послесловие у меня, боюсь, не самое умное или веселое. Но практически все, что хотел сказать, я вложил в сам рассказ. Так что просто оставил пару слов так называемым критикам, чтобы они поискали их в словаре и дальше ворчали уже чуток эрудированней. Я решил, что им стоит хотя бы узнать, что бывает такой прием: „аллегория“, пусть они и не поймут разницу между ней и простым вымыслом. Я всегда считал, что история должна говорить сама за себя, а автор не имеет отношения к ее достоинствам. (И у меня все-таки нашлась копия, чтобы отправить рассказ, который я уже посылал, правда, правда-правда, правдаправдаправда…)»

Вечерняя молитва

Лестер дель Рей

Когда он опускался на поверхность маленькой планетки, иссякли и последние остатки его энергии. Теперь он отдыхал, по капле набираясь сил у скупого желтого солнца, освещавшего зеленый лужок вокруг. Его органы чувств притупились от крайнего истощения, но страх, который он познал у Узурпаторов, подстегивал их, требуя искать хотя бы намек на убежище.

Это мирная планета, понял он, но от этого понимания страх только усилился. Во времена молодости он резвился во множестве миров, где можно было в полной мере поиграться с пульсом вечной игры жизни. Тогда вселенная изобиловала. Но Узурпаторы не терпели соперников собственному расцвету. Сами уже здешние мир и порядок означали только одно: некогда эта планета была им подвластна.

Втягивая в себя лишь жалкую струйку энергии по капле, он робко поискал их следы. Сейчас их здесь не было. Он бы сразу почувствовал, как давит их близость, и на это не было ни намека. Ровный зеленый край расстилался лугами и топями до далеких холмов. Вдали виднелись мраморные строения, поблескивали белизной на вечернем свете, но пустые – неизвестно, для чего они предназначались, но теперь они лишь украшали заброшенную планетку. Он взглянул в