Время - словно капля янтаря - Игорь Вереснев

— Ты подожди здесь, я жену сейчас потороплю.

Вылез из машины, убежал в подъезд. Я тоже выше, — чего сидеть-то? Вдохнул полную грудь сочного прохладного воздуха… и обомлел. Прямо передо мной между столбами был перекинут над проезжей частью толстый электрический кабель. По нему, по этому самому кабелю, бежала белка. Настоящая, рыжая, а не та, что после лишнего стакана приходит. Я даже ущипнул себя, чтобы убедиться в этом. Белок, скачущих по деревьям, карабкающихся по деревянным столбам — видел. Но вот так!

Я стоял, открыв рот, не услышал, как подошли водитель с женой.

— Едем? — окликнул усатый.

Я обернулся, махнул рукой.

— Открывай багажник, давай сумки! Здесь пока обоснуюсь, квартиры посмотрю. Чем тут хуже Ялты?

Водитель с женой переглянулись.

— Вы хотите квартиру в Крыму купить? — переспросила женщина. — Однокомнатная подойдёт? В этом доме есть, восьмой этаж. Посмотрите? Мы её ещё не выставляли на продажу, я только что прибралась там.

— Риелтор она, — подсказал усатый.

— Сколько хотите?

Женщина назвала сумму. В двухтысячном бум недвижимости ещё не начался, майорских сбережений хватало с избытком. Я кивнул, пошёл смотреть. Типовая «однушка», светлая, чистая. Пустая. Выглянул на балкон. С этой стороны от дома посёлка уже не было, по склону гору поднимался лес. В двадцати метрах от меня на ветке сосны сидела белка. Такая же рыжая, как её товарка-канатоходец.Я оглянулся, сообщил, улыбаясь:

— Белки!

Риелторша напряглась, вытянула шею, разглядывая балкон, и я поспешил объяснить:

— Белки в лесу. Они входят в комплект с квартирой?

Женщина улыбнулась. Поняла.

— Разумеется. Белки, лес, чистый воздух, море — всё в комплекте.

С чувством юмора у неё был полный порядок. И это всё решило.

— Тогда беру!

Посёлок оказался новостроем. Большая часть домов — панельные девятиэтажки, этакие серые бетонные сталагмиты, выросшие на склонах горы. Три узкие улицы, причудливыми зигзагами сбегающие к морю, переплетённые лабиринтом переулков, пешеходных дорожек и тропинок. Набор соцкультбыта конца «эпохи застоя»: школа, детсад, больница, кинотеатр, библиотека. Исполком с обязательным сквериком перед входом. И, конечно же, магазины — старые, советские, хиреющие, доживающие последние дни, и новые, частные, только начинающие отвоёвывать территорию. Впрочем, частники сейчас, в межсезонье, были в большинстве своём закрыты.

Остывшее за зиму море ошпаривало, что твой кипяток. Духу хватало самое большее на десять гребков — и сразу на берег, закутываться в полотенце. Но всё равно я чувствовал себя героем — других дураков купаться в восьмиградусной воде не наблюдалось.

Я выглядел странным в глазах местных жителей. Взялся неизвестно откуда, ни с кем не общается, живёт бирюком. В моём таком «сегодня» и я смотрел бы на подобного типа с подозрением. Но это было не моё «сегодня». Я жил в параллельном мире, очень похожем на мой, до того похожем, что я не мог найти отличия, но не в моём. Я знал всё о его будущем… и вместе с тем — ничего не знал. Будущего ведь тоже не существует, как и прошлого. Я всего лишь помню, какой узор сложило однажды Время. Но кто поручится, что узор повторится? Да меня и не интересовало, что будет за чертой, которую я для себя провёл. Поэтому не то, что близких, — никаких друзей не заводил. Перекинешься парой фраз с соседями, поздороваешься с примелькавшимися продавщицами в магазине, и всё общение.

Мне начинало нравиться жить в одиночестве. Остатков майорских денег хватало, чтобы не заботиться о пропитании на ближайшие полтора года. Я был совершенно свободен. Мог сколько угодно купаться в холодном море, гулять по окрестностям посёлка, изредка выбираться на ближайшую яйлу. И часами сидеть на балконе, наблюдая за белками. Наверное, путешествие в прошлое изменило меня сильнее, чем всё, что случалось прежде, отрезало от остальных людей. Теперь я понимал собачью тоску в глазах Радислава, когда он проговорился: «меня ведь никто, нигде, ни в одном времени не помнит». Но в отличие от него, меня такое положение вполне устраивало. Не собирался я оставлять след в этом мире. Просто жил. Вернее, наново учился жить в «правильном» времени. Где на смену зиме обязательно приходит весна, за мартом следует апрель, и между ночью и днём всегда бывает утро.

Весна в Крыму окончательно подтвердила мою догадку — именно здесь и находится рай. Мир вокруг меня зацвёл, заблагоухал сотнями запахов, украсился тысячами оттенков. Он не только существовал — он жил, он изменялся, подчиняясь своим законам. И один из законов этих был: не позволять никому оставаться сторонним наблюдателем. Укоренять всё, случайно вынесенное на его берег, делать частью себя. Этот мир старался укоренить и меня.

Он начал с проверенного манёвра — время стало течь медленно. Неожиданно оказалось, что его очень много. Больше, чем я способен заполнить прогулками, купанием, чтением взятых в библиотеке книг. А телевизор, самый эффективный из придуманных людьми убийц времени, вызывал раздражение. Это настоящее слишком походило на моё прошлое, я не мог в нём найти ничего интересного, ничего, что меня удивило бы. Мир готовил мне испытание скукой.

Я не стал биться с ним. Сделал вид, что уступаю, становлюсь его частью. Я подыскал для себя работу, не напрягающую ни мозги, ни мускулы. Изымающую часть моего лишнего времени, создающую иллюзию принадлежности этому миру. Я устроился охранником на турбазе. Зимой — сторож, летом — вахтер, отличная работа на свежем воздухе. И от дома каких-то полчаса ходьбы. Это если по улице, а если тропинкой по лесу, то и вообще пятнадцать минут.

А затем подоспело лето две тысячи первого.

Глава 21. Июнь 2001 года

Билет на поезд я отправился покупать загодя. Сезон только начинался — турбаза заполнилась чуть больше, чем наполовину, — и народ двигал по направлению к югу, а никак не в обратную сторону. Но я не хотел неожиданностей, слишком хорошо помнил, как изворачивался серый монстр, стараясь не подпустить меня к Ксюше. Понятное дело, билет на руках ничего не гарантировал, но на душе становилось спокойнее.

Симферополь встретил меня начинающейся сутолокой лета, многолюдьем курортного сезона. Конечно, это было не то человеческое половодье, что хлынет недельки через две-три в переполненных вагонах, зальёт перрон и зал ожидания, вздыбится горами чемоданов, рюкзаков, дорожных сумок, выхлестнет на привокзальную