Курсант. На Берлин 3 (СИ) - Барчук Павел

За спиной Магды Геббельс, по дорожке, ведущей к дому, медленно, приближался человек, от вида которого кровь ударила мне в голову. Просто это было не просто неожиданно. Это было невозможно.

От калитки в сторону крыльца с абсолютно довольной физиономией топал Клячин.

Глава 4

Становится понятно, что жизнь снова резко меняет направление

Это был тот самый момент, когда одна секунда растягивается в вечность. Магда Геббельс и Клячин… Мой мозг лихорадочно пытался обработать два этих невозможных, несовместимых факта.

— Добрый день, — голос супруги министра пропаганды, мелодичный и ровный, вернул меня в реальность.

Холодные голубые глаза изучали мою физиономию без тени улыбки. Наверное, для нее я выглядел сейчас идиотом, который застыл на пороге с открытым ртом.

Говорила она, естественно, на немецком и, судя по всему, конкретно я ей был совершенно не интересен. То есть, причина появления этой женщины вообще никак не связана со мной.

Однако, в информации, которую давал Шипко, однозначно не имелось пункта о дружбе или знакомстве Магды с фрау Книппер. Впрочем, там и о фрау Книппер не было ни черта.

Ровно в этот момент Клячин, которого первая леди Рейха, настоящая немецкая мать и жена, пока ещё не видела, оказался возле ступеней. Он живо взбежал по ним, легонько отодвинул Магду в сторону, чем буквально поверг ее в шок, а потом, расплывшись в широкой, преувеличенно искренней улыбке, не затронувшей его волчьих глаз, громко и радостно завопил:

— Алексей Сергеевич? Витцке? Черт! Как же я рад! Как же я счастлив! Николай Николаевич Старицкий — мое имя.

Причем он реально вопил. Мне кажется, его услышали все близлежащие дома и возможно даже парочка на соседней улице. Судя по той картине, что я наблюдал, чекист в данный момент выбрал роль чудаковатого русского, который может входить, к примеру, в число эмигрантов, уехавших из Союза давным-давно. Выглядел он достаточно прилично. В наличие имелся новый костюм, начищенная до блеска обувь, шляпа и белоснежная рубашка.

Клячин протянул руку, которую я машинально, на автомате пожал, чувствуя ледяной холод его пальцев. Сказать, что я пребывал в некотором шоке — это значило бы очень скудно и ограничено передать мои эмоции в данный момент. Внешне, конечно, они проявлялись не столь ярко, но вот внутри я просто пребывал с полнейшем офигивании от всей ситуации в целом и от наглости беглого чекиста в частности.

— Старый друг ваших покойных родителей. — Продолжал тем временем Николай Николаевич. — Так вышло, что я давно обитаю в Европе. Обстоятельства заставили покинуть родную землю. Ну вы понимаете, о чем я…

Клячин подался вперед, оттеснив фрау Геббельс в сторону ещё больше, и подмигнул со значением. У меня возникло ощущение, если он двинет плечом чуть сильнее, немка просто свалится с крыльца.

— Представляете, Алексей, совершенно случайно увидел вас на днях в «Кайзерхофе». Поначалу не поверил глазам. Но вы же — точная копия отца. Только взгляд — как у матери. Ну и что вы думаете, мой друг? Мне потребовалось пара дней, чтоб принять решение и осмелиться навязать вам свое общество. Кинулся обратно в «Кайзерхоф», с трудом вызнал, в чьей компании вы были. И вот…

Николай Николаевич широко развёл руки в стороны, едва не стукнув супругу рейхсмиристра пропаганды по носу.

— И вот я здесь! Алексей! Черт! Как же рад! Могу ли я обращаться на «ты»? Буду рад, если мы станем так же дружный, как с твоим отцом!

Клячин шагнул вперед и заключил меня в крепкие объятия. Говорил он по русски, при этом совершенно не обращая внимания на возмущенную и удивлённую Магду. Уверен, она никогда еще не оказывалась в столь нелепой ситуации. По крайней мере, в последние лет десять точно.

— А что происходит? — Раздался за моей спиной озадаченный голос фрау Марты.

Но уже в следующую секунду она вышла вперед и сама увидела обоих гостей.

Если Клячин не вызвал у хозяйки дома никакой реакции, его она встретила впервые, то при виде Магды Геббельс, Марта буквально остолбенела. Ясное дело, она тоже узнала ее с первого взгляда. Мне кажется, нет в Берлине людей, не знающих супругу рейхсминистра в лицо.

— О… Добрый день. Чем могу быть полезна? — Вежливо поинтересовалась Марта.

Фрау Геббельс осторожно протиснулась мимо Клячина, который наобнимавшись вдоволь, теперь замер, вцепившись в мои плечи руками и рассматривая мое лицо взглядом дядюшки, который обнаружил своего племянника, объявленного мёртвым, в полном здравии.

— Мы могли бы поговорить внутри? — Поинтересовалась Магда, при этом недовольно покосившись в сторону Клячина, который, раскорячившись на крыльце, заполнял собой все пространство.

— Конечно! Проходите, пожалуйста, — голос фрау Марты звучал напряженно.

Она оправилась от первого шока, но явно не понимала, что происходит. Присутствие первой леди Рейха и этого улыбчивого, но крайне неадекватного на первый взгляд незнакомца — такое не случалось в ее жизни никогда. Фрау Книппер отступила, пропуская нежданных гостей в прихожую.

Я слегка напрягся. Если сейчас Клячин не прекратит вести себя как черт знает кто, и снова отпихнет жену Геббельса, мне кажется, она взорвётся.

Однако, к огромнейшему счастью, Николай Николаевич вежливо посторонился, позволяя ей пройти. Да еще ухитрился ляпнуть что-то из разряда:«Боже мой, какой прекрасный цветок! Насладиться бы его ароматом», но, опять же, к счастью, на русском. Правда интонация его голоса была максимально выразительной и настоящая немка скорее всего поняла суть произнесённой фразы.

— Марта, дорогая, надеюсь, я не помешала? — Магда Геббельс легко шагнула внутрь, — Решила проведать вас. Узнать, как ваши дела. Мы ведь были немного знакомы когда-то… через вашего сына. Помните?

Фрау Марта нахмурилась, пытаясь вспомнить. Естественно, ни черта она не вспомнила да и не могла. Я биографию Магды Геббельс помню хорошо. Шипко заставил выучить все, что имелось в личных делах. Вероятность знакомства жены рейхсминистра с штурмовиком, погибшим во время «Ночи длинных ножей» — нулевая.

Мне вообще показалось, что Магда обозначила причину своего появления, как говорится, от балды. Просто выбрала более-менее подходящую. Типа, я знала вашего сына, но вы не знали меня, мы встречались пару раз, так что ничего удивительного, что вы меня не помните.

— Фрау Геббельс… Я… признаться, не припоминаю… Мой сын…

— Ах, столько лет прошло, немудрено забыть, — легко отмахнулась Магда, не дав хозяйке договорить. Она уже осматривала скромную обстановку гостиной, куда мы все как-то ненавязчиво, маленькими шажочками, переместились. — У вас так уютно. Чаю не предложите? Погода сегодня располагает к беседе.

— Чай! Это прекрасно! — Выдал по-немецки Клячин. — Дамы, позвольте составить вам компанию. Я так бесконечно счастлив, что встретил сына старого друга…Позвольте представиться. Николай Николаевич Страцкий. Офицер, потомственный дворянин. Вынужден был оставить Россию-матушку… Извините, что явился без приглашения…

В общем-то, у фрау Марты, явно не было выбора. Она, подавленная авторитетом гостьи и сбитая с толку Клячиным, который теперь следовал за ней след в след, продолжая нести какую-то чушь, поспешила на кухню, бормоча что-то о свежей выпечке. От помощи чекиста хозяйка дома отказалась. Хотя он очень настаивал.

Только Марта вышла из комнаты, как на пороге появился Бернес. Я так понимаю, пока мы все бестолковились у входной двери, Марк успел подняться в комнату и снять пиджак.

В итоге сцена вышла, достойная картины для Эрмитажа. Я стоял у окна, Клячин с улыбкой рассматривал фотографии на стене, Магда Геббельс устроилась в кресле, положив ногу на ногу. Когда вошёл Марк, случилась та самая «немая сцена», столь любимая отечественными классиками.

Бернес вытаращился на Клячина, но очень быстро взял себя в руки. В одно мгновение просто. Он вообще никак не ожидал увидеть именно этого человека. Да, нас учили держать эмоции под контролем и сохранять подходящее ситуации лицо при любом раскладе. Марк его и сохранил. Лицо. Но взгляд у него стал очень выразительный. По крайней мере, для меня. Я видел, что Бернес в шоке.