Герцогиня на службе у Короны (СИ) - Ширай Вера

А иногда я засыпала до его прихода, не имея возможности перекинуться и парой слов. Но след на подушке, цветок на тумбочке, бокал на столе, а иногда записка, что-то всегда свидетельствовало о его присутствии. Я знала, что он почти каждую ночь бывал в моей спальне.

И вот, в ночь после бала, после его спектакля под названием «измена», смежная дверь между нашими спальнями легонько открылась.

Я уже лежала в кровати с книжкой в руках, я читала не так внимательно как хотелось, беспокойство и сомнения мучали меня, а сюжет книги утекал сквозь пальцы. И когда я увидела мужа, я даже поленилась запомнить номер страницы, быстро захлопывая издание.

Герцог пришел ко мне, переодевшись, в одной рубашке и лёгких штанах. На лице его сохранялось привычное спокойствие и уверенность, но в каждом движении сквозила редкая для него расслабленность и плавность движений.

Я поспешно вскочила, чтобы налить ему воды — слишком уж хотелось услышать новости вечера. Он подошёл ближе, облокотился о стену у кровати, притянул кубок к себе и сделал несколько глотков прямо из моих рук, он подтащил меня к себе, усадив на колени. Его пальцы мягко скользили по моим волосам, массируя кожу головы.

— У тебя странные мысли, — прошептал он мне на ухо, и в голосе его звучала улыбка. — Извращённый ум. Не перестаю удивляться, как у такой простой, домашней девушки может быть фантазия, достойная лучших шпионов дворца.

У меня был готов ответ — дерзкий и честный. У меня был учитель: прагматичный, иногда жестокий, но по-своему справедливый. Я повернулась к нему, и на миг просто замерла. Впервые за всё время новой жизни, мне казалось, что я видела его без маски — без холодной строгости, без привычного надменного спокойствия.

— А ещё больше меня удивляет твоя решимость рисковать, — тихо произнёс он, заправляя прядь моих волос за ухо. Его пальцы скользнули по коже у виска, легким, почти невесомым движением, от которого мне стало чуть тяжелее дышать.

— Мне кажется, некоторых событий не избежать, — ответила я, стараясь говорить спокойно, хотя сама слышала дрожь в голосе. — Лучше использовать их в своих целях, чем ждать и бороться.

Он посмотрел на меня с таким внимательным, почти изучающим любопытством, что мне вдруг захотелось отвести глаза, разорвать этот слишком прямой, слишком откровенный зрительный контакт.

— Да, — сказал он наконец, чуть усмехнувшись, — но я всё ещё поражаюсь тому, что творится в твоей голове.

Я не заметила, как его рука скользнула мне за плечо, потом он уложил мою голову себе на грудь. Сам он устроился на кровати с какой-то ленивой естественностью. От его тела исходило тепло, а руки пробуждали знакомую дрожь в моём теле.

— Я лишь предложила выход, — сказала я, тихо поднимая голову с его груди. — Разве вам не кажется, что мой план… интересный?

В его глазах промелькнула тень улыбки, но я видела — за ней скрывалось беспокойство. В памяти всплыло другое воспоминание: та самая наша ссора, когда я в прошлой жизни злилась на него за то, что он использовал сплетни обо мне ради высшей цели.

— Граф Дюк долго пытался меня отговорить, — напомнил Феликс, почти устало. — И, пожалуй, в чём-то он был прав.

Феликс провёл рукой по моим волосам и добавил уже мягче:

— Оливия, я согласен с Дюком. Я — твой муж, и моя обязанность — защищать тебя от слухов, а не подбрасывать им повод. Особенно сейчас, когда ты во дворце, а не в родовом замке, под защитой высоких стен.

Он замолчал, глядя куда-то мимо меня, словно сам с собой спорил.

— Слухи разносятся по дворцу слишком быстро, — произнёс он наконец. — Раньше я и не задумывался каким сокрушительным может оказаться слово. Я бы хотел тебе это запретить.

Я чуть приподнялась, заглядывая ему в глаза.

— Но не запретил же?

Он задержал дыхание, словно не ожидал этого вызова, а потом коротко ответил, глухо, почти шепотом:

— Не запретил. Но стоило.

— У вас, как я вижу, нет других идей, кроме моей, — сказала я, приподнимаясь. — Можно, конечно, на протяжении пяти лет искать по одному шпиону в год… а можно позволить им самим сделать свой ход.

Я поднялась чуть выше, я опиралась ладонью на его грудь. Его рубашка была расстёгнута, под пальцами я чувствовала ровное, тяжёлое дыхание. Не знаю, какие именно чувства посетили меня в этот момент — раздражение, упрямство или желание доказать, что я не просто пешка в его игре. Но подбородок сам взлетел вверх, и эмоции заставляли меня наставлять и требовать, чтобы он признал мой вклад.

Я смотрела на него сверху вниз, с видом победительницы, и всё ждала — хоть тени одобрения, хоть слова, подтверждающего, что без меня он бы не додумался до этого.

И когда молчание затянулось, я чуть сильнее надавила ладонью на его грудь, прижимая его к постели, словно хотела вырвать это признание силой.

Он двинулся внезапно, быстро, как хищник. Одним движением перевернул нас, и я оказалась под ним — спиной в подушках, зажатая между его руками. Всё произошло так стремительно, что я даже не успела выдохнуть. Его тело нависало надо мной, тяжёлое, тёплое, не оставляющее пути к отступлению.

Он смотрел прямо в глаза, с тем холодным интересом, от которого внутри разливалось тепло по телу.

— Да вы, кажется, не в себе, — сказала я, стараясь не выдать дрожь в голосе.

— Явно пир выдался удачным, милорд, — добавила я, приподнимая уголок губ.

— И всё же, Оливия… — произнёс он, глядя на меня с откровенным интересом, — ты не ревнуешь? Не хочешь знать, как именно прошёл мой вечер с леди Бриджит?

Его голос был спокоен, но в нём проскочила тень насмешки — как-будто он играл со мной. Я попыталась оттолкнуть мужа, но его руки сомкнулись крепче, не позволяя вырваться. Он держал меня так, что я просто не могла отодвинуться от него.

— А должна? — ответила я, пытаясь сохранить спокойствие, хоть сердце стучало всё быстрее. — Вы бы хотели, чтобы я ревновала вас?

Он чуть прищурился, и я заметила, что его улыбка дрогнула.

— Знаете, — продолжила я, стараясь, чтобы голос звучал легко, — я больше интересуюсь практическими вопросами. Например, как вы объяснили леди Бриджит свой интерес и свои… требования к её поведению на балу? Или как сообщили графу Дюрану, что он едет на юг без молодой жены? Сказали ли вы ему, что подозреваете леди Эльну в преступлении?

Феликс не ответил — на мгновение его лицо стало напряжённым, будто я вырывала силой у него знания, которыми дорогой супруг не хотел делиться.

Я воспользовалась паузой, приблизилась — настолько, что чувствовала его дыхание у своей шеи, и шепнула почти неслышно, касаясь губами его уха:

— В моей голове слишком много дел и мыслей, — прошептала я, прикусывая кончик его уха. — Просто у меня нет времени на ревность.

Он затаил дыхание, и я едва слышно добавила, играя с ним:

— Так вы хотите, чтобы я ревновала вас, милорд?

Герцог смотрел на меня, и я не могла прочесть ответ в его взгляде — в нём смешались спокойствие и что-то более глубокое, опасное. На миг время будто остановилось.

А затем он наклонился и нежно коснулся губами моего живота. Тёплые пальцы осторожно приподняли край лёгкого ночного платья, его руки скользили по моим ногам, он касался моей кожи так мягко, что от каждого движения мне становилось тяжело дышать.

Сердце стучало в груди, но его биение отозвалось в каждой клеточке моего тела. У меня шумело в ушах, словно вся кровь прилила к моему лицу, щёки горели.

Я уже не могла думать — мысли таяли, уступая место лишь ощущению его близости, тепла и уверенности в каждом движении. Его руки все так же поглаживали мои бедра, мешая мне мыслить здраво и анализировать ситуацию. Когда его губы вновь коснулись моей кожи, я непроизвольно выгнулась, не в силах сопротивляться желанию.

— Да. Я бы хотел. — прошептал он, не отвлекаясь.

Я уже была так сильно увлечена процессом, что едва услышала его негромкий, неразличимый ответ, и смысл слов растворился в моем стоне.

* * *