Это кто переродился? Книга 4 - Сириус Дрейк

— Иду! Иду, любовь моя, но…

Марьяна задергалась и начала двигаться рывками. Получалось плохо. Окружающие смотрели на происходящее «похищение» невесты круглыми глазами. Никто не смел вымолвить ни слова.

Вот, похоже, и пришло время мне выходить на сцену. Взгромоздившись на стол, я крикнул:

— А не идет она потому, что уже клялась мне в вечной любви!

Все головы тут же повернулись ко мне. В полной тишине у кого-то из рук выпал бокал и громко разбился. Марьяна тоже обернулась и, поглядев на меня, окрысилась:

— Лжец! Я люблю только Гедимина!

— Да-а-а-а? — улыбнулся я. — А отчего ж не идешь к нему тогда? Иди, раз он так люб тебе.

— И пойду! Наглец!

И она снова принялась дрыгаться в сторону царевича — довольно странным способом. Я бы этот стиль назвал «движением вбок, задом и вскользь.» Увы для нее, едва продвинувшись на какой-то шаг она вся взмокла.

— Что-то ты не сильно хочешь идти к своей любви, — покачал я головой. — Гедимин, а уж не дурит она тебя? Может, она ко мне пойдет?

С этими словами я поманил ее пальцем.

Вжик! Марьяна мигом развернулась и широкими строевыми шагами пошла в мою сторону.

— Что⁈ Не-е-ет!

Она пыталась сопротивляться, но шаг становился только шире — даже гвардейцы, следящие за ней во все глаза, оценили:

— Во дает… А вы говорили, выше не можете!

— Марьяна, ты куда⁈ Я твоя любовь! — зарычал Гедимин и направился к ней с протянутыми руками. — А ну вернись!

Но не успел он сделать и шага, как Марьяну окружили гвардейцы с копьями. Им наперерез вылезли и люди Гедимина. Их сабли засверкали в свете ламп.

— А ну прочь! — зарычал царевич. — Хамы!

Следом из-за стола поднялся граф Илларионов. Его глаза метали молнии.

— Полагаю, принцесса сама не знает, чего хочет, — прогрохотал он. — Так-то ей и мой сын может прийтись по душе…

— Папа! — шикнул на него Игорь за что заработал подзатыльник.

— Тихо! А ну выйди к Марьяне! Быстро!

Ему ничего не осталось, как выйти.

— Спроси, не люб ли ты ей, Игорюша! Все же вместе Испытание проходили!

Вздохнув, Игорь изрек:

— А не люб ли я тебе, Марьянушка?

Не успела Марьяна выплюнув свое «нет», как еще пятеро аристократов подскочили со стульев, демонстрируя всем своих отпрысков.

— Марьяна, помнишь как мой Гришенька играл с тобой в песочнице в Летнем саду? Может, он тебе люб?

— А мой Сережа? Все же за одной партой сидели!

— Нет! Нет! Только Гедимин!

Она пыталась вырваться, но все было тщетно — моя сила вращала ее то к одному претенденту, то к другому. Вечно держать девушку я не мог и пришлось дать ее силам выход: иначе та «любвеобильная» тварь, что засела в ней, грозила просто разорвать ее на части своей «любовью». Ссадины на ногах и руках уже начинали кровоточить.

Лицо Гедимина с каждым новым претендентом на руку Марьяны приобретало все более угрожающий вид. Кольцо гвардии смыкалось, а вот рука царевича тянулась к одной из его сабель. Воздух рядом с ним колыхнулся, и на миг я разглядел движение, когда…

— Ей, долго мне еще ждать⁈ Или этот мальчишка струсил?

Кричали из коридора. Кажется, это был голос князя Волгина.

Услышав окрик, Гедимин зарычал.

— Еще и ты, подлец! Ну, погоди!

Марьяна же, едва не сворачивая себе шею, тянулась к нему, однако ноги несли ее прямо к Артуру Зайцеву. Тот не нашел ничего лучше, как перепрыгнуть через стол ей навстречу и взять девушку за руки. Был он при этом красный как Рэд, который выглядывал из-под стола с косточкой в зубах.

— Марьяна… — прозвучал голос Артура в полной тишине. — Может, я тебе люб?..

На секунду, казалось, даже воздух свернулся между ними. Затем все разорвало одним движением — хлестким и быстрым.

— Никогда! Только Гедимин!

От резкого удара по щеке Артур попятился, а затем рухнул как подкошенный. Каюсь, ее руку я не удержал. Тварь, казалось, совсем не уставала.

— Бьет, значит, любит, — кивнул стоявший рядом полупьяный старичок, которого я когда-то спас от косточки. — Все, царевич, твоя песенка спета!

И он громко захлопал в ладоши. Его, как ни странно, поддержали все остальные. Миг спустя весь зал потонул в аплодисментах. Как ни странно, но хлопала даже Кирова — на ее лице была осторожная улыбка.

Артур задергался, но Марьяна уже не смотрела него — ее глаза были обращены только к Гедимину, который был настолько разъярен, что давно растерял свой магнетизм. Сорвав перчатку с руки, он ударил ее об пол, а затем попеременно ткнул пальцем во всех, кто посмел встать между ним и его билетом на трон Королевства.

— Илларионов! Обухов! Зайцев! И еще вы, шестеро ублюдков! Всех вас я жду в саду! Одновременная дуэль! А вы!

И он указал на Лжедарью, которая смотрела на него глазами полными неприязни.

— Молитесь, чтобы все эти ублюдки сегодня сдохли от моего меча! Иначе в следующий раз мы увидимся на поле брани!

Его встретил общий ошарашенный вздох, а царевич, звеня шпорами, был уже в дверях.

— Любимый… — простонала Марьяна, дергаясь как кукла на ниточках. — Ты куда? Вернись… Я вся горю…

Прежде чем исчезнуть, он обжег и ее, и меня взглядом. Я лишь пожал плечами. Не ты один умеешь эффект испортить людям планы.

— Васька… обманул, мерзавец… — шепнул себе под нос царевич и, взмахнув плащом, быстро пошагал по коридору. Его люди попятились следом. Их провожала гвардия, а также отчаянный крик Марьяны:

— Стой! Куда же ты⁈ Вернись, любовь моя! Без тебя я сгорю от любви!

Держать ее уже было просто опасно — сущность вот-вот грозилась порвать Марьяну на части — и мне пришлось ослабить «хватку». Девушка тут же кинулась к выходу. На полу, где она ступала, оставались кровавые следы.

— Любимый! Любимый! Подожди! Я сгораю-ю-ю!

Ее попытались задержать, но злоба сущности стала настолько дьявольской, что гвардейцы не посмели прикоснуться к ней даже пальцем. В следующий миг она, крича во всю глотку, неслась по коридору к выходу.

— СГОРАЮ! ОТ ЛЮБВИ К ТЕБЕ!

Переглянувшись, мы с Артуром кинулись за ней. Следом поспешили и остальные претенденты на ее руку. В спину нам прилетело:

— Какое безобразие… А ведь при Олафе девки дома сидели… За женихами не бегали!

— Точно-с, ваше превосходительство. Эх, времена…

Снаружи уже было темно, но Марьяну мы нашли сразу — у балюстрады, огибающей дворец. Вниз шла лестница, что вела к фонтанному ансамблю с моей зубастой фигурой в центре. Там в свете фонарей расхаживали трое — Гедимином и оба Волгина.