Владимир, Сын Волка 2 (СИ) - RedDetonator

Это уже реформированное управление, с полностью новым кадровым составом, поэтому Владимиру искренне непонятно, что может быть не так — начальник выбран по критерию сочетания высоких когнитивных способностей и лидерских качеств, что встречается в одном человеке не сказать, чтобы часто.

Добравшись до трёхэтажного здания королевских времён, Жириновский вышел из машины и велел шофёру встать в тенёк и ждать его.

— Здравия желаю, товарищ майор! — встретил его старший лейтенант Хамид Карим, крепкий «хорошист».

— Здравия желаю, — улыбнулся ему Жириновский. — Где полковник Ахмад?

— У себя в кабинете, — ответил Хамид. — Я вас провожу.

Они поднялись на третий этаж, где дошли до 311 кабинета.

— Здравия желаю, товарищ полковник! — вошёл в кабинет Владимир.

— Здравия желаю, товарищ майор, — встал из-за стола полковник Джамил Ахмад. — Я вас ждал! Присаживайтесь.

— И вот он я, — усмехнулся Владимир и сел на предложенный стул.

— Хамид, можешь быть свободен, — отпустил полковник старлея. — А вы, товарищ майор, готовьтесь слушать перечень наших проблем, которые мы должны преодолевать…

— Итак, — кивнул Жириновский. — Я тебя внимательно слушаю.

Перечислял полковник Ахмад недолго, но затем долго пояснял по каждому пункту.

Проблемы имеются со снабжением, военным довольствием, персоналом, который демотивирован выше описанным, с координацией между управлением и местной милицией, армией и властями, а также с лояльностью местных жителей, склонных примкнуть к душманам.

В провинцию Баглан, естественным образом, «перетекли» остатки сил душманов Ахмада Шаха Масуда, который, несмотря на сокрушительное поражение в Панджшере, не перестал сопротивляться и начал всё почти с нуля.

Здесь и до этого был давний узел сопротивления душманов, но теперь сюда добавилось не меньше семи тысяч боевиков, с оружием, боеприпасами и деньгами, поэтому работа ХАД и остальных ведомств резко осложнилась.

Возможно, в центральном аппарате недооценили весь масштаб проблемы, а жалобы полковника списали на… непонятно на что.

Рельеф в этой провинции точно такой же, как в Панджшерском ущелье, но ситуация хуже, потому что площадь Баглана почти в шесть раз больше.

Из плюсов — таджиков здесь не почти 100%, как в Панджшере, а лишь чуть больше половины населения, что, по естественным трайбалистическим причинам, снижает поддержку Шах Масуда, являющегося этническим таджиком.

Около 20% населения составляют пуштуны, чуть меньше 15% составляют хазарейцы, около 10% составляют узбеки, а также тут есть некоторое количество татар, которые имеют очень мало общего с советскими татарами.

Местные таджики, вероятно, наслышаны о том, как вёл себя Шах Масуд в конце своего «правления» в Панджшере, что увеличивает шансы на успешные переговоры, но это нужно разбираться, а Жириновскому не хочется влезать в ещё один аналог Панджшера, идентичный натуральному…

«Не для того я работал столько времени над реформированием ХАД, чтобы теперь быть в каждой заднице чопиком», — подумал он, слушая о бедах полковника. — «Пусть этим занимаются ответственные и компетентные люди. Но с некоторыми проблемами я помочь могу».

Полковник, тем временем, продолжал свой плач Ярославны.

— Ладно, я понял тебя, — прервал его Владимир. — Кое с чем обещаю помочь. Со снабжением всё понятно — разберёмся в ближайшие две недели. С военным довольствием я тоже разберусь — мне и самому интересно, кто составлял штатное расписание и прислал тебе восемь «лишних» офицеров. С межведомственной координацией тоже помогу — сегодня-завтра я буду здесь, и мы соберём военный совет, на котором разберёмся, кто прав, а кто виноват в сложившейся ситуации. А вот с душманами и местными жителями сам разбирайся, потому что тебя поставили сюда специально для этого, а не штаны протирать. Как принял?

— Отлично, товарищ майор, — улыбнулся повеселевший полковник Ахмад.

Вероятнее всего, его больше беспокоили проблемы со снабжением и деньгами, чем всё остальное.

— Но сегодня же садись и пиши рапорт, в котором распиши всё, что только что сказал, — потребовал Жириновский. — И имей в виду, что, в конце концов, эта бумага окажется на столе генерал-полковника Ватанджара. Не сгущай краски, но и не разбавляй. Он такой человек, что если в рапорте будет написано, что всё очень плохо или очень хорошо и окажется, что это не соответствует действительности, то у тебя возникнут серьёзные проблемы. Пиши максимально близко к объективной действительности — за правду тебя наказывать не будут. Во всяком случае, не при Ватанджаре и мне. Это как принял?

— Я вас понял, товарищ майор, — ответил чуть погрусневший полковник.

— Не переживай — всё будет хорошо, — улыбнулся ему Жириновский.

* СССР, Узбекская ССР, город Ташкент, Дворец культуры и техники авиастроителей, 18 июля 198 6 года*

— И ещё одна новость, дорогие товарищи: теперь вы можете ездить в командировки в Кабул, — сообщил Владимир. — В госпиталях будут вам рады, потому что психиатров и психологов не хватает — не желает ваш брат ездить в Афганистан…

— А зачем? — нахмурилась Елена Мироновна Макарчук, психиатр.

— А затем, что только там можно увидеть, как ведут себя воины-интернационалисты непосредственно после перенесения ранений, которые, как вы знаете, могут послужить источником ПТСР, — объяснил Жириновский. — Ну и полезно вам будет сбросить эти очки с розовыми стекляшками, с которыми вы живёте тут, в солнечном Ташкенте. Вы, я думаю, питаете иллюзии, что там всё не так плохо, как говорят… А я хочу, чтобы вы увидели всё, как есть. Лицезрение той реальности, по моему мнению, поможет вам лучше понять, что делать с людьми, которые жили в ней годами. Вернее, не жили, а служили.

— Как всё это будет оформляться? — поинтересовался Орлов, сидящий на диване между книжными шкафами.

Он приехал сегодня, якобы просто отдохнуть в солнечных краях, но на самом деле ему нужно обстоятельно поговорить с Жириновским.

Его сегодняшняя тема не касается, но он решил послушать, из праздного любопытства.

— По линии КГБ, конечно же! — ответил Владимир. — Но это ладно — если захочет кто-то, пусть едет, а не захочет — ну и чёрт с ними. Переходим к другой теме. Московский Дом воинов-интернационалистов. Я всё согласовал — «добро» уже дали, поэтому к началу следующего месяца жду сформированную команду добровольцев, готовых пойти на осознанную и великую жертву и сменить солнечный Ташкент на не очень солнечную Москву.

— Это не шутка? — после недолгой паузы, спросила Марина Геннадьевна Галкина, старший психолог.

— Гена, ты посмотри на этих людей! — сказал Жириновский. — Они до сих пор думают, что я тут на полставки массовик-затейник и шутки шучу!

— Товарищ Жириновский, бывает, иногда шутит, но шутки у него обычно злые и, почему-то, почти всегда смешные, — улыбнулся Орлов. — Нет, в данном случае, это не совсем шутка.

— А кого вы будете набирать в Москву? — спросила Макарчук.

— Я⁈ — удивлённо ткнул себя в грудь пальцем Владимир. — Никого! Это вы, на товарищеском собрании, выберете достойных остаться в солнечном и тёплом Ташкенте, а неудачников, признанных недостойными такой привилегии, отправите в Москву! Но имейте в виду, что эти неудачники должны быть способны приготовить московский дом воинов-интернационалистов к запуску! Я там тоже буду, поэтому всё проверю лично! Всё, идите и думайте! Кто останется в этом благословенном и овеянном ласковым солнышком городе, а кто отправится в таинственную и тёмную Москву, печально известную вечерними пробками и людьми, вроде полковника Орлова⁈

Психолог и психиатр покинули кабинет, а Геннадий, смотревший им в спины, перевёл свой тяжёлый взгляд на Жириновского.

— Сам ты печально известный, — произнёс он. — Идём, надо прогуляться.

— Конечно, — кивнул Владимир и взял со стола сигареты и зажигалку.

На улице весь день была жара, но сейчас вечер, поэтому жар постепенно спадает и появляется возможность ходить, не потея, как проклятый.