Эхо 13 Забытый Род - Арий Родович

объявить войну или напасть. Неофициально — могут, но за это последуют суровые расследования и наказания. Вырезать Род можно только после того, как ребёнок станет совершеннолетним. А здесь совершеннолетие — в четырнадцать.

Он обернулся к Ольге, его голос чуть потеплел:

— Не обращайте внимания, госпожа Ольга, наш господин потерял память. Я вам об этом говорил в машине.

Потом снова повернулся ко мне, его взгляд стал чуть строже:

— Ваш брат до четырнадцати лет обязан учиться в школе-интернате для аристократов. Это защита: если весь род будет уничтожен, интернат сохранит таких детей как последнюю кровь. Через пару недель мы должны его навестить — это стандартный срок, два визита в месяц. В этом месяце вы уже были, поэтому следующий визит назначен на двадцать седьмое — тридцатое октября.

Он на секунду задержал взгляд, затем добавил:

— Кстати, Ольга тоже аристократ. Последняя из своего рода. Но об этом мы никому не будем говорить. Кто сможет продолжить их род — вопрос отдельного разговора. Но сейчас… — он чуть наклонил голову вперёд, — сейчас нам нужно провести ритуал.

Я машинально скользнул взглядом по её Эхо — и едва заметно приподнял бровь. Магия у неё была… но слабая. Не такая, как у Милены, где каждая нить светится напряжённой силой, готовой выстрелить в любую секунду. Здесь же тонкие, полупрозрачные струны, будто когда-то надломленные и так и не восстановленные.

Тем страннее было слышать от Якова, что она должна ехать с нами в Академию. Ещё страннее — что её фон всё же сильнее, чем у той служанки, которую я видел в коридоре с Сергеем. Мысль зацепилась и не хотела отпускать, но разбирать её прямо сейчас было некогда.

— Прошу, после вас. — Жестом руки, направил нас Яков в сторону поместья.

Мы прошли в замок и направились к широкой лестнице, что вела вниз, к залу ритуалов. Я, притормозив, нагнал Якова и вполголоса спросил:

— Слушай… мне ведь не придётся её… ну… убить как?… Ну, ты понял, о ком я.

Он чуть скосил на меня взгляд — спокойный, как ледяная вода, но в уголках глаз мелькнуло что-то опасно похожее на насмешку.

— Нет, молодой господин. Этот ритуал совсем другой. Там вы создавали фамильяра. А здесь… — он сделал лёгкую паузу, — того, кто не сможет вам изменить и будет верен только вам.

Тон был безупречно официальный, но пауза и чуть растянутое «только вам» сделали так, что у меня внутри что-то неприятно кольнуло.

— …Верность роду? — уточнил я, чувствуя, как скулы сводит от напряжённой улыбки.

— Разумеется, — кивнул он, и всё же в его голосе осталась тёплая, почти маслянистая интонация, будто он знал, о чём я подумал, и нарочно подлил масла в огонь.

Он склонился чуть ближе, словно делился секретом:

— Если вы не уверены, как себя вести в таких случаях… я всегда могу рассказать все… тонкости.

Я отвёл взгляд, чтобы скрыть, как у меня непроизвольно дёрнулся уголок рта.

— Пройдёмте, — закончил он, выпрямляясь и указывая на широкую лестницу.

Мы спустились по широкой лестнице. С каждым шагом вниз воздух становился прохладнее, с лёгким привкусом сырости. Мягкий свет магических светильников скользил по стенам, будто нехотя, выхватывая из полумрака наши силуэты.

Мы пересекли первый зал, затем второй — тот самый, где обычно собираются гости, наблюдающие за ритуалами. Здесь царила глухая тишина, и каждый шаг отдавался так, будто стены хотели запомнить его навсегда. У третьей двери Яков остановился и, не оборачиваясь, сказал:

— Господин, вам делать ничего не нужно. Она всё сделает сама. Я уже всё объяснил. — потом он обратился к Ольге. — Госпожа, будьте к нему снисходительны, это его первый раз.

Произнесено это было с таким каменным лицом, что у меня даже не сразу получилось понять, он это специально или так совпало. Но совпадения с Яковым… я уже научился воспринимать скептически.

— Он тоже мой первый. — ответила она.

И она ту да же…

— Мы же сейчас об ритуале говорим? — не удержался я уточнить.

На что они синхронно кивнули.

Мы вошли в зал ритуалов.

Ольга шагнула вперёд, обогнула меня и встала очень близко — слишком близко — на колени. Я посмотрел сверху вниз… и поймал себя на мысли, что выглядело это так, будто мы репетируем сцену из какого-нибудь романтического представления для публики по старше.

— Прошу, госпожа Ольга, — ровно произнёс Яков. — Как вам будет удобнее.

Она медленно — нарочито медленно — потянулась к верхним пуговицам блузки. Пальцы двигались плавно, почти лениво, и с каждой расстёгнутой пуговицей ткань чуть расходилась, открывая больше, чем, пожалуй, следовало. Когда расстояние между полами блузки стало достаточно широким, я вдруг понял, что под ней нет ни намёка на бельё. И грудь, словно нарочно, держалась идеально — ровно в моём поле зрения.

Я отвёл взгляд, чувствуя, как в голове непрошено всплывают самые нелепые ассоциации.

— Видите, — невинно сказал Яков, — уже подготовилась заранее. Это всегда ценится.

Она скользнула ладонью вниз по бедру, словно поправляя подол юбки… но движение было слишком длинным и мягким, чтобы его можно было назвать случайным. Из-под ткани показался тонкий нож в ножнах, закреплённых ремешком на другом бедре. Она достала его с отточенной ловкостью, будто делала это сотни раз.

Нож блеснул в свете магических ламп. Ольга подняла его к груди, сделала аккуратный надрез чуть выше сердца. Капля алого медленно скатилась вниз, оставив тонкий след на коже.

Она подняла глаза, поймав мой взгляд, и протянула нож рукоятью вперёд.

— Теперь ваша очередь… внести свой вклад, — сказал Яков, и тон его был как всегда официальным, но так выверен по паузам и интонациям, что у меня не оставалось сомнений — он это делает нарочно.

Я взял нож, чувствуя на себе взгляд Ольги. Лезвие в моих пальцах было лёгким, но острым, и почему-то в голову пришла мысль, что сейчас я должен… Стоп. А что я должен?

Яков, конечно, заметил мою паузу.

— Молодой господин, — ровно произнёс он, — вы должны порезать руку.

Он чуть приподнял бровь. — А вы что подумали сделать с этим ножом? Или… какой именно вклад вы хотели внести?

Я едва не закашлялся, понимая, что в его голосе двусмысленности хватило бы, чтобы свести с ума целую аудиторию.

— Руку, значит, — пробормотал я, стараясь выглядеть максимально серьёзно.

— Именно, — кивнул он, уже без тени насмешки, и его тон стал более собранным. — Надрежьте ладонь. Приложите к её ране, чтобы кровь соединилась. Это — обмен. Символический и магический.

Я сделал короткое, резкое движение — тонкая полоска боли на ладони тут же наполнилась тёплой