Эхо 13 Забытый Род - Арий Родович

Второй идёт низом, пытаясь сбить его с ног, но Кабан отшагивает, пропуская когти мимо, и рубит по спине. Третий заходит сбоку, когти чиркают по плечу, звон металла, но он впечатывает его в борт машины и добивает коротким уколом в горло.

Четвёртый идёт в лоб. Кабан поднимает клинок для удара, но в последний момент уходит корпусом, пуская противника мимо, и вбивает сталь в подкаленный сустав. Хруст, рык — и добивающий удар по шее.

Я краем глаза замечаю движение на краю поляны. Василёк. Он уже вернулся.

Он успел дойти, перебить двадцать пять таких — и вернуться быстрее, чем мы тут справляемся с пятнадцатью.

У Кабана остаётся последний. У Змея — трое. Кабан перехватывает клинок обратным хватом, делает ложный выпад, заставляя Глыболома раскрыться, и вбивает сталь в горло. Тварь валится на спину, глухо гремя по земле.

Змей в это время работает тенью. Первый бросается на него, но тот исчезает в боковом скачке, и клинок вонзается в глазницу. Второй пытается подхватить его когтями, но он уходит в низкий перекат, встаёт за спиной и прорезает шею до позвонков.

Третий, самый крупный, прорывается напролом, ломая кустарник, собирается раздавить его массой. Змей уходит из-под удара, резким движением подсекает ноги и вгоняет лезвие под челюсть, пока тварь заваливается на бок.

Тишина наступает мгновенно. Только хриплое дыхание бойцов, редкие потрескивания веток и тяжёлый запах крови вперемешку с пылью дороги.

Василёк стоит не далеко от меня, клинок чист, взгляд спокоен. Он даже не выглядит уставшим.

Он сделал это быстрее, чем мы расправились с пятнадцатью.

Бой стихал. Лес, ещё недавно гремевший рёвом и треском, теперь дышал тяжёлой тишиной, нарушаемой лишь редким хрустом веток и тяжёлым дыханием бойцов. Запах крови смешивался с влажной листвой и пылью дороги.

Максим Романович перевёл взгляд на машину.

— Машину на колёса, проверить всё. Быстро.

— Есть! — ответили бойцы хором и тут же принялись переворачивать машину.

Василёк подошёл неторопливо ко мне:

— Господин, вокруг остались только подранки. Если желаете, можете забрать силу — двое лежат вон там, — кивнул он в сторону поваленного дерева. — Вам стоит их добить: понятно, что вы не участвовали в бою, но любая капля силы — это тоже сила, и она может помочь вам восстановиться.

Я коротко кивнул и направился к указанному месту. Первый хлодогрыз едва шевелился, глухо рыча, когда я вогнал клинок под ребро. В тот же миг я ощутил, как по лезвию вверх к рукояти поднимаются тонкие струны Эхо, скользят в ладонь и вливаются в меня. Но меч при этом втягивал в себя не только часть силы — он оставлял что-то внутри себя, словно забирал долю добычи себе. В меня вошла двойная волна: обычный отклик умирающего монстра и дополнительный импульс от клинка. Не знал, так ли это должно работать, или это особенность меча, но факт был очевиден. Я вспомнил слова Якова — «не смотрите в структуру меча» — и не стал пытаться понять, как он это делает: одно неловкое заглядывание в его суть, и можно потерять сознание прямо посреди поля боя.

Второй подранок попытался подняться, но я перехватил клинок и ударил в основание шеи. Ситуация повторилась: та же дрожь в лезвии, те же тонкие струны Эхо, скользящие в меня и в меч одновременно, и та же неполная передача силы. Для моего ранга это крохи — чтобы подняться выше, нужны сотни, а то и тысячи подобных тварей. Я мог лишь предположить, что, если понять, как меч втягивает Эхо, я смогу дополнительно забирать его из убитых монстров, но без знания его структуры это оставалось неизвестным, и, наверное, нужно было собрать больше фактов и кусочков этого пазла, чтобы понять, как с этим работать. Возможно, потребуется и больше силы, и более высокий ранг, чтобы хотя бы мельком взглянуть в этот меч без риска потерять сознание.

Возвращаясь к машине, я заметил Кабана, который вместе с Малым и Змеем ставил её на колёса. Кабан поднатужился, перевернув корпус обратно, а Малый уже нырнул под капот.

— Что там? — спросил Василёк.

— Патрубок сорвало. Не вытекло ничего, но перегреемся быстро. Сейчас поставлю на место, — отозвался Малый.

Мы с Максом отошли чуть в сторону. Он говорил спокойно, будто подводя итог:

— Здесь хороший улов, господин. Если собрать всё, выйдет на две, а то и пять тысяч рублей. Предлагаю вернуться, отправить сюда добытчиков. На завод сегодня уже не поедем.

Я оглядел поляну — трупы лежали плотно, десятки туш, пар поднимался от ещё тёплых тел.

— Верно, — согласился я.

Кабан, кряхтя, оттаскивал с дороги тушу глыболома, зацепившуюся лапами за край асфальта. Мех на ней уже побелел от инея, и под солнцем это казалось хрупким, как стекло, хотя внутри ещё теплилось мясо. Когда он перевалил тушу через обочину, под лапами заскрипели крошки льда, а на тёмном пятне крови проступили тонкие трещинки. Змей, убрав арбалет, помогал — взял за задние лапы и рванул, оставляя за собой длинную, рваную борозду на песке, в которой поблёскивали осколки костей.

От машины донёсся глухой удар и громкое:

— Чёрт!.. — Малый высунулся из-под капота, поморщился, встряхнул рукой и снова нырнул внутрь. В салоне запахло перегретым металлом и жжёной резиной.

— Что там? — поинтересовался Максим Романович, даже не оборачиваясь.

— Да патрубок закусило, зараза… Сейчас поставлю, — донёсся ответ с приглушённым звоном инструмента.

Мы с Максимом Романовичем пошли вдоль ряда туш. Листва вокруг была забрызгана кровью, слипшейся в коричневые бляшки, а на некоторых листьях уже проступил тонкий налёт инея. Воздух резал лёгкие смесью железного запаха, разогретого пороха и густого морозного пара, тянущегося от тел. Пустые гильзы и болты лежали в траве вперемешку со щепой и клочьями шерсти, как мусор после урагана. Где-то неподалёку тонко потрескивала ветка, задетая мёртвой лапой, застывшей в напряжённом судорожном движении.

— Господин, — тихо сказал Макс, кивнув на одного из хлодогрызов. — При столкновении со мной трое последних вообще пытались обойти, а не напасть. И ещё — я заметил: когда первые уходили, они шли не в ту сторону, откуда мы приехали.

— В сторону деревень? — уточнил я.

— Нет, — он покачал головой. — Там на тридцать — сорок километров только леса. Ни одного поселения, ни живой души, кроме зверья. И даже травоядных там почти не осталось — их давно выбили хищники.

Мы остановились у глыболома, застывшего в неестественном изгибе. Лапы раскинуты, когти вцепились в кору упавшего ствола, морда застыла в полуоскале. Ещё мгновение назад он рвался вперёд,