Владимир, Сын Волка 2 (СИ) - RedDetonator

«Очень мало отличий от пленумов ЦК КПСС», — подумал Жириновский.

Сессия продолжилась рутинно: депутаты обсуждали состав комиссий по экономике, международным делам и социальным вопросам.

Один из прибалтийских депутатов встал и предложил включить в комиссию по национальным вопросам представителей республик, что вызвало бурные аплодисменты.

«Чему они хлопают?» — нахмурился Владимир. — «Эти представители республик там такого нарешают, что Прибалтика мигом отстегнётся от Союза. Да и чёрт с ней, с Прибалтикой».

До вечера сессия проходила рутинно, с редкими и вялыми вспышками споров по малозначимым вопросам. Но дело с формированием комиссий не двигалось с места.

А вечером, после очередного перерыва, Сахаров предложил создать комиссию по расследованию коррупции в высших эшелонах власти. Он почти весь день перешёптывался с единомышленниками и только вечером решился поднять этот вопрос.

Его предложение вызвало бурю — консерваторы кричали о провокации, а реформаторы ликовали и аплодировали.

Послушав пару десятков минут эти вопли, Жириновский демонстративно встал и направился к выходу. За ним, почему-то, последовали десятки народных депутатов.

Он вышел из Кремлёвского дворца съездов и встал у ближайшей урны, а депутаты собрались вокруг него.

— Товарищ Жириновский, — заговорил один из них, известный Владимиру Алексей Емельянов. — Хочу сказать вам, что разделяю вашу точку зрения по поводу неотчуждаемости депутатских мандатов и признателен вам, что вы совершили поступок и подняли этот вопрос!

— Да, я рад, что не один в этом здании выступаю за демократические процедуры, — улыбнулся Владимир и достал из кармана пиджака пачку «Ростова».

— А что вы думаете о комиссиях? — спросила Зоя Павловна Пухова, также избравшаяся в Верховный Совет. — Я заметила, что вы не делали никаких предложений, Владимир Вольфович…

С ней Жириновский взаимодействует по линии Дома воинов-интернационалистов — она председательствует в Комитете советских женщин и взаимодействует с Комитетом солдатских матерей, с которым налажен контакт у Жириновского.

Он способствовал тому, что студентам вернули отсрочку от армии, на время обучения, а также начал заниматься вопросом дедовщины в Советской Армии — пока что, у него мало возможностей, чтобы повлиять на что-то в войсках, но контакт устанавливается и в будущем он вплотную займётся оздоровлением армии.

— Да что там сейчас обсуждать? — спросил Владимир. — Я жду, пока они перебесятся и вновь обретут способность вести конструктивный диалог. Вы сами всё видели — ругань, споры, крики! Зачем мне в этом участвовать? Съезд ещё не закончился, поэтому я…

Из Дворца Съездов вышла группа журналистов, которая сразу же заспешила к нему.

— Здравствуйте, товарищ Жириновский! — приветствовала его Елена Масюк, корреспондент программы «Взгляд». — Ответите на несколько вопросов.

Владимир неоднократно видел её по телевизору, но лично с ней не знаком.

— Здравствуйте, Елена Васильевна, — кивнул ей Владимир. — Спрашивайте.

Оператор дал знак о готовности.

— Здравствуйте, товарищ Жириновский, — повторила приветствие журналистка.

— Здравствуйте, — улыбнулся он.

— Почему вы, со своей группой единомышленников, покинули заседание? — сходу спросила Масюк.

— Какая ещё группа единомышленников? — недоуменно переспросил Жириновский. — Я здесь один!

— Но… — ненадолго застопорилась Елена и окинула взглядом стоящих в стороне нардепов. — Кхм-кхм. Почему вы покинули заседание Съезда?

— А вы разве не видели, какой фарс там развернулся? — спросил Владимир. — Все кричат друг на друга — кто-то может быть со мной не согласен, но я считаю, что таким образом законы не принять! Завтра, когда все успокоятся, выспятся и протрезвеют, мы продолжим, а сейчас, в этой атмосфере безумия и мракобесия, увы, не вижу возможным продолжать выслушивать это.

— Ваше возражение к Борису Ельцину — сколько в этом личного? — спросила корреспондентка.

— Личного⁈ — удивился Жириновский. — Да ничего личного! Я — за демократию! И я считаю, что передача личного мандата третьим лицам — это недемократично, потому что влечёт за собой негативные последствия!

— Например? — спросила Елена.

— Да это очевидно любому здравомыслящему человеку! — заявил Владимир. — Представим, что кто-то из депутатов решит быстро подзаработать — он найдёт человека, желающего попасть в советскую политику и тот заплатит ему за его мандат! И всё, товарищи, закрывайте двери и тушите свет! Вы один раз моргнёте, а половина Верховного Совета — это совершенно незнакомые вам люди! Где тут демократия⁈

— Тогда к след… — начала корреспондент.

— Я ещё не закончил! — прервал её Жириновский. — Можно пойти дальше! Не знаю, как сложится будущее, но сужу по тому, что вижу: среди народных депутатов будут формироваться фракции! Даже вы сами, почему-то, ошибочно посчитали, что у меня тут есть единомышленники! А я не виноват, что вместе со мной вышли другие здравомыслящие люди, которым не нравится видеть, как взрослые мужчины и женщины кричат друг на друга в прямом эфире по центральному телевидению! И может сложиться ситуация, когда люди проголосуют за фракцию, позиционирующую себя как большевиков, а члены этой фракции, на первом же заседании, передадут свои мандаты меньшевикам или, хуже того, монархистам и фашистам, что, суть — одно и то же! Я вас спрашиваю — это демократия⁈

— Думаю, лучше перейти… — попыталась уклониться Елена.

— Это интервью или допрос⁈ — разгневанно спросил Жириновский. — Отвечайте на заданный вопрос — это демократия или нет⁈

— Нет… — вынуждена была ответить журналистка.

— И мне очень интересно, что было бы, получи Ельцин сегодня мандат Казанника — он бы выполнял данные Казаннику наказы⁈ — спросил Жириновский. — А что бы стало с наказами, которые он получил от своих избирателей? На Съезде чуть не свершился бардак, товарищ корреспондент! А вы меня о каких-то единомышленниках спрашиваете! Нет у меня никаких единомышленников, кроме моих избирателей, наказы которых я собираюсь выполнить и по букве, и по духу! У меня всё, товарищ корреспондент!

Глава двадцать четвертая

Хаос и анархия

* СССР, РСФСР, город Москва, Дом воинов-интернационалистов, 29 мая 198 9 года*

— Да о тебе весь Союз сейчас говорит! — воскликнул Орлов.

— Говорит и говорит — мне какая печаль? — равнодушно пожал плечами Жириновский.

— Как это, какая тебе печаль? — нахмурился Геннадий.

Он развернул стул и сел вперёд к спинке. Опёршись левой рукой на спинку стула, он подкурил сигарету и подвинул пепельницу поближе к себе.

— Да это всё досужие разговоры — сегодня обо мне говорят, а завтра о Саддаме Хуссейне, подписывающем мирный договор, — вздохнул Владимир, листающий отчёт о ходе строительства кооперативного жилья. — У меня, в данный момент, нет инструментов, чтобы конвертировать общественное внимание во что-то ценное — я просто очередной нардеп, ещё из КПСС…

— Откуда знаешь, что будет мирный договор? — поинтересовался Геннадий. — Эдуардыч рассказал?

— Что? — нахмурился Жириновский. — Будет мирный договор? Не знал — это я так, ляпнул к примеру!

— Значит, удачно ляпнул, — улыбнулся Орлов. — Наш МИД сумел достигнуть предварительного соглашения — Хомейни расположен к миру, на условиях статус-кво.

— За что воевали тогда почти десять лет? — задал Жириновский риторический вопрос. — За статус-кво?

— Очевидно, что в восьмидесятом они видели это совсем не так, — сказал Геннадий. — Но чёрт с ними, с Ираном и Ираком. Лучше объясни, чего ты так засветился-то со Съездом и Верховным Советом? Не ты ли говорил мне, что предпочитаешь действовать из тени?

— Да разве это действия? — с усмешкой спросил Владимир. — Это всё для отвлечения внимания — машу руками перед лицом, чтобы ударить ногой по яйцам! Реальные мои действия вот здесь…

Он постучал пальцем по толстой стопке листов с машинописным текстом.