Хозяин Амура (СИ) - Шимохин Дмитрий

А вот остальным тридцати повезло куда меньше. Когда ружья кончились, бойцам стали вручать то, что осталось, — хунхузское холодное оружие: длинные, похожие на косы, кривые тесаки-дао, китайские алебарды — гуаньдао и неуклюжие пики с украшенными султанами наконечниками. Самым невезучим вручили несколько заточенных с одной стороны кайл.

Глядя на них, Мышляев покачал головой:

— Бесполезное дело, — глухо сказал он, кивнув на тех, кому не достался огнестрел. — В штурме от них толку будет мало. Разве что в первой волне пустить… на убой.

— Никаких «на убой», — отрезал я жестко. — Смертников у нас не будет. — И, подойдя к новобранцам, приказал: — Лян Фу, переведи им: те, у кого ружья, — передняя линия. Ваша задача — огонь. Остальные, — я обвел взглядом тех, кто стоял с тесаками и пиками, — в резерв. Будете прикрывать тыл. Вступать в бой — только по моему прямому приказу. И только тогда, когда враг будет сломлен. Усвоили?

Теперь требовалось провести несколько тренировок: бывшим тайпинам необходимо было обновить свои боевые навыки. За бараками устроили стрельбище, из соломы и глины налепили болванов и стали палить в них с разных дистанций. Поначалу дело шло не очень. Глядя на эту разношерстную, плохо вооруженную армию, я с особой остротой понял, насколько все зависит от того, с какими вестями вернутся из-за реки Орокан и Сяо Ма. От их глаз теперь зависели жизни всех этих людей.

Разведка вернулась на исходе третьего дня, под покровом вечерних сумерек. Их встретил наш лесной дозор из нанайцев. Вид у Орокана и Сяо Ма был страшно измотанный, одежда превратилась в лохмотья. Сяо Ма выглядел виноватым, а на гладком лице молодого нанайца застыло подавленное, мрачное выражение.

— Плохие вести, Тай-пен, — глухо сказал Орокан, и Лян Фу, находившийся здесь же, тут же перевел: — Дороги к «Золотому Дракону» больше нет.

Оказалось, что они добрались до реки, до того самого каньона, о котором говорил приказчик. Но дальше пути не было. Единственный подвесной мост, перекинутый через Желтугу, по которому шло все снабжение прииска, уничтожен. Огромные несущие канаты перерублены, деревянный настил рухнул в стремительно кипящий поток. Вброд Желтугу в этом месте не перейти, река неслась по камням с яростью бешеного зверя.

— Но это еще не все, — продолжил Орокан.

Он развязал небольшой кожаный узелок и выложил на стол несколько предметов. Медальон европейской работы, несколько медных пуговиц.

— Мы нашли это у сломанного моста. А потом нашли и его самого, — рассказал Орокан.

Как выяснилось, на берегу реки чуть ниже бывшей переправы они наткнулись на труп «белого дьявола». Вероятнее всего, это был тот самый рыжий «мистер Фосс». Одет он был в манере, свойственной путешественникам: крепкие вельветовые штаны, добротные кожаные сапоги, остатки твидовой куртки. Орокан не стал вдаваться в подробности, но из его рассказа стало ясно: тело было страшно изуродовано, грудь и живот растерзаны так, словно его драл медведь или тигр. Но на голове, среди спутанных рыжих волос, темнело аккуратное пулевое отверстие. Его добили, как раненого зверя.

В фанзе повисла тяжелая, гнетущая тишина. Все мои командиры молчали, ошеломленные этой новостью. Мы столкнулись с двумя, казалось бы, неразрешимыми загадками.

Первая — как взять неприступную крепость, от которой нас теперь отрезала пропасть? Вторая, и самая главная, — кто убил европейца?

[1] Командир (кит.).

Глава 3

Глава 3

На следующий день я решил сам проехаться вдоль по берегу реки, изучить возможность переправы. Не то чтобы у меня не было веры докладам разведки — нет, просто на войне можно доверять только собственным глазам. Орокан и Сяо Ма — толковые ребята, но есть вещи, которые мог правильно оценить только я сам. Поэтому на рассвете я, Орокан и еще несколько бойцов выступили к разрушенному мосту.

Тропа петляла по склонам. Лишь к концу дня мы вышли месту назначения, где когда-то был переброшен мост. Доклады не врали — реальность оказалась даже хуже: опоры из крепкой, потемневшей от времени сосны были разрушены. Остатки моста лежали далеко внизу, там, где в глубокой каменной расщелине ревела взбесившаяся Желтуга. Мутные, желтые воды с грохотом бились о валуны, превращаясь в клокочущую пену. А над этим адом оборванными нитями висели пеньковые канаты — все, что осталось от переправы.

В подзорную трубу на том берегу, на почти отвесной скале, я отчетливо видел несколько фигур. Часовые хунхузов сидели у костров в накидках из соломы.

Сложив подзорную трубу, я задумался. Штурмовать эту стену, форсируя под выстрелами, — чистое самоубийство. Можно, конечно, перебраться через реку выше или ниже по течению, подобрав неохраняемый и не очень обрывистый участок. Но все равно это рискованно — придется идти по совершенно незнакомой горной местности без каких-либо ориентиров и троп.

— Что думаешь? — спросил я Орокана, тоже всматривавшегося в противоположный берег, щуря узкие глаза. Он смотрел без подзорной трубы, но, казалось, видел больше моего.

— Ловушка, — глухо произнес молодой охотник. — Они там, как медведь в берлоге. Сами не выйдут!

Хм. А ведь он прав! Для засевших на прииске хунхузов этот каньон не только крепость, но и западня! И раз они нас так испугались, что сдуру сломали единственный соединяющий их с миром мост — пусть там теперь без провианта и сидят!

— Отлично! — после паузы произнес я. — Эта берлога станет их могилой. Рано или поздно жратва у них закончится, и тогда сами полезут из норы — прямо к нам в руки!

Оставив троих нанайцев в скрытом «секрете» на скале с приказом вести круглосуточное наблюдение, мы двинулись дальше, к другой, еще более страшной находке.

Орокан привел нас к ручью, впадавшему в Желтугу. Там, зацепившись за корягу, лежал человек. Рыжий мистер Фосс. Наши разведчики нашли его в ледяной воде, в промокшей дочерна твидовой куртке, и вытащили на берег. Теперь он лежал лицом вниз. Орокан повернул тело набок, показывая, что грудь и живот были растерзаны — словно его долго и яростно кромсали когтями и зубами.

— Что думаешь?

— Росомаха, — коротко бросил Орокан, указывая на рваные раны. — Или волки. Пришли на кровь, уже после.

Опять я согласился с нанайским следопытом. Звери пришли потом, а убил его не зверь. Я смотрел на аккуратное, почти незаметное пулевое отверстие в затылке. Выстрел с близкого расстояния, но выходного отверстия нет. Это не смерть в бою, нет, — да тут и боя-то никакого не было. Его просто пристрелили.

Опустившись на колено, я вглядывался в мертвое лицо европейца. Кем ты был, мистер Фосс? Кто пустил тебе пулю в затылок? Зачем? И главный вопрос — где этот человек сейчас?

Повернув тело, я вдруг заметил пристегнутую к поясу плоскую кожаную сумку. Это было непохоже на обычные торбы путешественников: скорее, она напоминала военный планшет.

— Не смотрели, что там? — спросил я у Орокана.

— Она пустой! Так было!

Действительно, сунув руку в открытый клапан, я заметил, что сумка абсолютно пуста.

Больше ничего интересного на теле обнаружить не удалось.

Вернулся я на прииск уже затемно, злой, как черт, но зато с готовым решением. На общем построении, глядя в усталые и вопрошающие лица моих бойцов, без обиняков объявил:

— Штурма не будет. Устроим этим гадам блокаду! Садимся здесь и ждем, пока они не начнут пухнуть от голода.

Новость была встречена гробовым молчанием. Мои каторжане и тайпины, кажется, приняли эту новость со скрытым облегчением, нанайцы, уже, предупрежденные Ороканом, — как должное. Но зато со стороны казачьей ватаги сразу же поднялся ропот. Из их рядов вышел урядник Епишев — жилистый, бородатый мужик, сменивший оставшегося в городке хорунжего.

— Не пойдет, господин начальник, — сказал он, и хоть голос его был уважителен, в глазах светилось упрямство. — Мы нанимались на бой, а не в карауле сидеть да комаров кормить. У нас дома страда идет, опять же, осень скоро, путина, кета пойдет. Бабы одни не справятся! Опять же, смотр скоро осенний — что начальство скажет, ежели мы в строй не явимся? Пора нам назад собираться. Верно, станичники?