Артефакт будущего. - Людмила Вовченко

Золотая нить в запястье обожгла приятным теплом. Лида вытянула руку — неосознанно, как на первой встрече, когда тянутся поздороваться, ещё не зная, понравится человек или нет. Аппарат ответил. На «носу» он открыл глаз — нет, не глаз: люк. И лестница вытекла, как язык света. Раз. Два. Три ступени. «Заходи», — сказал запах — свежескошенная трава и металл под дождём.

— Это ужасно плохая идея, — сказала Лида. — Поэтому я уже на ступеньке.

Ступени не звенели — они мягко отдавались под ногой, как если бы она ходила по сну. Внутри — полумрак. Не пугающий, а уютный, как внутри палатки с фонариком. Когда её ступня коснулась пола кабины, всё вокруг пришло в фокус. Панели не включились — они проснулись. Контуры снялись со стен и легли под руки. Удобство, от которого хотелось ругаться — так правильно всё было рассчитано. Сиденье приняло форму её бедра так, что Лида почувствовала себя во взрослом кресле в детской игре. Под ладонью — рукоять. Не рычаг, не кнопка. Мягкая поверхность, как шероховатый камень, согретый солнцем. Пахло — чёрным чаем, печеньем, пилотским потом (смешной ложной памятью), — и вдруг — домом.

— Хорошо, — сказала Лида, — если ты — симулятор, я готова. Если ты — корабль, я не готова, но мы притворимся, что да. Если ты — иллюзия, сделай, пожалуйста, звук потише: у меня сердце сейчас вылетит через горло и будет летать само.

Золотая нить отозвалась в такт сердцу. На мгновение ей показалось, что в углу кабины скользнул силуэт — не человек, а идея человека, как на старых кинолентах, когда кадр чуть двоится. Но силуэт исчез, оставив лёгкую волну прохлады.

Лида села. Запястьем коснулась панели. Мягкий клик — как если хлопнуть в ладоши в пустой комнате. И мир ласково переменился. Снаружи — загудело. Не как мотор, не как турбина. Как море, на которое легла лодка. Кабина потрепетала — не от вибрации, от напряжения ожидания.

— Ладно, — прошептала она, — удиви меня, мир.

Город вытянулся, как кошка на солнце. Где-то далеко — уже не место, а мысль — запульсировала мятная дорожка, предлагая маршрут. Но аппарат и без того знал путь. Он приподнялся — совсем чуть-чуть — и замер, как дыхание перед поцелуем.

Лида закрыла глаза на секунду. За веками у неё происходило всё: Excel, кофе, люди, которые «давай просто отдыхать», гостиные музея, золотой самолётик на бархате — и вот она — в кресле, которое пахнет домом, в городе, который дышит. Сердце сделало то самое движение, без которого жизнь скучна: шаг в пустоту.

Кабина плавно развернулась — так мягко, что волос на затылке улыбнулся. И Лида вдруг поняла: ей совсем не страшно. Ей интересно. И очень смешно. Потому что где-то внизу, в архиве, лежал пластиковый брелок с самолётиком — смешной, дешёвый, любимый, — а здесь — огромная, как мечта, капля полёта ждала её «да».

— Да, — сказала она.

Аппарат послушался.

Мир чуть сдвинулся.

А потом — темнота. Не та, что пугает, а та, что обещает. Как занавес перед началом.

И только золотая нить под кожей продолжала тихо светиться — как тонкая полоска «выхожу в эфир», чтобы кто-то, где-то — Аня? музей? — знал: Удача не пропала. Удача взлетает.

Глава 3.

Глава 3

Зал выбора

Сознание возвращалось медленно. Сначала был шум — низкий, вибрирующий, будто целый город гудел под кожей. Потом — свет, неяркий, голубоватый, и запахи: прохладный металл, острые специи, что-то сладкое, напоминающее корицу, и тонкая нота озона, как после грозы. Лида приоткрыла глаза и увидела потолок — высокий, арочный, выложенный чем-то похожим на прозрачный камень, в котором переливались золотые прожилки. Ей показалось, что они двигаются, как кровь по венам.

— Ну, здравствуй, Удача, — пробормотала она вслух. — Опять влипла.

Попробовала встать — и получилось. Голова кружилась, но тело было целым. На ней не было её офисной блузки и юбки: вместо них странный костюм, что-то среднее между туникой и комбинезоном, из мягкой ткани цвета молочного стекла. Он облегал фигуру, но не сковывал движений. На груди — знак, похожий на золотую спираль, вытянувшуюся в длинный хвост.

— Очень удобно, — хмыкнула Лида, ощупывая ткань. — А что, если я захочу кофе пролить? Или кетчуп? Есть режим «стирать на сорок градусов»?

Её сарказм утонул в общем шуме. Она подняла голову и наконец осознала, где находится.

Зал. Огромный, величественный, словно собор, только построенный не людьми. Колонны — тонкие, светящиеся изнутри, поддерживали сводчатый потолок, на котором переливались созвездия. Стены были прозрачны, и за ними пульсировало небо — то ли реальное, то ли голографическое. Толпа женщин заполняла пространство. Их было много — десятки, сотни, разных: темнокожие, светловолосые, рыжие, с татуировками на лицах и без, одетые в такие же белые комбинезоны. Все они переговаривались, смеялись, смотрели вперёд — туда, где возвышалась огромная полукруглая сцена.

На сцене — трое в длинных серебристых плащах. Их лица закрывали маски, но голоса звучали громко, отовсюду сразу:

— Добро пожаловать в Зал выбора. Здесь каждая из вас найдёт себе круг спутников. Здесь решается ваша судьба.

— Отлично, — буркнула Лида. — Даже на вечеринку не позвали, сразу на кастинг.

— Если вы не выберете сами, — продолжил второй голос, — система выберет за вас. И вы знаете: выбор системы не всегда удачен.

Толпа зашумела. Кто-то засмеялся, кто-то ахнул, кто-то зашептался. Лида почувствовала, как у неё неприятно похолодело внутри.

— Ну вот, — сказала она себе. — Или выбирай, или получи кота в мешке. Ага, в моём случае это будет кот с тремя хвостами и аллергией на сарказм.

Рядом с ней стояла женщина лет сорока, с мягким лицом и тёплыми глазами. Она наклонилась к Лиде:

— Совет: выбери сама. Если не возьмёшь трёх минимум, Совет распределит за тебя.

— Трёх? — Лида поперхнулась. — Вы серьёзно?

— Очень, — кивнула женщина. — И поверь, лучше самой. У меня сестра не решилась — и теперь живёт с двумя слизнями и одним киборгом. Говорит, скучно и холодно.

Лида хлопнула глазами.

Толпа зашевелилась. Перед женщинами открылись двери — не обычные, а огромные арки, каждая подсвечена своим цветом. Над арками вспыхнули надписи:

Эльфы.

— Ну хоть