Это кто переродился? Книга 4 - Сириус Дрейк

В отдалении держалась группа вооруженных людей, половина из которых были парнями царевича, а половина княжеские гвардейцы. Обе группы только и ждали приказа, чтобы порвать друг друга на тряпки.

— Любовь моя! — кричала Марьяна с балюстрады как с балкона. — Убей их! Принеси мне их головы!

Вокруг нее собралась и вся остальная публика. Опять Марьяну пытались увести, но она зарычала:

— Прочь, псы! А то голову с плеч!

Мы зашли ей сзади, но пока трогать не стали. Не она наша главная проблема.

Артур шепнул мне:

— И что делать будем? Она, кажется, спятила.

Я же наблюдал, как Гедимин с Волгиными готовятся к бою. Глаза Владимира и Саши сверкали, мощная волна магии буквально сбивала с ног. Гедимин же отчего-то стоял даже не касаясь своих сабель. Более того — он, позевывая, вовсе заложил руки за спину, словно и вовсе на собирался драться.

— У нас два варианта, — сказал я. — Либо подождать, пока князья не убьют царевича…

Но вдруг глаза старшего Волгина резко потухли. Пару мгновений ничего не происходило, и вот по его шее прошлась кровавая черта. Владимир харкнул кровью и закачался. Тело растянулось на земле, а его голова…

Отделившись от тела, она просто зависла в воздухе. Зрители в ужасе вскрикнули.

— Меня сейчас стошнит…

— Князь мертв!

— Вы видели, что произошло?

Лицо его сына напоминало каменную маску. С ужасом посмотрев на труп отца, Саша попятился. Гедимин же все стоял на месте и смотрел на свои идеально подстриженные ногти — к рукоятям сабель он даже не прикоснулся.

— Ты чего? Струсил? — ухмыльнулся царевич и поманил Сашу двумя руками — Иди сюда! Я не кусаюсь!

И Волгин-младший пошел к нему. Шаг, и у него на шее тоже появилась кровавая черта. Еще шаг, и из носа хлынула кровь. Сделав третий шаг, тело рухнуло к трупу его отца, а вот голова также зависла в воздухе.

Зрители закричали. Кого-то начало очень громко тошнить. Гедимин же снова поманил Волгиных, и обе головы — отца и сына — поплыли в его руки.

— Ко мне! Молодцы! Хорошие князья!

Поймав головы за волосы, он театрально повернулся на каблуках к зрителям и поднял руки. Кровь из брызгала ему на ботинки.

— О, любовь моя! — вскрикнул он. — Эти головы! Мой подарок тебе!

И он швырнул их в толпу. По рядам аристократов прошлись крики ужаса, несколько дам просто рухнуло в обморок, а многие просто разбежались. Лжедарья с Кировой едва шелохнулись.

Единственный, кто широко улыбался и, хлопая в ладоши, прыгал на месте, была Марьяна:

— О, да! Убей! Убей и остальных мерзавцев! За меня! О, Гедимин, я вся горю! Сгораю!

На нее смотрели со смесью недоумения и страха. Все же последние две недели Марьяна вела себя более… сдержанно.

Артур ткнул меня локтем.

— А какой второй вариант?..

— Либо его придется убить нам, — кивнул я и было направился к лестнице, но тут на моем пути появилась Кирова.

— Нельзя, — шикнула она, сверкнув своим золотым глазом. — Убьешь его, спровоцируешь войну.

— Война, кажется, и так неизбежна.

— Мы не можем давать им повода обвинить нас в смерти царевича и выставить агрессорами, — прошипела она, взяв меня под локоть. — Делай что хочешь, но он не должен пострадать!

Я удивленно приподнял бровь. Она издевается?

— То есть убийство Волгиных для вас не повод выпустить ему кишки?..

— Волгин сам виноват: оскорбил царевича при всей верхушке Королевства и поплатился жизнью сына, согласившись на двойную дуэль. А вот мы, отказав ему в руке Марьяны, снова оскорбили его.

— Что за бред⁈

— Это не бред, Обухов, — вздохнула она. — А политика. Все же Волгины не часть правящей семьи, и их смерть не равно оскорбление Короны. А вот царевич — сын самого царя Павла Гедиминовича, и его тело священно для Царства. Формально царевич защищал свою честь. Даже в вашей схватке он формально правее, ибо мы нанесли ему оскорбление, лишив обещанного…

Я застонал. Ох уж эта политика… Кирова крепче сжала мое плечо.

— Короче, царевич формально во всем прав, а потому неприкосновенен, ты понял? Чтоб и волос с его головы…

— Эй вы там! Наверху! — кричал нам Гедимин. — Либо отдавайте мне невесту, либо идите драться за нее! Трусы!

Зашипев, я направился к нему, но Кирова снова дернула меня за руку.

— Я знаю, Обухов: тебе убить эту мразь ничего не стоит, не то что остальным. Делай что хочешь, но…

— Да понял я! Зараза! Пусти уже!

Вырвавшись, я пошел вниз. Следом за мной пустились Артур, Игорь и остальные «женихи». Видок у всех был отчаявшийся — несколько едва не слетело со ступенек со страху.

— И какой план? — спросил Игорь. — Гедимин очень быстр. Я даже не успел различить движение, когда он отрубал головы Волгиным. Словно он вообще не касался оружия…

Я покачал головой. Легкой схватки никто не ждал.

— Одновременно всем он головы не отрубит. Значит, кем-то придется пожертвовать.

Мои слова услышал один из «женихов».

— Нет! Я не буду! — и он кинулся обратно в толпу. — Я жить хочу!

— Я тоже!

В итоге вместе со мной, Артуром и Игорем к царевичу вышли семеро претендентов на руку Марьяны. Мы быстро взяли противника в кольцо.

Я задумчиво потянул из ножен мечи, которые мне впервые предстояло опробовать в бою. Ну Кирова… Задала мне задачку — не просто победить этого мерзавца, а еще сделать так, чтобы с его головы не упал и волосок. Ладно, все выполнимо. Каким бы быстрым он ни был, но вынести всех семерых ему точно не удасться.

Улыбающийся Гедимин, похоже, имел другое мнение. Он по-прежнему и не думал касаться своих сабель и держал руки за спиной.

— Хоть вас и семеро, но, так уж и быть, я тоже не буду использовать магию в бою, — сказал он, кивнув. — А то вы все какие-то бледненькие.

В ответ меч одного из женихов ударился о брусчатку. Он вскинул руки.

— Я сдаюсь! Дай мне уйти, я…

Но закончить он не успел — снова харкнул кровью и рухнул на землю. Моргающая голова повисла в воздухе.

— … хочу жить.

Это был наш шанс.

Выхватив мечи, я кинулся в атаку. Краем глаза увидел, что и у парня, заходящего Гедимину сзади, на шее появился кровавый след.

И у того, что рядом тоже…

Мигом позже рядом со мной задрожал воздух — как и тогда, в зале, когда к нему подходили гвардейцы.

Я резко ушел вниз, и нечто невидимое пролетело у меня над головой.

— На пол! — рявкнул я во всю мощь своих легких.

Перекатившись, кинулся