Око за око (СИ) - Ромов Дмитрий

Он кивнул, покрутил головой и кинулся ко мне. О том, чтобы перелезть с ним через забор, речи разумеется, не было.

— Пошли туда, — предложил он, показывая он налево, в противоположную сторону от дороги и от дома Розы.

Я кивнул и добежал до конца забора. За домом начинались заросли клёнов и бурьяна, куда более густого, чем в огороде у Калякина.

— Идём, — мотнул головой Кукуша, показывая на чащу.

— Услышат, как мы будем прорубаться, — с сомнением покачал я головой.

— Не услышат, они там по дому носятся пока, — ответил он и, отогнув левой рукой ветви, нырнул в заросли. — Чем дальше в лес, тем ближе вылез.

За кустами оказалось не так уж и густо. Не сказать, что легко, но идти было можно. Правда земля под ногами была мокрой и чавкала.

— Выбрось ты эту лопату, — посоветовал Кукуша. — Это же не мачете. Нахер она тебе нужна?

— Выброшу, — кивнул я.

— Твою мать! — вдруг воскликнул он. — Ручей, сука! Откуда он взялся? Дай-ка фонарь!

Я протянул фонарь, он посветил. Действительно, прямо перед нами пробегал неширокий, но довольно бойкий ручеёк.

— Сука! — снова выругался он и, постоял несколько секунд, обшаривая округу лучом и выбирая, как лучше преодолеть препятствие.

Он тихо выдал заковыристую матерщину и зашагал дальше прямо по воде. Ничего другого не оставалось, и я двинулся за ним. Было мелко, по щиколотку, но страшно неприятно. Вода казалась ледяной и пробирала до костей. Но зато она была идеальной средой, чтобы оставить лопату. Я размахнулся и закинул её чуть в сторону туда, где ручей растекался, наполняя широкую лужу.

Мы рвались сквозь чащу и не замечали ни холода, ни ветра. По одежде, по лицу, по рукам, хлестали тонкие ветви, иногда попадался колючий шиповник. Ноги из-за воды были ледяными. Ветер крепчал и гнал свежий холодный воздух, который вяз в зарослях. А тучи, налетающие друг на друга, как льдины, неслись как на ускоренном видео. Время от времени они открывали полный и яркий диск луны, и тогда становилось светло, как днём. Но лишь на мгновенье.

Через несколько минут, показавшихся мне довольно долгими, мы оказались на другом краю забора. Дом стоял особняком, с двух сторон его ограничивали переулки, сзади — заросли и ручей. Мы быстро скользнули вдоль забора и оказались на улице прямо напротив ворот дома Розы.

Со стороны дома Калякина доносились голоса, хлопали двери, бегали люди. Но здесь было тихо. Я выглянул. У ворот стояли три полицейские машины.

— Идём туда, — показал я влево. — Если двинем вдоль заборов, нас будет не видно. Там дальше, метров через сто перейдём дорогу и двинем в обход. Обойдём вон там и будем пробиваться вдоль реки. А затем выйдем к твоей машине.

Выезжать на «Крузаке» вьетнамца я не решился, хотя можно было пробраться во двор к Розе и под носом у ментов спокойно проехать по Черновке. Поэтому мы сделали, как я предложил, и примерно через полчаса оказались у машины Кукуши. Грязные, промокшие, оборванные — выглядели мы, прямо скажем, так себе. Как ночные бродяги.

— Смотрел «Ходячих мертвецов»? — спросил мой товарищ.

— Даже и не слышал, о них, — мотнул я головой. — Давай-ка я поведу, а то на тебе лица нет.

— Ты чё? — возмутился Кукуша. — Я сам!

— Да ты вон, чуть живой, — кивнул я.

Действительно, выглядел он неважно. Такая нагрузка была для него экстремальной. Он весь покрылся испариной, то и дело проводил ладонью по лбу, по лицу, по своей лысине.

— Садись-садись, отдохни, — настаивал я. — Я нормально вожу, не бойся. Буду с твоей ласточкой нежным и понимающим.

— Да причём здесь, — махнул рукой Кукуша и взгромоздился на пассажирское сиденье.

Я тоже забрался в машину и мы, наконец, перевели дух.

— Ладно, погнали, — кивнул я. — Интересно, как они нас вычислили?

— Менты?

— Да, это явно менты, — задумчиво подтвердил я. — Тачки их видел? И, скорее всего, Чердынцев тут ни при чём.

Кукуша открыл бардачок, пошарил там рукой и вытащил швейцарский перочинный ножик.

— Ну-ка, — сказал он, вытягивая тонкий шип.

— Это что? — удивился я.

— Скрепка. Давай вытащим симочку из телефона этого… япошки. Только сам, у меня чёт руки трясутся.

Я достал телефон и воткнул скрепку в узенькую дырочку на боку

— От телефона лучше избавиться, наверное, — сказал я. — Хотя, думаю, там есть кое-что полезное. То, что нам может пригодиться.

— Может и так, — кивнул он и добавил, будто разговаривая сам с собой, рассуждая вслух. — Понимать бы ещё, чем мы занимаемся.

— На, держи, — сказал я, возвращая нож и симку. — Подержи пока, чтобы не потерять. Чем мы занимаемся, спрашиваешь?

— А? — повернулся Кукуша. — Нет, это я так, сам с собой.

— Мы с тобой, Кукуша… — покачал я головой, — мы с тобой строим Царство Правды.

— Ага, — кивнул он.

— А для того, чтобы построить любое царство, одних благих намерений недостаточно. Бывает нужно пройти через боль и кровь.

— Ага, — снова кивнул Кукуша. — Где-то я это уже слыхал. Поехали, поехали. Сейчас тут шерстить начнут.

Я нажал на газ, и мы аккуратно двинулись в путь. Ехали, погрузившись в собственные мысли. Тихонько играло радио, настроенное на ностальгическую станцию.

Наступает ночь,

Зовёт и манит,

Чувства новые тая.

Только лишь поверь,

Что ночь сильнее дня…

Вдруг Кукуша вздрогнул. Зазвонил телефон.

— Матвеич, сука, — выдохнул он, нажимая на зелёное пятно. — Да, Матвеич, здорово.

— А вы где есть-то? — с ходу заорал по громкой Матвеич. — Чё случилось?

— В смысле, что случилось?

Кукуша покачал головой и ткнул пальцем в часы, напоминая мне, что мы опоздали на встречу.

— Как что случилось? — переспросил Матвеич. — Мы пришли, а вас тут хер ночевал. Завтра также будет?

— Не кипишуй, — просипел Кукуша. — Завтра всё путём будет. И сейчас тоже. Мы уже подъезжаем. Делишки кое-какие возникли. Неотложные.

— Твою мать… Через сколько вы будете?

— Десять минут, братан, подождите, скажите Любе пусть вас угостит. Возьмите пивка и чего захотите. Мы уже.

Кукуша отключил телефон и снова выругался.

— Примчались уже, — покачал он головой.

Я кивнул:

— Да уж, промашка вышла. Ну ладно, поднажмём.

— Эй, эй, эй, осторожно только, помедленней! Там камера. И на мосту три радара подряд. Ты давай, под штрафы меня не подписывай.

— Окей, брат.

— Какой тебе брат⁈ — воскликнул он и рассмеялся тёплым сиплым смехом. — Я твой дядя.

— Конечно, дядя Слава, — усмехнулся я.

— Хочу сказать, с таким племяшом… — сказал он, будто удивляясь. — С таким племяшом больше никого и не надо.

— Ну ладно, извини, Кукуша, я тебя втянул в передрягу, конечно. Ты жил спокойно, а тут я, здравствуй, дядя Слава…

— Не-не-не, — замотал он головой. — Разве ж я жил? Так, доживал в свои неполные пятьдесят, а тут прямо закрутилось, заклубилось. Я будто помолодел даже.

— Куда молодеть-то тебе? И так не старый.

— Я вот что подумал, — продолжил он. — Мне там Любка всё про здоровое питание талдычит. Наверное, я с пивасиком-то подзакручу крантик. Похудеть надо, а то за тобой не угонишься.

Я заржал.

— Чего?

— Правильно, — кивнул я. — В здоровом теле здоровый дух.

Мы подъехали к бане перед самым закрытием, и через пятнадцать минут после обещанного…

— О, нихера себе… — воскликнул Матвеич, увидев нас. — Вы что, в мясорубке побывали?

— Грибы собирали, — хмуро ответил Кукуша.

— Да? — глухо процедил худощавый дядька с длинными волосами, впалыми щеками и чёрными мешками под глазами, сидевший за столиком рядом с Матвеичем. — Галлюциногенные?

Он немного напоминал Рони Джеймса Дио, только, кажется, был чуть повыше.

— Галлюциногенные? — переспросил я.

— Да, — подтвердил он и с видимым трудом произнёс, — грибы, которые собирали, галлюциногенные?

— Ага, — усмехнулся я. — Штырят не по-детски.