Вадбольский 5 (СИ) - Никитин Юрий Александрович

Глава 9

Не совладав с эмоциями, я с силой швырнул книгу в стену, сразу же стало стыдно, это же книга, но всё же как можно печатать буквами такую гнусность?

— И люди с этим жили, — сказал я с чувством. — Что за дикость…

Мата Хари мгновенно откликнулась:

— А хочешь расскажу про интимную жизнь в Месопотамии? Вот там…

— Заткнись, — велел я раздраженно. — Месопотамия где, а это рядом! Такое вот дожило даже до моих дней, мне отец рассказывал! Эх, Сюзанна…

— У всех так, — ответила она рассудительно, — Сюзанна не чувствует себя униженной и оскорблённой… Конечно, хотелось бы чуть больше свободы от давящей родительской опеки, но у человеков везде же так…

— Ладно, — сказал я, — вернемся к нашим среднерогатым. Что насчёт Долгоруких?..

— Долгоруковых, — правила она. — Они рьяно следят, чтобы не путали с князьями Долгорукими, те вроде травоядных, а Долгоруковы — страш-ш-шные хыщники!

— Хыщникам выбьем челюсти, — буркнул я. — Много было саблезубых, от крыс до медведей, всех скушали мирные тихие люди.

— Пока тихо, — доложила она, — но в самом имении бурление, часто приезжают знатные гости, идут совещания, охраны немеряно, блокпосты выставлены на пять верст от главного дворца. В городе вокруг их домов охрана наготове днём и ночью, но и жандармы устроили вблизи кордоны, что-то типа аванпостов, никого не останавливают, ведут себя тихо, но само их присутствие…

— Ну да, — согласился я, — жандармы — это власть. Хорошо, посмотрим, Долгоруковы с таким положением не смирятся. Ту дурочку дома, может быть, уже выпороли, но раз уж затронута честь такого великого Рода…

— Ах, — сказала она томным голосом, — вы затронули мою честь!.. Ну ладно, потрогайте ещё, пожалуйста…

Я уже не слушал, в голове проекты один за другим, прибыль от продажи спичек и зелья от головной боли растёт, это изготовление винтовок пока в минус, но Мак-Гилль уверяет, что с запуском новой фабрики минус перейдёт в агромадный плюс, он умеет рассчитывать и видеть перспективу… но всё равно ядовитая мысль о помолвке рушит все планы и переворачивает мир с ног на голову, а душная и непривычная для меня ярость заставляет до хруста сжиматься кулаки и мечтать уничтожить их всех до единого.

Рано утром прибыл нарочный от Рейнгольда, тот решил напомнить, что в императорском дворце уже выделили один из залов, сейчас там последние приготовления к торжеству. Если желаю, могу прибыть и лично проконтролировать, если что не так, всё-таки я не совсем посторонний, это же меня отдают замуж за самую Ольгу Долгорукову, но всё же любое вмешательство с моей стороны будет нежелательным и неприемлемым.

— Ну спасибо, — прошипел я сквозь зубы, что делать, злость бессильная, а он ещё и поиздеваться не упустил, меня отдают замуж, ага, буду там по дому под ногами у Долгоруковых бегать и нявкать, чтоб покормить не забыли.

Нарочный переступает передо мной с ноги на ногу в ожидании ответа, Рейнгольд понимает, могу сделать вид, что никакого сообщения не получал, а о помолвке вообще забыл.

— Что, — спросил я, — уже?

Он поклонился, ответил с достоинством человека, который хоть и ниже по чину, но тоже дворянин и даже аристократ:

— За вами в ваш дом на Невском пришлют карету в семь часов вечера. Просьба не задерживаться, гостей будет много.

— А меня нельзя кем-то заменить? — спросил я. — Совсем нельзя? Короли как-то женились по доверенности.

— Вы не король, — ответил он кратко.

— Ладно,– сказал я, — если и карету пришлют, как я могу опоздать?

Нарочный отбыл. Я мерил шагами кабинет из угла в угол, как же сорвать эту дурацкую помолвку, ну никак она не входит в мои планы, но сорвать нужно обязательно…

Дверь тихонько приотворилась, в щель пугливо заглянула Сюзанна.

— Как вы странно радуетесь, барон… Думала, вы от радости поёте!

— «О, дайте, дайте мне свободу…», — сказал я сердито, — как наш измученный крепостной народ поёт…

Она вошла, строго поправила:

— Это не народ поёт, а князь Игорь в одноимённой опере!

— Что, и князья были в крепостной зависимости?

— Вадбольский, снова издеваешься?.. Мы все в крепостной зависимости у общества, церкви, родителей, морали, в конце концов! А ты будто с Луны свалился!.. Свободными бывают только разбойники!

Я пробормотал:

— Все мы в чём-то разбойники, хоть и не признаёмся даже себе.

— Господь сказал, нельзя грешить даже в мыслях!

— Ему хорошо, он весь из духа, но каково нам, когда духа в грешном теле всего один процент?

Она смерила меня опасливым взглядом.

— Вы ведёте себя так, словно в вашем теле только дух, но мне почему-то страшно. Может, у вас и дух такой же страшно грешный-грешный? Прямо из Ада?

— Все мы не те, кем кажемся, — сообщил я. — Сюзанна, как сорвать помолвку?

Она в испуге отступила на шажок.

— Вадбольский! Сорвать то, что курирует сам император?.. Да это чуть ли не государственное преступление! Государь лучше знает, что и как надо. Если бы меня с его подачи выдавали замуж за крокодила, я бы и пикнуть не посмела!.. Тебе повезло, Ольга Долгорукова слывёт редкой красавицей!

— Самые красивые змеи, — сообщил я сумрачно, — самые ядовитые. Ладно, будь, что будет. В России не было Шекспира, потому и великих злодейств нет. Не пропадём.

Церемония, какой короткой её ни сделать, продлится до темноты. Точнее, темнота уже с семи вечера, не лето с его длинными днями, так что засады меня будут ждать во всех тёмных улочках, чтобы оттуда выдвинуться в любую сторону.

Эх, что-то слишком хорошо у меня шло, раз такой невероятный облом, сразу получил по рогам за все победы. В этот раз просчитался, просчитался по-крупному.

Хотя по всем расчётам Долгоруковы должны задуматься, стоит ли продолжать такую опасную борьбу из-за неосторожных слов самовлюблённой дурочки. Однако даже после того, как ряд самых знатных членов рода оказались в больницах, и не только в больницах, когда по логике должны отступить и предложить мировую, животная решимость рода только крепла. Как же, никто не смеет угрожать и вредить Долгоруковым! Такой человек должен быть убит!

Будто читая мои мысли, слишком у меня всё на виду, Мата Хари сказала с сочувствием:

— Не вы это начали, и не вы, возможно, закончите…

— Закончу я, — сказал я зло, — закончу.

— Но расчёты…

— К хренам расчёты!.. По всем расчётам Долгоруковы давно должны были пойти на мировую. Но этот род злопамятен и не прощает обид. А человек вообще-то вышел из животного мира и должен в него возвращаться!

— Поняла, — сказала она озадаченно. — Что предпримем помимо круговой обороны?

— Обороной войну не выигрывают, — сказал я. — Будем бить! До полной капитуляции. Великий гуманист и человеколюбец сказал: «Если враг не сдаётся — его уничтожают».

Она воскликнула с восторгом:

— Как это здорово, нам меньше работы по захвату мира! Всё как в Месопотамии!

Карета прибыла вовремя, так доложил Шаляпин, я через пузырь скользнул в кабинет на Невском, а оттуда хамелю-хамелю вниз, выскочил во двор и сразу запрыгнул в открытую для меня дверцу в тёмное и мягкое лоно роскошного двуконного экипажа.

Только и увидел выскочившую вслед за мной на крыльцо дома Ангелину Игнатьевну, только её не хватало для полного и незамутнённого щастя. Впрочем, вскоре увижусь, за моими родными карета придёт позже, так принято, ещё успеет испортить и без того чёрное, как старый дёготь, настроение.

Через полчаса выехали на придворцовую площадь, что так и называется Дворцовой, я вздохнул, глядя в окошко.

Зимний дворец, всего три этажа, зато какие!.. И сам по себе длинноват, как положенный на бок небоскреб, весь в светло-зелёном и жёлтом, а когда карета вынесла нас на простор, выглянуло солнце и озарило здание так, что от основания до крыши, где выстроились статуи, превратилось почти в золотое.