Господин следователь 9 - Евгений Васильевич Шалашов

— Ага, сама бы не подумала, — кивнула девчонка, потом хихикнула: — Михаил Терентьевич бы сказал, что с таким количеством соли в организме покойного генерала ни один червяк его жрать не станет. Будет он в землице лежать, аки мощи.

Не знаю, получится ли из Аньки ученый — тут уж, как пойдет. Но, определенно барышня станет хорошим медиком. Все задатки, включая профессиональный цинизм, налицо.

— Полежит какое-то время, но природа свое возьмет, — возразил я барышне. — Земля сырая, дожди, вся соль постепенно в почву уйдет, сожрут генерала за милую душу. Если бы его в соляную пещеру, тогда бы и сохранился. А так — вряд ли.

Вот так вот. С кем поведешься, от того и наберешься. Свяжешься с медиками, станешь циником.

Глава 23

Шпага чиновника

Осень — пора холодных дождей. Мне так кажется, что в прошлом году дождей было меньше или, так оно и было? Нет, все-таки погода была поприличнее. И зонтик был не нужен, и как-то без галош (калош, то есть) обходился. Зонтик я себе купил, а заодно купил еще два — один для Аньки, второй для Леночки. Девчонки сводили меня в обувную лавку и я себе купил настоящие калоши!

Такие вот, резиновые и блестящие. Приказчик сказал — американские. А что, свои резиновые изделия пока не выпускаем?

Купила мама Леше

Отличные калоши.

Калоши настоящие,

Красивые, блестящие.

Откуда это вылезло? Вслух произносить не стал — скажешь, так Анька сразу уцепится, придется опять плагиатить. А я не помню, что там дальше, а стихи сочинять — фантазии не хватит. Не умею стихи писать, хоть ты тресни.

Девушки тоже обзавелись обновками — красивыми и блестящими. Открытие, однако — женские калоши, которые натягиваются на ботиночки.Да не простые, а с каблучком! И отчего я ни разу не видел женских калош — ни в музеях, ни в частных коллекциях? Возможно, что они просто не дошли до нашего времени, а может, я просто не интересовался такой деталью. Вишь, калоша с каблуком.

Анька второй день живет у Десятовых-Бравлиных. Ко мне, разумеется, забегает, чтобы проведать не то меня, не то Маньку. Скучновато, но ничего. Татьяна пока нареканий не вызывает, готовит неплохо, хотя отчего-то не может освоить драники. Но тоже, еще не вечер и не все сразу.

С калошами и прочим не заметил, как прошла вся неделя и в Череповец вернулись главные полицейские силы, оторванные от города ради ярмарки в Луковце. Теперь и Ухтомский вздохнет спокойнее. Два полицейских на весь город маловато.

А я отправился навестить своего друга Василия Яковлевича.

— Думаю, чего это его высокоблагородие не приходит? Собирался к тебе курьера засылать, — хмыкнул господин исправник, пожимая мне руку.

— Мог бы и сам заглянуть на огонек, — парировал я. — Понимаю, что начальник уезда человек большой, но мог бы и вспомнить. Я, между прочем, по тебе соскучился.

— Соскучился он по мне, — хохотнул Абрютин. — Скажи лучше — не по мне ты соскучился, а ждешь не дождешься, чтобы полицейские к розыску приступили. Дай людям пару дней отдохнуть, тогда и приступим.

— Знаешь, не стану я твоих парней задействовать, — сообщил я. — Все, что можно было отработать, отработал, а следы ведут в Петербург.

Я вкратце пересказал Абрютину содержание разговора с хозяином постоялого двора, что именуется «Звездой Маркса», сообщил о запросе, отправленном в департамент полиции и задании, что отправил уряднику в село Никольское.

— Если что-то появится дополнительное, замечательно, а нет, так сам понимаешь, — развел я руками.

— Ну, Иван, зато у тебя совесть чиста. — утешил меня исправник. — Все, что ты мог сделал, ты сделал. Я бы даже сказал — преступление раскрыл, а уж подозреваемых ловить, это не твоя забота.

Не стал спорить, что подозреваемые — это не одно и тоже, что обвиняемые, а уж тем более — не подсудимые. Но господин надворный советник и кавалер это сам знает.

Василий открыл дверь, выглянул в приемную, а оттуда сразу же донесся голос канцеляриста:

— Уже поставил, ваше высокоблагородие, скоро вскипит.

Верно, у парня выработался условный рефлекс — если появился Чернавский, нужно ставить самовар. Все правильно. Иначе зачем следователям в гости к исправникам приходить?

— Я, кстати, выяснил, кто в Выксинской пыстоши лабиринт построил, — сообщил исправник. — Поговорил с Лобановым Петром Алексеевичем. Он уже восемь лет исправником в Весьегонске служит.

— И кто же? — заинтересовался я.

— Представляешь, ты угадал — дикий помещик. Георгий Станиславович Вондрачков, у него имение на границе с нашим уездом — три версты до Выксина. Он себя потомком польской шляхты считает, древние курганы копает.

— Вондрачков? — с сомнением переспросил я. — Фамилия у него не слишком-то польская. Скорее уж чешская. И то, насколько мне память не изменяет, это женский вариант фамилии. Ему бы положено Водрачеком быть или Вондрачком, а вот жене Вондрачковой.

— Чего не знаю, того не знаю, — усмехнулся Абрютин. — Официально он Вондрачковым числится, православного вероисповедания, а кто уж он есть — поляк ли, чех, а хоть бы и камчадал — без разницы.

— Тоже верно, — согласился я. — И что за курганы? Неужто в наших краях есть славянские курганы?

— Ищет он пращуров польских, которые эти земли завоевали. Не скифы, но тоже на букву с. Лобанов мне говорил, но я запамятовал.

— Сарматов, что ли? — удивился я.

— Точно, сарматов, — обрадовался исправник. — Вондрачков считает, что польская шляхта из сармат — или сарматов происходит, а все остальные, кто простые крестьяне, они из славян.

Знаю такую версию, распространенную среди польской шляхты. Впрочем, и у нашего дворянства масса легенд о своих далеких предках — дескать, явился откуда-то пращур со своей дружиной откуда-то издалека. Не то из немецких земель, не то из турецких. Модно.

Еще во мне немедленно проснулся историк. Как это дилетант самостоятельно копает сарматские курганы? А где разрешение от Института археологии? Где «Открытый лист»? Сажать надо за незаконные археологические раскопки.

Впрочем, если человеку нечего делать — пусть ищет. Ни скифов, ни сарматов в этих местах точно не было. Я на первом курсе о сарматах реферат писал, помню[1]. Но если Вондрачков следы финно-угров отыщет — замечательно. Все равно Весьегонск затопят, когда Рыбинское водохранилище обустраивать станут. И Выксинскую пустошь, что пустынью была, тоже поглотит