Физрук на своей волне. Трилогия (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Я же поставил манекен у доски, снял куртку и обвёл класс взглядом.

– Так, молодёжь, – сказал я, опершись о стол. – У меня к вам один простой вопрос. Давайте сразу определимся: жить будем дружно или будем ругаться?

Пару секунд висела тишина. Потом тот самый блондин с задней парты лениво бросил:

– Да как по кайфу, так и будем жить.

Я перевёл взгляд на него.

– Как звать, напомни?

– Прохор!

– Как по кайфу, Прохор, не получится, – пояснил я.

Прохор отвёл глаза, делая вид, что ему что‑то срочно понадобилось в рюкзаке.

– Перед тем как начнём урок, – продолжил я, – договоримся о простых правилах.

Я показал классу пятерню и загнул указательный палец.

– Первое. Учитель всегда прав.

В классе послышался недовольный ропот. Я проигнорировал и загнул второй палец.

– Второе. Даже если вам кажется, что учитель не прав, а правы вы – учитель всё равно прав.

Ропот усилился.

– Ну и наконец третье. Догадываетесь, что будет третьим, или подсказать?

– Ага, – отозвался патлатый, тоже с задних рядов.

– Типа если ничего не понятно, то смотри первый пункт, что учитель всегда прав.

Я кивнул, усмехнувшись, и загнул палец.

– Кстати, хороший вариант. Возьму на вооружение.

Смех прокатился по рядам, и атмосфера чуть разрядилась. Но тут Прохор всё‑таки решил показать себя во всей красе.

– А что, Владимир Петрович, у нас нет права на собственное слово и собственное мнение?

Я посмотрел на него, медленно подошёл ближе, постукивая костяшками пальцев по столешницам парт.

– Есть, – ответил я. – Если считаешь, что я неправ, то разрешаю тебе сделать по‑своему.

Прохор растерялся – видимо, ожидал другой ответ.

– Серьёзно? – уточнил он.

– Более чем, – заверил я. – Только не забудь, что наш предмет называется «Основы безопасности жизнедеятельности». Так что каждый сможет на своей шкуре понять, где был прав, а где нет.

Пару секунд висела гробовая тишина. Я же стоял, глядя в глаза спорщику, и увидел, как в них мелькнула искра уважения.

– Ну давайте попробуем, по вашим правилам, – наконец сказал Прохор.

Он откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и улыбался дерзко, проверяя границы.

Я не стал улыбаться в ответ.

– Это не мои правила, – отрезал я. – Это правила, которые устанавливает сама жизнь. Тут всё просто: либо ты их соблюдаешь, либо рано или поздно тебе прилетает. И прилетает не в теории, а в реальности.

Прохор заёрзал на стуле. Я дал ему пару секунд переварить сказанное.

– Но чтобы это не выглядело как пустой трёп, – продолжил я, – предлагаю прямо сейчас начать первый урок. И на этом уроке вы сами во всём убедитесь.

Я вернулся к доске, нашёл мел и написал крупно:

ПОЖАРНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ.

Потом обернулся к классу.

– Итак, молодёжь, тема сегодняшнего занятия – пожарная безопасность. Кто‑нибудь может сказать, что вообще об этом знает? – спросил я.

– Ну… – протянул Прохор с задней парты. – Батя говорит, что спички детям не игрушки.

– Покупайте зажигалки! – выкрикнул патлатый, и весь класс взорвался смехом.

Я подождал, пока они перестанут хохотать.

– А если по‑серьёзному? – спросил я, когда шум стих.

– Ну там… телефон на ночь нельзя на зарядке оставлять, – добавил Прохор уже без издёвки.

– Или тополиный пух жечь…

Посыпались ещё варианты.

– Уже ближе к делу, – кивнул я. – Но вот что скажу… Вы все говорите правильно. Только чувствую, что никто из вас ещё не встречался с настоящим пожаром.

Возражений не последовало. Класс притих, ожидая, что я скажу дальше.

– И слава богу, – продолжил я. – Лучше и не встречаться. Но беда – штука подлая. Она не предупреждает и не спрашивает, удобно ли вам гореть. Беда приходит, когда ты её не ждёшь, и если ты не готов – то всё.

Я развёл руками, оглядывая класс.

– Поэтому наша задача – быть готовыми к любому раскладу. Чтобы жизнь, эта сложная штука, не смогла застать нас врасплох.

Я понимал, что для молодых всё это – слова. Но манекен я тоже тащил сюда не просто так. Я вернулся к своему столу, взял манекен и поставил посередине класса. Потом сходил в коридор и приволок следом огнетушитель, который точно был не лишним.

– Сейчас я покажу вам, как быстро горит человек, – прокомментировал я. – А заодно поймёте, сколько у вас есть времени на то, чтобы принять решение при пожаре.

На манекене была старая ветровка и штаны, сшитые, судя по ткани, из чего‑то синтетического. Самое то для демонстрации.

– За сколько он сгорит, у кого какие мысли?

Послышались разные предположения. Называли и минуту, и двадцать секунд… Я же просто достал зажигалку, щёлкнул.

– Считайте вслух, – предложил я и поджёг манекен. – Начали!

– Один… – выдохнул класс.

Пламя взялось неохотно, но спустя мгновения огонь охватил штанину, перекинулся на ветровку. И это всё до того, как сосчитали до трёх.

Класс ахнул, выдыхая.

– В огне температура доходит до тысячи градусов, – сказал я, перекрикивая потрескивание. – Ваши лёгкие сгорят быстрее, чем вы успеете добежать до двери.

Я схватил огнетушитель и, сорвав чеку, направил его на манекен. Облако белой пены с шипением потушило пламя. В воздухе повис запах гари и химии.

Школьники сидели с открытыми ртами и каменными лицами.

Я поставил огнетушитель на место и обернулся к ним.

– Пять секунд, – заверил я. – За это время человек превратился в пепел. Так что всегда думайте заранее – огонь не прощает тех, кто тянет время. Вопросы?

Вопросов не последовало.

– Ни хрена себе… – протянул сдавленно Прохор, явно впечатлённый увиденным.

– Крутяк, – подхватил патлатый.

Я улыбнулся, видя, что молодёжь втянулась. Вот теперь можно начинать урок. Нужный эффект был достигнут, и я завладел вниманием класса.

– Но! – я отволок манекен в угол, глядя на растекшуюся по полу пену. – Опасен не только огонь, но и дым. И это я вам тоже сейчас наглядно покажу.

Класс оживился, девчата и парни начали переглядываться, не понимая, что я задумал.

Я же достал из кармана теннисный мячик – тот самый, что прихватил из зала. Нашёл в ящике стола ножницы.

– Владимир Петрович, а вы что, его резать собрались? – спросил один из учеников.

– Чего не сделаешь во имя науки, – сказал я, не поднимая головы. – Кто даст лист бумаги из тетради?

Сразу несколько рук поднялось. Прохор вырвал лист, подошёл и протянул его мне. Я взял лист, разрезал мяч на мелкие куски и завернул их конвертиком в бумагу.

– Вы знаете, что такое дымовуха, молодёжь? – спросил я, обводя школьников взглядом.

– Нет, Владимир Петрович, – ответили вразнобой, но почти хором ученики.

– Ну сейчас узнаете, – хмыкнул я и поднял получившийся конвертик, чтобы все видели. – Многие думают, что при пожарах все гибнут от огня. Но девяносто процентов людей умирают от дыма. Просто не успевают выбраться и задыхаются.

Говоря, я прошёлся вдоль окон и отдёрнул шторы. Свет с улицы сразу отсёкся, класс теперь освещали только лампы на потолке.

– Предлагаю вам провести небольшой эксперимент, – продолжал я. – Чтобы вы сами поняли, что такое паника.

Школьники снова начали переглядываться, нервно хихикать и ёрзать на стульях.

Я опять достал зажигалку.

– Не бойтесь, никто не пострадает… – улыбнулся я, – хотя это не точно.

Щёлк.

Пламя вспыхнуло.

Я поднёс его к конвертику. Бумага зашипела, потом тонко закоптилась. В следующее мгновение пошёл густой чёрный дым, и я бросил самодельную дымовуху в проход между рядами.

Дым пополз быстро, стелясь по полу туманом, поднимаясь к столам. В классе зашуршали стулья. Ученики начали вскакивать. Дымовуха у меня вышла на загляденье.

– А теперь вы попробуете сделать простую вещь. Пройти к двери.

– И всё? – хмыкнул Прохор. – Да мы это с закрытыми глазами пройдём!

– Вот именно, – ответил я. – С закрытыми глазами и будете делать. В реальной ситуации света нет. Ни лампы, ни окна. Поэтому… – я подошёл к выключателю, щёлкнул, и класс погрузился в темноту. – Ну что, начали.