Стать тенью для зла (СИ) - Силаев Денис

- Опаньки - сказал кто-то из них и спустя секунду все уже стояли на земле, начиная мягкое и текучее движение вперед. Двое крайних вскинули винтовки, один потянул шашку из ножен. Да что-же такое! Те двое, что были пока с голыми руками, вдруг резко прыгнули вперед, в кусты живой изгороди. Эх, взгреет его Елена Григорьевна за пионы-то. Потопчут ироды. Какая ерунда в голову лезет, тут-же дело-то лихое! С молодецким хеканьем, братцы выволокли из кустов лежащее там тело. Ого, похоже, оно пытается сопротивляться! Ага, таким, пожалуй, посопротивляешься. Легкое движение одного из казаков, звук удара, и закутанная в черное фигурка скрючилась вдвое. Черт, темень еле разгоняется одиноко висящим вдали фонарем, видно конечно очень плохо. Надежда на Васильева, тот потом перескажет если что упустили.

Споро бросили пойманного на дорогу, склонились, закрывая спинами. Мда, до занавеса этой сцены, оказывается, еще далеко.

- Ох ты ж итицкая сила - простодушно-удивленно протянул Кедров и пошатываясь начал было ковылять к калитке, но не тут-то было. С мягким, но непреклонным "нельзя, вашбродь", один из служивых аккуратно заблокировал собой невысокую кованную дверцу. Вот же влипли. Сейчас начнется суета, которую с жадным любопытством наверняка наблюдают демоны. Шутка-ли, их товарища повязали!

- Лазутчик, как есть лазутчик! - азартно вскинулся один из казаков - Никит Иваныч, вон, глянь-ка! - один из склонившихся над своей жертвой казаков протянул старшему револьвер и какой-то листок бумаги. Тот разглядывал добычу недолго.

- Вот оно как, значится... Забираем, братцы. Смирнов, давай за бричкой - и огласив улицу лихим посвистом, один из казаков скрылся в темноте. Так пожалуй все мимо нас пройдет, и Витгефт решительно протянул руку к уряднику. Тот сразу понял, и с готовностью и "извольте" отдал добычу. Револьвер попозже глянем, а вот бумажка, которую тут-же услужливо подсветил вездесущий Васильев, содержала в себе схему рейда и отметки кораблей, помеченных иероглифами.

- Под дверью, стало быть, подслушивал. А тут господин лейтенант его случайно и того. Подстрелил слегка. - Урядник моментально выстроил вполне логичную и стройную версию.

- Сильно? - Михаил Александрович, практически перестав шататься, изобразил легкое недоумения по поводу придерживаемой рядовым калитки, и все-таки сумел пройти поближе.

- Пара катречин неглубоко вошло, вон, тут и тут. Сумел, стервец, заползти под кустики. Ничего, дохтур выковыряет, как новенький перед трибуналом будет. - Один из казаков, так и сидевших на корточках перед лазутчиком, услужливо повел плечом, открывая господам офицерам пойманного.

Ну что сказать, да наверное, один в один как тот, первый, который с мечом. После картечин в грудь, ослабленных дверью, и нокаута от казака, разведчик, похоже, еще не пришел в себя, и осоловелыми раскосыми глазами пытается обвести присутствующих. Лицо закрыто какой-то повязкой как у древних арабских ассасинов, все это мы уже видели. Повертев револьвер, тоже ничего "такого" не обнаружил. Заряжен не какими-то там реактивными болтиками, а вполне себе обычными патронами. Бумажка же с метками кораблей, кроме того вопиющего факта, что на ней были отмечены ВСЕ корабли, как они стояли СЕГОДНЯ на рейде, была заурядной. Видно, таскали долго за пазухой, в меру помятая и слегка влажная. Корабли нарисованы достаточно коряво, видно что не моряк это произведение изготавливал, что броненосец, что крейсер - ровно одни и те-же значки. Любой офицер, что наш, что английский, что японский, автоматически ставил бы на них черточки, отмечая корабли первого, второго и далее рангов, а этот только своими закорючками названия помечал. Видимо помечал, потому что в иероглифах контр-адмирал понимал немного меньше чем свинья в апельсинах. Но что адмирал хорошо представлял - что никаким образом невозможно из города увидеть стоявших за сопками "Баян" и "Палладу".

- Досмотреть бы его получше, братцы. - Кедров заложил руки за спину. - А ну как он еще что секретное узнать успел. Такое, что и в комендатуре знать не следует.

- Не извольте сомневаться, Вашбродь, у нас там Семен Ляксандрович с этим всем весьма строг. Все что не по его части - отложит в ящичек специальный, пропечатает и никому. Вы только ходатайство их Превосходительству приготовьте, чтобы значится, ознакомится, раз интерес имеете, а нам наказано - сразу и чтобы никому. - Немного подумав, казак добавил к своей фразе еще одно вежливое "значится".

В этот момент, ассасин-неудачник (это же был Уэсиба?) наконец что-то начал соображать. Беспокойно оглянулся невидящим взором, дернулся, пытаясь высвободить связанные за спиной руки, и отчетливо произнес одно короткое слово. После чего опять обессиленно откинулся на землю.

Ага, вот, и двух минут не прошло, подлетела легкая двуколка. Задержанного бодро закинули туда, и спустя буквально секунды, лихо откозыряв, казаки растворились со своей добычей в начавших светлеть улочках Порт-Артура.

- Как есть пронесло! - Васильев, которому на правах соучастника, сразу же после захода в дом, как равному поднесли стопку хлебного, облегченно перекрестился. Такого стопкой не проймешь, и Кедров добродушно плеснул ему еще.

- Утром в комендатуру надо будет сходить, ознакомится, что там и как, Вильгельм Карлович. Конечно, изображая полное недоумение и оторопелость, но сейчас там много интересного станет известно. Хорошо бы тогда мягко это все и раздуть. А то действительно, получается пока, что нас тут двое сумасшедших, которым голоса мерещатся. А так, уже можно будет официально реагировать.

- Осмелюсь доложить, Ваше благородие, что вряд-ли что-то в комендатуре будет. - Васильев даже перестал хрустеть огурцом, чтобы поучаствовать в разговоре. - Это ведь не казаки были.

Прославленная Гоголем немая сцена продолжалась секунд пять. После сакраментального "ну", произнесенного Витгефтом, матрос быстренько все растолковал непонимающим господам офицерам.

- Не пахли они, совсем не пахли. Ни табаком, ни лошадями, ни мужицким духом. Будто их сейчас прям из баньки, да в свежепостиранное. Да и сбруя не пахла совсем. А еще галуны у них позорные, никакой казак такие ни в жисть не станет носить.

- Какие еще к черту галуны? Что в них позорного? - изумился Кедров.

- А вы наших, которых вам Роман Исидорович передал, посмотрите. Поверье казацкое - раз галун на рукаве начищен, мол, значит ты им сопли с носа вытираешь. Сопляк, получаешься. У любого казака все остальное, что по уставу должно быть начищено - стараются начищать. А галун трогать нельзя, а то свои же засмеют. Это со мной наши "братцы" поделились. Тоже своих не признали, хотя наши из верхнеудинских, а патруль донской был, но многие друг дружку знают.

- Так. Это понятно. Что еще видел? - вступил Витгефт.

- Ткнули они его чем-то, Ваш-ство. Когда заламывали, один казачок быстренько так, газырь вынул, и к груди ему - бац! Тот дернулся и сразу сомлел. И второй его, будто специально от вас прикрывал плечом. А еще один, тот что дальний, странно себя вел. Сидел и глазами будто в никуда, и что-то изредка под нос шептал. Ни дать ни взять, бабка порчу наводит... - И, видимо, решив говорить все как есть, Васильев продолжил: - Глядел в никуда, ровно как их благородие, господин лейтенант... Прежде чем в дверь пальнуть...

Вильгельм Карлович не представлял, какая картина происходящего сформировалась в голове у Васильева, так как в ситуацию с голосами в голове матроса не посвящали, но видно теперь, что вестовой и сам до чего-то догадался. Наверное, часто на глазах у него Витгефт сидел с невидящими глазами, слушая голоса демонов.

- Я подумал что тот пьян, но когда в бричку этого лазутчика грузили, мимо прошел - тоже самое. Нет запаха.

Васильев еще продолжал, но в общем, мнение матроса по поводу патруля было понятно. Это не казаки, и скорее всего, люди эти имели свой, совершенно не случайный интерес к японскому лазутчику. Патрулей, кстати, во всем городе было ровно три, и вероятность того, что в момент стрельбы один из них действительно проезжал мимо, была небольшой.