Стать тенью для зла (СИ) - Силаев Денис

7 мая 1904 года, Корейский Залив близ островов Эллиота, броненосец "Микаса".

- Безусловно, моя преданность Вам, как командующему Объединенным Флотом, поистине не имеет границ. Ничего между моей жизнью и моей смертью не имеет веса большего, чем мой долг всецело подчиняться Вам.

Очень хорошо. Сейчас парень немножко замешкался. Он порывался было склонить голову в традиционном поклоне, но этому помешал стол. Вроде бы простой стол, стоящий в адмиральском салоне. Англичане мягко, но настойчиво объясняли своим союзникам, что мол, ваши обычаи, безусловно хорошо, но решать НАСТОЯЩИЕ дела следует все-же не на циновках а за столом. Но ЭТИ стол и кресла у адмирала были... Немного укорочены. Вроде сделано чисто для уюта, садитесь пониже, дорогой гость. Возникают ассоциации с настоящим хорёдзе, традиционным залом для приемов в жилище каждого самурая. В нем сидят на циновках, и в знак подтверждения своих слов перед сюзереном делают низкий хикюйуми - поклон с прикосновением лба к полу между протянутыми к господину руками.

Это мичман - настоящий японец, и к европейскому формату выражения уважения - короткому кивку головы, видно что привыкать стал только в училище. Сейчас он, сбитый с толку и выведенный из равновесия, неосознанно попробовал исполнить традиционный поклон. И разумеется, не вышло. И просто поклон в пояс из кресла у тебя не получится, это надо заранее просчитать. Сделал кивок, но запоздал, замешкался. Пусть осознает эту небольшую промашку. Так, теперь, вопреки учению гайдзинов о карточных играх, сбрасываем козыри. Чтобы не было соблазна потом, если разговор не задастся, окончательно испортить дело.

- Я знаю это, мичман. Более того, мной высоко отмечено и твое умение, и уже проявленное старание. Ты один из двадцати трех курсантов, которым я досрочно присвоил звание мичмана.

В этот раз мичман Такано совершил уже правильное движение - вполне европейский кивок. Только чуть с задержкой, такой, каким и решили его принять в устав японцы.

- Скажу прямо, достойных было двадцать четыре, но одному придется подождать.

Европеец тут бы лукаво улыбнулся, но в Японии так не принято. Это очень серьезно. Двадцать четыре - несчастливое число, и с лукавой улыбкой признавать что ты избегаешь этого числительного в своих приказах - верх лицемерия. Военноначальник имеет права быть суеверным, он не имеет права проиграть битву.

- У меня много забот, мичман. Сто двадцать семь боевых кораблей, собранные в шесть отрядов. Тысячи квадратных миль, на которых я должен распространить волю нашего божественного Тэнно. Моя ноша тяжела, но я надеюсь, что она мне по силам. Твоя ноша ведь тоже не легка?

Европеец бы сломался от прямого взгляда адмирала. В Европе не принято так смотреть в глаза. Это или вызов или недоверие. Но настоящий японец Исороку Такано не сломался. Взгляд ровный. Да, англичане с грустью сетовали, что в покер с японцами играть бесполезно. Но сейчас с японцем играл японец.

- Да, господин адмирал. Но я ней справлюсь.

Немножко других оттенков интонации ждал Хейхатиро Того сейчас от мичмана, но тоже неплохо. Его тяжесть явно тяжелее, чем должна была бы быть от трудностей, налагаемых службой. Это он удачно продвинулся. Такано, кажется тоже понял, что от неожиданного вопроса немного не собрался перед ответом. Да, молодец, парень, жди атаки оттуда.

- Я уверен, что вскоре ты сможешь справится и с более тяжелой ношей.

Все-таки, несмотря на важность результатов этого разговора, адмирал получал настоящее удовольствие от самого процесса. Сейчас взгляд честного моряка, которому нечего скрывать, стал бы слегка влажным - самый могущественный моряк Японии обещает ему новое повышение в недалеком будущем! В возрасте, где каждый год до следующей ступени, кажется вечностью! Когда ты искренне уверен, что ты - самый лучший и достойный. А Такано глядел как-то по другому. Это уколы совести, точно.

- А скажи мне, мичман. Подумай хорошо. Как ты думаешь. Известно ли тебе что-то, что может облегчить мне мою ношу?

Неведомая хрень.

- Первый, давайте сюда.

- Что-то опять случилось?

- Случилось - не случилось, но события продолжают развиваться, надо наконец начать реагировать.

В ситуационном кабинете снова аскетичная обстановка, Второй уже отдает какие-то команды ИскИну и, видимо, Четвертому, два "Фалкона" которого уже в 1904-ом. Собран, не нервничает, но видно что взволнован.

- Аллюр три креста, Первый, наш Завербованный общается с адмиралом Того.

- Черт, возможна любая утечка!

- Нам дали санкцию на "Микасу"? Смотрите как одним махом решается две проблемы!

- Нет, черт побери, не дали! Посчитали, что два броненосца достаточно для первичного выравнивания, дальше надо дорабатывать более скупыми действиями. А теперь, учитывая что там Завербованный, и не дадут. Его надо трясти до донышка, куда что расползлось.

- Живьем брать, демона - Второй, весьма странно высказавшись, на секунду задумался.

- Погодите. Два японских броненосца - это естественных ход вещей, просто русские ведут боевые действия в подправленной реальности. Неплохо, надо сказать, ведут. Крейсер, авизо и миноносец - тоже естественная, так сказать, убыль. От неизбежных на море случайностей. А "Петропавловск", Макаров, миноносцы и бомбы в "Ретвизан" и "Цесаревич" - это действия хронохакеров. Нам все равно надо баланс ровнять.

- Что-то придумаем позже, сейчас надо останавливать утечку. Сколько уже Завербованный говорит с адмиралом?

- Полчаса с с копейками, но это ничего не означает. В традиционной японской манере они могут только закончить обсуждение кисточки, которым гостеприимный хозяин заваривал чай. Хотя и не по чину мичману с адмиралом чаи гонять, но в общем, вряд ли они далеко продвинулись. А вырывать его точно надо. Знаете, откуда он получил свою вторую фамилию - Ямамото?

- Проясните.

- А не проясню. Тайна, покрытая мраком. В результате усыновления. Все скромно умалчивают о благодетеле, усыновившим взрослого моряка, но фамилию Ямамото сейчас носит японский морской министр. Не слишком ли высоко взлетит наш безродный мичман, в активе которого только два оторванных пальца, причем не от русского снаряда, а от взрыва своего орудия?

- Черт возьми, я холодею от мысли о том, что он им разболтал. Выдергивайте этого Ямамото сюда!

- Действуем, метаю на скорую нитку план. Адмирала на адмирала. Макарова на Ямамото - такой размен алгоритм устраивает? А сейчас мы немного им помешаем. Ну-ка, Четвертому подкину халтурку...

7 мая 1904 года, Порт Артур, Новый Город.

Рассказать Кедрову о голосах в голове? Не прослывет идиотом? Одно дело посвящать в эту невероятную историю совершенно постороннего человека, но сейчас ведь, Михаил Александрович уже прикоснулся к краешку тайны. И в портсигар с крылышками, после слов Евгения Ивановича, рассказа Васильева и разглядывания болтов из Родиона и своего товарища, видимо, поверил. Может и дальше поверит? Иметь в союзниках только ухватистого и простого матроса не хотелось.

Кажется, Кедров и сам чего-то ждет, но не настолько же безумную историю? Черт, в конце концов, я адмирал, и не обязан отчитываться лейтенанту. Подумаю, что с этим делать попозже. Давайте-ка посмотрим что там в сверке подетальнее, раз уж лейтенант начал.

Папочка, дело... Шапка, велеречивости, нами, проведено... Черт, ну и канцелярщина, воротит прям. Глаза выхватывали буквы. Незнакомец, азиат, возраст предположительно 19-23, для азиата хорошо развит и упитан, достаточно высок. Фотография посмертная, брр, дальше. Одет в непонятный костюм из непонятной ткани. Ничего необычного, что тут такого. Все япошки обезьянки и что-то там сдуру на своих островах придумывают. Ткани необычные, костюмы. При себе имел... Да нихрена в общем-то. Брусок какой-то странный плоский, блестящий. Словно из полированного, покрытом лаком темного дерева. Меч, одна штука. Все. Ни одной завалящей монетки, ни бумажки какой-нибудь. А чего меч-то поломан? Надо будет спросить, целый же был.