Великий диктатор. Книга четвертая - Alex Berest

Перед нами тут же пристроились свадебные эльфы с охапкой свежей хвои и стали ею устилать нам путь. Я вёл по проходу свою супругу, которая вцепилась в мою руку мёртвой хваткой и, попутно, кивал на поздравления присутствующих. Татьяне же это было делать нелегко. Во-первых, на её голове красовалась тяжеленная серебряная корона. А, во-вторых, она не понимала что ей говорят. И что поют — тоже. Если часть венчания наш пастор специально для моей невесты провёл на русском языке, подсказывая, что и когда выполнять, то поздравляли нас и пели гимн на финском.

Мне и так очень повезло, что из-за условий на наследство со стороны родителей её матери Татьяна была крещёной лютеранкой. И нам не пришлось проходить двойное венчание или менять веру, как это на моей памяти проделал бывший гальванёр Антон Кряков. Которому сначала пришлось венчаться в Гельсингфорсе в православном храме, а затем повторять обряд уже в нашей, тогда ещё сельской церквушке.

Не успели мы перешагнуть порог церкви, как нас тут же ослепили магниевые вспышки фотографов и оглушил гром оркестра с гомоном толпы. Как мне показалось, на площади собралось наверное всё население не только нашего городка, но и половины уезда. А может и не показалось. Объединенные оркестры школы и пионерского отряда наяривали марши и вальсы. Народ вокруг кричал поздравления и осыпал нас хвоей, разноцветными конфетти и зерном. В ответ, в толпу летели сладости и мелкие монеты, которые щедро сыпали во все стороны отец с матерью, шедшие позади нас.

А затем был пир. У нас во дворе установили три ряда столов для гостей. Плюс, отец организовал празднование и на городской площади. С угощением, танцами и выпивкой. Правда, по настоянию пастора, самым крепким напитком было пиво. Но я не сомневаюсь, что ушлые горожане притащат из дома и коскенкорву, и различные наливки.

Первые три тоста, от моих родителей и матери Татьяны, мы пили шампанское, а затем, я решительно наливал в наши с супругой фужеры только исключительно ягодный взвар. Татьяна даже обиделась сперва.

- А почему не шампанское? - прошипела она мне в ухо, когда я первый раз налил нам безалкогольный напиток.

- Дорогая, у нас гостей под три сотни. И с каждым надо выпить. Так положено. Они же подарки нам будут дарить. А нам после этого всего ещё в баню идти, - попытался я донести до неё реалии жизни. - Так что, пей, что я наливаю.

- Как в баню? Я же там сегодня уже была. С твоими сёстрами. Зачем ещё? - моментально забыв про шампанское, возмутилась Татьяна.

- Ну. Так положено. Традиция. Потом объясню. Не отвлекайся, вон, предводитель дворянства нашей губернии, поздравлять нас идёт.

Как я помнил, её и в первый раз в баню мои сестрички Тюуне и Анья еле убедили сходить. А если я ей расскажу, что нам сегодня ещё два раза париться придётся, то боюсь, что она сбежит. Но, ничего, справлюсь.

…..

- Теперь я понимаю, почему надо после ваших свадебных гуляний идти в баню. Я вся пропотела, когда плясала. А правда, что это ты придумал этот танец? Пионерку? - спросила супруга как только мы оказались в предбаннике, и я стал ей помогать разоблачаться.

Пионерка, бывшая в моём предыдущем мире леткой-енкой, Татьяне очень понравилась. Она довольно быстро разобралась в этих скаканиях и довольно хохотала, глядя, как мы закручиваем в хитрую петлю длинную цепочку гостей. Многие были уже изрядно выпимши, отчего запинались, спотыкались и падали, создавая кучи-малы, что дополнительно веселило гостей.

- Было дело, - пробурчал я, борясь с последним узлом её корсета.

- А почему мы почти не целовались за столом? - неожиданно выкатила Татьяна мне претензию. - Почему только один господин и моя матушка «горько» кричали?

- Ну нет у нас такой традиции. У нас, наоборот, постоянно на сладость намекают, мед хвалят и вот, - я обвёл нашу домашнюю баню руками. - Первые две бани для молодожёнов — липовыми дровами топят. Чтобы жизнь лёгкая была.

- Про дрова я знаю. Мне сестрица твоя, Анна, рассказала.

- А про поцелуи ты права. Мы мало целовались. Сейчас я это исправлю, - пообещал я и, обняв девушку, принялся исправляться.

…..

Май 1913 года. Остров Медвежий, Баренцево море.

- Да, Клим, попали мы с тобой в переплёт. А ведь предупреждали нас, чтобы мы не ходили в эту сторону острова без оружия. И что теперь делать? У, сволочь! Сейчас я тебе!

- Подожди, Иваныч. Оставь в покое каменюку, - осадил Калинина более молодой и сообразительный Ворошилов. - Кто его знает, что ещё будет? Вдруг они попробуют к нам лезть? Вот тогда и приголубим их этими камнями. Какой смысл в них сейчас кидать?

- Хм. Ты прав. Погодим малость, - согласился со своим напарником мужчина и, аккуратно уложив камень себе под ноги, уселся на не слишком ровную поверхность этой странной скалы.

Именно к ней они и отправились, как только сошёл снег и стало возможно ходить, не рискуя переломать себе ноги, угодив в какую-нибудь трещину. Уж слишком непривычно и оттого интригующе выглядела эта скала среди однообразной северной равнины острова Медвежий. На юге от их посёлка, у подножия двугорбой горы, которую местные финны окрестили «Верблюд» (Kameli), подобных скал и камней хватало, но не на востоке и севере.

Хоть их неоднократно и предупреждали, что без оружия гулять по острову — очень опасно, двое ссыльных русских отнеслись к этим предупреждениям с некоторым скепсисом. Они прожили здесь уже несколько месяцев и ни разу не видели того самого белого медведя, которым их частенько пугал их юный начальник.

Несмотря на стаявший снег, они довольно долго добирались до этой скалы, которая на поверку оказалась большим камнем. И всё из-за громадного количества мелких озёр.

Добрались, попробовали залезть на эту каменюку, но у них ничего не получилось, пока им на помощь не пришла пара белых медведей. Как Михаил Иванович забрался на верх, он и сам не помнит. Впрочем, его товарищ по несчастью тоже не особо запомнил как оказался рядом.