Господин следователь 6 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

— Ну и ладно, заслужил надворный советник свою «аннушку», — хмыкнул я. — У меня тоже Анна имеется…

Ага. На шее висит. Или на загривке?

— Вот, здесь ты прав. Иная Анна дороже стоит, чем орден. А девка твоя отлично готовит, — похвалил отец Нюшку, погладив себя по животу. — И судак преотличный, и эта, картошечка жареная. Как ты сказал название?

— Картофель-фри, — любезно подсказал я.

Не стану же говорить, что картофель-фри, равно как и драники — мое изобретение? Здесь до такого еще не додумались. А батюшке, судя по всему, «зашло». А он еще омлет по-нюшкински не пробовал.

— Нет, умница девка! Такого никто не сготовит. Пожалуй, переманю я ее у тебя.

Ага, Нюшку он переманит. Батюшка, пусть и генерал, я чином помладше, но не переманит.

— Не заплатить тебе столько, чтобы Нюшка тебе в кухарки пошла, — хмыкнул я.

— Чего? — возмутился отец. — Как это не заплатить? Да ты вообще обнаглел, титуляр… Ты сколько ей платишь? Рублей пять?

— Семь, — скромно сообщил я.

— Семь? — захлопал отец глазами. — Начинающей поварихе — семь? В Череповце? Да ты ошалел, сынок! Я Матрене нашей восемь в месяц платил, сейчас десять положил, раз столица, но она тридцать лет нам стряпает.

Тут вмешалась матушка.

— Саша, не забывай, что Анна Игнатьевна у Вани не только за кухарку, но и за прочую прислугу. Мальчик же писал.

— Она у меня и за уборщицу жилых и нежилых помещений, и за истопника, и за ночного сторожа.

— Да ну, чего там девке делать-то? — пренебрежительно махнул рукой батюшка. — Печку протопить, да на одного приготовить? Все равно, семь рублей — это много.

— Саша, а ты не забыл? — строго посмотрела матушка на отца. — Сам же обмолвился, что девочка нашего Ваню спасла.

— Про то не забыл, — хмыкнул батюшка. Подумав, сказал: — Эх, дороговатая нынче прислуга… Черт с ним, стану платить твоей девке десять рублей! Зато, такой обед дам, что министр с прочими сослуживцами удавятся от зависти. Жалко, судака с Шексны далеко везти, но мы тут свое что-нибудь отыщем.

— Не переманишь ты Аньку десятью рублями, — засмеялся я. — Больше скажу — двадцать давать станешь, откажется.

— С чего бы это? — вытаращил глаза батюшка. — Да двадцать рублей управляющий в ресторации получает. Причем — он еще за свои деньги должен одежду шить. А тут кухарка, на всем готовом. Нет, Ванька, что-то ты не то несешь. Не знал бы тебя, да не была бы твоя… Анна Игнатьевна такой мелкой, решил бы, что девка для тебя не просто кухарка!

— Саша, как ты можешь! — возмутилась матушка.

— А что? — сверкнул глазами отец. — Да в Петербурге за двадцать рублей трех чухонок можно нанять! И стряпать станут, и стирать.

Пропустив мимо ушей намек (другой бы такое сказал — не поздоровилось бы, а тут отец), решился-таки рассказать родителям о нашем литературном тандеме.

— У нас с Анной еще одно дело имеется. Мы с ней сказки пишем.

— Сказки⁈ — в один голос спросила родители. А господин товарищ министра оторопело сказал: — Нет, точно у нас Ванька ошалел.

— Чего сразу ошалел-то? — обиделся я. Принялся объяснять. — Сидел я как-то, стал от нечего делать сказку сочинять про деревянного человечка, про его приключения. А Анька — коза, послушала, записала, потом в редакцию газеты «Осколки» отправила. Отругал я ее, конечно, даже уши надрать хотел, да поздно уже. А Лейкин — редактор, за сказку уцепился. Только мы с ним договорились, что печатать он начнет, когда всю сказку целиком напишем. Был бы я автор известный, он бы в каждом номере давал, по главе. Так вот, сказка написана, с первого мая в газете напечатают.

— Ванька, я тебя точно, в Сибирь отправлю, — пообещал батюшка. — Куда-нибудь так законопачу, чтобы почта была верстах в ста, а лучше в двести. Мой сын — пишет сказки? Да еще в «Осколках».

— Так я под псевдонимом пишу, — сдержанно пояснил я. — Вернее — у нас один псевдоним на двоих. Лейкин нам уже и аванс заплатил — четыреста рублей. И еще восемьсот выплатит, как сказка выйдет. И книжку обещал издать, но это потом. Но все равно — почти по шестьсот рубликов у нас с Анькой входит, чем плохо?

На отца было больно смотреть. Но справившись с грустью, он спросил:

— Ванька, тебе что, денег не хватает?

— Да, сынок, — присоединилась матушка, — если не хватает — ты только скажи. У меня деньги есть… Да и батюшка не откажет.

— Ну почему не хватает-то? — хмыкнул я. — Я, по уездным меркам, вообще состоятельным человеком считаюсь. Но если можно еще чуточку заработать — чем плохо?

— Эх, не хотел тебе раньше времени говорить, но скажу, — вздохнул отец. — Я же тебе на свадьбу подарок готовил — доходы с нашего имения во Владимирской губернии на тебя собрался отписать. Не все, но половина твоя. Не так, чтобы много, но тысяч двадцать у тебя в год выйдет.

Это чего, мой отец богатенький Буратино? А я и не знал. Половина дохода — двадцать тысяч, а целиком — сорок? А у него три имения. Сто двадцать тысяч в год? Ладно, с имений может столько не набегать, год на год не приходится, но сто тысяч отец имеет. Сколько это в переводе на деньги двадцать первого века? Не знаю, но до фига. Да еще жалованье. И чего я переживал, что наем дома дорого обходится?

— Если отпишешь, то отказываться не стану, — твердо заявил я.— Женюсь — дом надо ставить, лучше кирпичный. Но дело-то в том, что мне интереснее самому зарабатывать. А у Нюшки планы наполеоновские — собирается то ли молочный завод поставить, то ли кирпичный. В общем, что-то такое, чтобы деньги приносило. Она меня в долю обещает взять…

— Рассчитать надо твою прислугу, — твердо сказал отец. — Вот, чтобы завтра же ты ей полный расчет дал.

— Ага, как же… — хмыкнул я. — Я рассчитаю, а ты ее на службу возьмешь, судаков печь и картошку во фритюре готовить.

Но похоже, шутка не получилась. Батюшка тяжело задышал, собираясь что-то сказать непутевому сыну, но тут вмешалась маменька.

— Сашка, а ты чего разошелся-то? — мягко спросила она. — Ты, чай, не в министерстве, а Ваня — не твой подчиненный.

Ну да, маменька сказала мягко, но отец мгновенно успокоился. И уже совсем иным тоном произнес:

— Да я не разошелся. Я Ваньку послушал — похоже, что им его собственная прислуга вертит.

— И что? — хмыкнула маменька. — Анна у него золото, худого не посоветует. А то, что пишет мальчик сказки вместе со своей кухаркой — и что здесь плохого? И если заводик какой поставят — тоже неплохо. Нет, Саша, ты неправ!

— Оленька, так я ничего плохого-то не сказал, — заюлил отец. — Но куда годится, чтобы моим сыном управляла прислуга?

— Саша, а ты чего хочешь? Чтобы Ваня сам хозяйством занимался, денежные вопросы решал? Ты сам-то много хозяйством занимаешься? Я тебе главным не мешаю заниматься, в служебные дела не лезу, в документы финансовые, верно?

— Так то ты, — пробурчал батюшка, молчаливо признав, что он подкаблучник. Но покажите мне мужчину, который не является подкаблучником? Есть, разумеется, отдельные индивиды, не понимающие, что подкаблучникам жить гораздо проще.

— Ну, по осени Иван женится, у него жена будет. Вот, пусть она сама с его прислугой и разбирается. А ты не забыл, что у Вани с памятью плохо? Мы же с тобой сколько о том говорили? Ты же хотел Ваню из Череповца отозвать, к себе пристроить, чтобы он у тебя на виду был.

Ну, милые родители. Конечно, за заботу спасибо, но лучше не надо.

Отец совсем сник. Похоже, он тоже близко к сердцу воспринял проблемы сына, только об этом не говорил вслух.

— Да, батюшка, — кивнул я. — Мы с маменькой сегодня все утро о том разговаривали. Есть у меня такие проблемы, но я их решу. А Анька как раз мне помогает. Считай, что я за ней, как за каменной стеной. Она же, иной раз, даже по служебным делам мне пользу приносит. Если что выяснить, сплетни какие вызнать — а мне это приходится делать, то Анька — мой лучший информатор. Считай, что свое жалованье она с лихвой отрабатывает.

Батюшка только руками развел — мол, живи, как хочешь. Надеюсь, сказку нашу он прочитает, и отойдет.