Шурик 1970. Книга 2 - Петр Алмазный

— Еще не легче. Березин с дурдома сбежал. Или выкрали.

Николай довез меня до дома, высадил у подъезда. Сказал на прощание:

— В общем, с пацанами твоими все будет в норме. Я тут до Коломникова дозвонился, он уже распорядился. Станцию твою починят, оборудуют как надо. А пацаны… Тут неделя до каникул осталась, пока здесь ремонт проведут, на завод ходить будут. В качестве производственной практики. Заодно у настоящих конструкторов поучатся. Потом их в пионерлагерь отправим. С техническим уклоном… А ты… В общем, собирайся отдыхать. День вам с супругой на сборы, завтра летите. Все что нужно, вечером подвезут. Из дому лучше никуда не выходите, дверь никому не открывайте, а то мало ли что. От девчонок из овощного тебе привет…

— Погоди, как там Егорыч? — вспомнил я про ветерана, пострадавшего, можно сказать, и по моей вине.

— А что Егорыч… Дома твой Егорыч. Высыпается, к смене готовится. Упертый мужик, правильный. Одно слово — ветеран!

Николай уехал, я проводил его «Волгу» взглядом и в очередной раз поздоровался с бабушками у подъезда. И двинулся в подъезд к лифту. Готовиться отдыхать.

Отпуск, как уже было сказано, получался внеплановый и срочный. Правда Зина, едва я заикнулся о поездке к морю, твердо заявила, что никуда из Москвы не поедет, ибо…

— Тимофеев! Какой отпуск?! — сделала страшные глаза Зина. — Ты понимаешь, кто твоя жена?! Ты забыл, что я задействована сразу в трех спектаклях?! И еще репетиции новой постановки с Хазановым. Меня главный режиссер ни за что не отпустит! Ни-за-что! Тем более, у меня съемки в кино — почти главная роль, и репетиции по поводу нового выпуска кабачка…

Съемки в кино? Зина не объяснила, в каком именно фильме, сказала только про какой-то жёлтый чемоданчик. Но и так выходило, что ехать в отпуск никак нельзя!

Я — не возражал и не спорил. Надо же, со времени моего прибытия сюда прошло всего две недели, а я, кажется, уже успел разобраться в характере моей дражайшей супруги. Вот не надо с ней сейчас спорить. Без толку! Будет только хуже. Она должна сама сообразить, что очень устала от всех этих репетиций, спектаклей, съемок. От назойливых поклонников. Что ей просто необходим полноценный отдых. Тем более, в свете произошедших событий, когда «жизнь ее буквально висела на волоске». И видно было, как Зину распирало от желания с кем-нибудь про это поделиться, рассказать.

Наблюдать за моральными страданиями Зинаиды мне было просто мучительно. Я уже успел пропылесосить пол и приготовить легкий обед, порылся на антресолях, нашел резиновую маску для подводного плавания, трубку, ласты и тщательно их упаковал. А Зина сидела в кресле с папкой на коленях и старательно делала вид, что учит новую роль. Но сама то и дело посматривала на телефон. Пару раз она даже вставала, подходила к столу, но трубку так и не взяла, делала вид, что хочет взять с полки какую-то книгу. Я на всякий случай напомнил о данной Николаю подписке и ненавязчиво намекнул, что «нас могут слушать».

Про Николая это я зря. Зинаида, видимо, вспомнила, что еще не предъявила мне по поводу Николая. Она отложила папку с ролью, чуть прищурила глаза, чтобы начать высказывать претензию… Выручил меня зазвонивший телефон. Зина отложила расправу и кинулась на него, как рысь на зайчонка. Сразу прижала трубку к уху.

— Алло! Да, я… Что, все? Прям все? И что же случилось? Странно…

Она положила трубку, повернулась ко мне и сказала:

— Странно. Все репетиции сегодня отменили. Всем объявили выходной. В театре — утечка газа, представляешь?

Я представлял.

И в этот момент в дверь позвонили.

Глава 3. Долгие сборы

Я прошел в коридор, подошел к двери.

— Кто там? — спросил я, заглянув в глазок. Перед дверью стоял человек в низко надвинутой шляпе. Лица — не видно.

— Я с приветом от Николая Павловича, — сказал неизвестный.

Я облегченно выдохнул и потянулся было к замку, чтобы открыть дверь. И тут же отдернул пальцы, словно обжегся. Это ж пароль! Николай два раза объяснил мне, чтобы я сегодня дверь никому не открывал. Только по паролю.

Надо сказать отзыв. Что-то очень простое. Точно! Поинтересоваться про здоровье…

— Как здоровье Николая Павловича? Он все еще страдает от своего геморроя?

Человек за дверью хмыкнул и поправил:

— Не от геморроя. От мигрени. «От своей мигрени», — правильно. Отзыв: «Да, еще страдает, трет виски бальзамом „Звездочка“. Откройте, я — лейтенант Райкин.

Действительно, за дверью стоял тот самый человек, что утром защищал мою Букашку от сурового соседа. Фамилия у него смешная. Трудно, наверное, с такой смешной фамилией работать в такой серьезной организации. Райкин вручил мне толстый конверт, дал расписаться в какой-то ведомости, кивнул и отбыл.

Конфуз, конечно, как можно было спутать гемор с мигренью? Надеюсь, Райкин не станет об этом особо распространяться. Да дурацкий пароль какой-то, и отзыв тоже. Да и вообще — надоели эти шпионские игры…

Я вернулся в комнату, раскрыл конверт. Там лежали:

Билеты на два лица на авиарейс «Москва-Адлер». Вылет — 20 мая. Завтра вечером! И на обратный рейс — ровно через неделю.

Путевка на два лица в Сочи, точнее — в Лазаревское, в одноименный санаторий, что на самом берегу Черного моря.

Сберегательная книжка на предъявителя на сумму 600 рублей.

А вот это уже не игры! Как я понял, шестьсот рублей здесь — сумма весомая.

Зинаида внимательно содержимое конверта рассмотрела, взвизгнула, чмокнула меня в щечку и сразу «села на телефон». Быстро выяснилось, что и в спектаклях ее есть кому заменить, и в кино у нее роль второго плана, съемок на этой неделе не будет. А репетиции «Кабачка» на этой неделе и вовсе не запланировано.

— Алло, Светочка! Слышала новость! — щебетала Зина. — Тимофеева посылают лечить нервы на море. Мы летим в Сочи! Представляешь! Помнишь, у тебя был французский купальник? Может, одолжишь мне его на недельку?

И это было только началом. Зина звонила, не переставая. Уже к вечеру о нашей поездке на юг знал не только весь театр Сатиры, но, кажется, вся театральная общественность Москвы. Несколько листов общей тетрадки перед