Владимир, Сын Волка 2 (СИ) - RedDetonator

— Но подвернулась возможность, и я поставил подножку этому горбачёвскому холую, — сказал он, взяв со стола начатую пачку «Ростова». — Да и ты сам знаешь, что я — я ведь за демократию и гласность, ха-ха-ха! И я никому не позволю нарушать демократические протоколы, ха-ха!

— Ха-ха-ха! — рассмеялся Орлов. — Значит, за этим не было ничего далекоидущего?

— Нет, конечно! — заверил его Жириновский, закуривая. — Эта сволочь всё равно найдёт, как проскользнуть в Верховный Совет! Не в этот, так в следующий раз! Друзей у него много — обязательно помогут!

— Но как красиво ты его припечатал! — заулыбался Геннадий. — «Никак нет!» Горбачёв аж опешил! Ха-ха-ха!

— Эта трансляция заседания в прямом эфире — это тоже, своего рода, отвлечение внимания, — произнёс Жириновский, стряхивая пепел в пепельницу. — Реальные действия делаются под ковром — банк недавно открыли, слышал?

— Конечно, — кивнул Орлов. — Новые «комсомольцы» появились…

— Чернявский, Пузаченко и Данилина? — уточнил Жириновский.

— Ещё Ваганян, Гамзатов и Вуйчицкий, — добавил Геннадий. — Собрался интернационал — занимаются, судя по всему, по-крупному, но уже у меня под наблюдением. Правда, банковское дело — не мой профиль, поэтому надо разбираться…

— Через комсомольский банк они за месяц будут гонять больше, чем все предыдущие дельцы за год, — произнёс Владимир. — Но тут ничем помочь не могу.

— А мне и не надо помогать — не я этим занимаюсь, а Леонов, — покачал головой Орлов.

— Тот самый капитан-паразит⁈ — удивился Жириновский.

— Да, он самый, — улыбнулся Геннадий. — Правда, он теперь полковник-паразит Леонов. Его Эдуардыч продвигает.

— И как, справляется хоть? — поинтересовался Владимир.

— Справляется, — кивнул Орлов. — В Афгане заматерел, в людях научился разбираться, ну и экзаменацию по твоей методике прошёл на «отлично», но на нижние 25% — только поэтому его разрешили в начальники Следственного отдела. Сейчас к этому уже серьёзно относятся — после того, как немецкие чекисты стройно заплясали под дудку Эдуардыча, даже сам генсек интересовался, что это там такое творится…

— Каких-то жалких шесть лет потребовалось КГБ, чтобы воспринять её серьёзно, — криво усмехнулся Владимир.

Это окончательно уверило его, что можно не опасаться утечки — в ЦРУ такое не примут никогда в жизни, а MI6 будет осторожно обнюхивать методику годами.

Но даже если бы вражеские спецслужбы получили убедительные доказательства того, что это работает и реально повышает качество кадров даже без кардинального изменения организационной структуры, будет проблема — преемственность.

Хорошо известно, что в ЦРУ есть служебные династии, поэтому меритократический отбор, который у них есть и организован очень хорошо, работает только для низших и средних должностей, но только для того их слоя, который пришёл с улицы или из армии. Для детей из правильных семей, контролирующих ВПК, представляющих старые деньги или веками представляющих собой политический мир Штатов, это преградой не является.

А в MI6 всё гораздо хуже — Оксбридж, (1) дипломатические династии, старые и надёжные связи, а также наследственная карьера. Когда такое происходит в СССР, то это называют кумовством и «рашн коррапшн», а в Великобритании такое называют красивой традицией и преемственностью верной службы Короне…

И внедрение методики отбора по интеллектуальным качествам — это гарантированное разрушение династических цепочек, что не нужно никому.

Да и в КГБ, до двух подряд успехов методики, всерьёз никто её не воспринимал. От Чебрикова Жириновскому известно, что каждый новый сотрудник проходит экзаменацию, результаты прикладываются к личному делу и иногда даже учитываются, но реальной привязки карьерной лестницы к «каким-то числам на листках», как называет результаты тестов Крючков, не было.

С ХАД история вполне понятная: надо было что-то делать, потому что не делать ничего было нельзя. Представительство понадеялось на Гаськова, а тот не подвёл — в неофициальном рейтинге социалистических спецслужб ХАД, по мнению некоторых экспертов, занимает второе место. Раньше он долгое время находился на третьем месте, но потом выяснились некоторые факты о Штази, поэтому ХАД автоматически перескочил на ступень вверх.

Со Штази тоже всё неоднозначно — спецслужба, объективно говоря, хорошая, а считалась отличной. Теперь, благодаря усилиям Гаськова, она стала отличной, но ХАД всё равно считается более эффективной.

И две эти спецслужбы объединяет одно — наличие патрона, который их создал, и приказы которого нужно выполнять незамедлительно.

А над КГБ, ЦРУ и MI6 стоят только гражданские правительства, которым глубоко до фени, чем занимаются эти скрытники, а даже если не до фени, то они не до конца понимают, как всё устроено на их кухнях. Из этого следует, что от правительств никаких приказов на коренное преобразование никогда не поступит.

«Да и Виктор Михайлович, даром, что очень результативный и умный председатель КГБ, соизволил разобраться во всём только когда пришёл в Организацию», — подумал Жириновский. — «Столько времени упущено почти зря…»

Гаськов и Орлов были убеждены, до тех пор, пока не пришёл Крючков, что методика реально внедряется — каждый новый кандидат ведь проходит экзаменацию, в каждом личном деле есть приложение с результатами, а ещё им было слышно о каких-то принципиальных решениях начальства, с кивком на результаты экзаменации.

Но системного внедрения не произошло, а теперь, за два года до конца Союза, уже слишком поздно.

— «Чистки» хоть начали или по-прежнему, формальность на формальности? — поинтересовался Жириновский.

— Начали, — улыбнулся Орлов. — Я уже прошёл переаттестацию — подтвердил, что «отличник». А многие из заслуженных не проходят — каждый случай рассматривают отдельно.

— Надеюсь, возраст учитывают? — спросил Владимир.

— Ты нас совсем за имбецилов-то не держи! — попросил Геннадий. — Каждый проходит экзаменацию для своего возрастного интервала, поэтому всё точно…

— А вы и есть, вашу мать, — усмехнулся Жириновский. — Но одно хорошо — раз КГБ шесть лет топтался, то остальные, наверное, потратят десятилетия, прежде чем внедрят у себя. Это ведь идеальный секрет — он очень ценен, но даже если его узнают, то использовать не смогут.

— Ты, давай тут, на Комитет не наговаривай! — притворно посерьёзнел Орлов. — Перед генералом сидишь!

— Да сам ведь согласен со мной! — махнул рукой Владимир. — Сколько можно было телиться? Вот сколько можно? Инициативность — ноль! Интеллектуальность — ноль! Дебилы!

— Эх… — тяжело вздохнул Геннадий. — Зато хоть в ГДР и ДРА всё хорошо…

— Миграция, кстати, как проходит? — спросил Жириновский.

— Да кончилась уже миграция, — покачал головой Орлов. — В общем, уехало около двухсот тысяч человек, но примерно двадцать тысяч уже просятся назад. Власти выборочно восстанавливают гражданство и пускают обратно, но проверка проходит по всем инстанциям. Немцы обеспокоены, бурно обсуждают происходящее, слушают россказни возвращенцев и ещё сильнее беспокоятся. Оказалось, что слухи верны — там всё даже хуже, чем в ГДР. Хотя куда уж хуже, да?

— Хуже, чем в ГДР, не бывает, конечно же, — усмехнулся Владимир. — Нам бы по всему Союзу так же плохо сделать, как в ГДР…

— Да, — согласился Геннадий. — Было бы неплохо.

Двести тысяч человек, ушедшие из ГДР, в которой проживают шестнадцать миллионов человек, пусть и удар, но несмертельный. Страны от такой убыли не уничтожаются, пусть это и очень неприятно.

— Спокойнее хоть стало? — спросил Жириновский.

— Конечно! — кивнул Орлов. — Эдуардыч отчитывается Крючкову, что протестные настроения рухнули значительно ниже исторического минимума. Это воспринято руководством как грандиозный успех — кое-где уже решили повторить приём и открывают границы в одностороннем порядке. В Польше открыли, в Болгарии, в Чехословакии — кто-то ломанулся, но таких очень мало. Не получится, как в ГДР, к сожалению.