Герцогиня на службе у Короны (СИ) - Ширай Вера

— Довольно, — произнесла я твёрдо, делая шаг вперёд и заслоняя её собой. — Вы забываетесь, милорд.

Он прищурился, опасно, как зверь перед броском.

— Забываюсь? — в его голосе скользнул яд. — Девчонка из уважаемого дома пытается отравить графа в стенах королевского замка, а вы прикрываете её, Оливия?

— Не смейте повышать голос на сестру герцога, — сказала я тихо, но с такой холодной уверенностью, что слова словно зазвенели в воздухе. — Это не трактир и не военный лагерь.

Слуги заметно нервничали. Один из них — юный, бледный, с дрожащими руками — уже несколько минут как исчез, очевидно, побежал за герцогом.

Я же просто не знала, принесёт ли присутствие мужа облегчение или только усугубит происходящее.

Другой слуга, постарше, застыл у стены, мял в руках платок и, кажется, беззвучно молился всем известным святым, чтобы этот вечер не закончился скандалом. Особенно сегодня, когда Карла, ближайшего слуги мужа, не оказалось на месте — он уехал по поручению в самый неподходящий час.

Мы с графом Дюком стояли слишком близко. Он — сдержанный, уверенный в своём праве, с глазами, полными презрения; я — выпрямившаяся, держащая бокал, который всё ещё тихо пульсировал нитями тьмы. Казалось, сам воздух между нами сгустился от напряжения. Каждый из нас обдумывал своё следующее действие.

И вдруг — шаги. Тяжёлые, ровные, властные. Звук, отражающийся от стен, приближался с такой скоростью, что я занервничала еще сильнее.

Когда в дверях появился герцог Терранс, воздух в зале изменился. Он посмотрел на меня с такой уверенностью, что я ощутила, как между мной и графом опустилась невидимая стена. Я, ещё минуту назад сомневавшаяся, стоит ли звать мужа, теперь смогла впервые за весь этот разговор выдохнуть свободно.

Феликс окинул всех присутствующих холодным, оценивающим взглядом, задержавшись на кубке в моей руке — слишком долго, чтобы это можно было счесть случайностью. Затем перевёл взгляд на графа.

— Что здесь происходит? — произнёс он ровным голосом, в котором, однако, чувствовалось раздражение.

Граф Дюк чуть приподнял подбородок, уже открывая рот, но я опередила его:

— Графу привиделось странное, но мы всё выяснили, и граф уже уходит, — произнесла я как можно спокойнее, хотя сердце колотилось так, что слова звучали в разы тише, утопая в звуках биения моего сердца.

Но граф Дюк и не думал уходить. Напротив — он медленно расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, словно демонстративно показывая, что спешить не собирается. Затем небрежно опустился в кресло, закинув ногу на ногу, и откинулся назад с самодовольной улыбкой.

— Нет, — протянул он с ленивой насмешкой. — Я остаюсь. И внимательно выслушаю вас обеих. Он перевёл взгляд на герцога. — А иначе, полагаю, мне придётся обратиться в Королевский совет за расследованием. И пусть они решат, стоит ли вашему дому понести наказание.

Я застыла. Каждое слово графа било, как удар, и я чувствовала, как холод проникает под кожу. При нём я не могла сказать правду — это поставило бы под угрозу и Ариану, и, возможно, меня саму. Но и врать Феликсу… было ещё опаснее.

И прежде чем я успела подобрать хоть одно слово, граф Дюк, самодовольно склонив голову, добавил, почти мягко, будто говорил о пустяке:

— Хорошо, я начну. — он улыбнулся неприятной гримасой.

— Ваша сестра пыталась отравить меня. А ваша жена, герцог Терранс, покрывает малолетнюю преступницу.

— Вы бредите, — холодно произнёс Феликс, и это утверждение повисло в воздухе.

Муж перевёл взгляд на меня — пристальный, требовательный, ища правду в моих глазах.

Я не выдержала этого взгляда. Мои губы дрогнули, но слова так и не сорвались с языка. Я не могла лгать, но и признание сейчас означало бы конец всему.

— Все члены семейства Терранс умеют добиваться своего, — не унимался граф Дюк, в голосе его звучала откровенная насмешка. — Сразу видно, что Ариана — ваша сестра.

Он резко повернулся к девушке. — Ну, так что, Ариана? Что я вам сделал? Почему вы решили убить меня?

Ариана задрожала и, не выдержав напора, разрыдалась. Её плечи дрожали, а голос звучал хрипло и тихо, почти по-детски:

— Это… это симпатия, — прошептала она. — Просто симпатия. Я бы просто… вам понравилась…

— Симпатия? — перебил её Дюк, резко повышая голос. — И вы решили лишить меня воли? По-вашему, это счастье⁈

— Да! — выкрикнула Ариана сквозь слёзы. — Да, вы были бы счастливы! Мой брат же счастлив!

Тишина повисла в комнате. Все взгляды обратились на меня. Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица, и только отрицательно покачала головой — коротко, отчаянно, я просто молча умоляя Феликса поверить мне.

— Довольно, — произнёс герцог так тихо, что для меня это прозвучало опаснее любого крика. — Ариана. Оливия. В мой кабинет. Сейчас же.

Я сжала кубок в руке, другой рукой подхватила Ариану под локоть, и, не оборачиваясь, повела её к двери. За спиной раздался голос Феликса — холодный, властный:

— С женщинами своего дома я разберусь сам.

Тишина.

— И если, граф Дюк, вы желаете узнать моё решение, дождитесь меня здесь. И говорить вы будете только со мной!

Глава 41

ЖЕНСКАЯ СОЛИДАРНОСТЬ

Феликс пропустил нас вперёд и, войдя следом, громко захлопнул дверь — так, что звук удара эхом прокатился по стенам. В кабинете стояла прохлада: из приоткрытого окна тянуло ночным воздухом, пахло сыростью камня и угасающим огнём. Снаружи доносились приглушённые звуки вечернего замка — шаги стражи, звон колокольчика на конюшне, чей-то смех, быстро стихший за стеной.

От холода нас обеих пробрала лёгкая дрожь; Ариана, совсем побледнев, обняла себя за плечи, словно пыталась укрыться. Герцог, проследив за нашими движениями, молча подошёл к окну и закрыл створки. Затем наклонился к очагу, добавил в камин несколько бревен и разжёг пламя.

Все его движения были неторопливыми, предельно сдержанными — и от этой спокойной, почти демонстративной размеренности становилось только страшнее. Время будто еле тянулось, превращаясь в вязкую тишину.

Я стояла рядом с Арианой, чувствуя себя не просто свидетелем, а соучастницей преступления — виновной, которая вот-вот предстанет перед судом. Мы обе не осмеливались сесть.

Феликс обошёл стол и остановился напротив нас. Его лицо оставалось непроницаемым, но взгляд… в нём не было ярости — только холодное, тяжёлое разочарование, от которого хотелось опустить голову.

— Расскажите всё, — произнёс он ровно, без крика и угрозы. Просто приказ, звучавший сильнее любого обвинения.

И сказал он это, обращаясь только ко мне.

Я сглотнула, собираясь с мыслями.

— У меня… возникло плохое предчувствие, когда я увидела Ариану — начала я тихо. — Я решила последовать за ней.

Я опустила глаза, умолчав о нитях, которые до сих пор лежали на водной глади напитка, о том приглашении на встречу с лордом Дербишем, о том, что именно я пыталась скрыть от герцога.

— Когда я увидела, что она направляется к графу Дюку с кубком, я заметила и склянку, мне нужно было вмешаться. — Я вздохнула. — Всё произошло быстро… А потом… Мы все оказались в нашем крыле… и дальше вы знаете.

Феликс выслушивал меня молча, не перебивая ни словом, ни жестом. Лишь однажды я заметила, как на его скуле дрогнула мышца — он сжал челюсть, но всё так же хранил безмолвие. Его взгляд всё чаще возвращался к Ариане, коротко, холодно, словно он пытался разглядеть в её лице подтверждение или ответы, которые не находил в моих словах.

Я ждала, что муж спросит — о зелье, о моём участии, о том, правда ли всё, что наговорила его сестра. Но Феликс не произнёс ни звука, только смотрел на меня, выжидающе, тяжело, почти давил на меня этим взглядом, будто вынуждая меня говорить дальше.

— Милорд… — начала я, осторожно подбирая слова. — Ариана… она… кажется, считает, что я… — я запнулась, чувствуя, как щеки заливает жар. — Что я использовала подобное зелье против вас. И она не видит в этом опасности.