Помещик 3 (СИ) - Шерр Михаил

На Камбилеевском посту нас ожидал очень раздраженный и нетерпеливый жандармский подполковник. С ним была казачья полусотня в качестве караула.

Я ехал впереди всех и придержал поводья, увидев летящего навстречу красивого офицера.

Глядя на него, я не смог удержаться от радостной улыбки и этим вызвал непонятную вспышку гнева.

— Вам, молодой человек, надо не улыбаться, а плакать, — кипя каким-то праведным гневом, с места в карьер начал он наезжать на меня.

— Это почему так, — я сделал паузу и закончил, — подполковник.

Он не ожидал, что я опущу слово «господин», и взвизгнул от неожиданности:

— Где Судаков?

В это время подъехал Василий, и я не успел ответить, как он оттеснил меня.

— Подполковник Судаков погиб. И похоронен в горах согласно его последней воле.

Подполковник растерялся и с довольно-таки громким звуком раскрыл рот, как будто подавился.

Василий достал из кармана немного мятый лист бумаги, на котором он что-то писал на последних привалах.

— Я поручик Нестеров. Вы, подполковник, будьте любезны передать это губернатору области, и чем скорее, тем лучше, — Василий ухмыльнулся. — И скорее для вас. А нас не задерживайте, пожалуйста.

Подполковник резким движением развернул лист и быстро прочел. Его холеное лицо сразу же стало бледным.

— И вы, поручик, считаете, что это должно попасть в руки губернатора?

— И как можно быстрее, подполковник. Не рискуйте своими эполетами или еще чем-нибудь. И мне плевать, кто вы такой. Я любого, кроме члена Императорской Фамилии, естественно, вызову на дуэль и будьте уверены: пулю всажу точно в лоб или, скорее всего, вообще между глаз. Люблю, знаете, это делать. Поспешите, подполковник, у вас дорога длинная, не теряйте время.

Взбешенный жандармский офицер ускакал в сторону Владикавказа. Василий долго смотрел ему вслед, а затем попросил меня:

— Расскажи-ка мне, Сашка, как дела в нашем имении? Когда и как ты вернулся в Россию.

Я несколько раз порывался рассказать ему о наших делах в Калуге, но Василий сразу же после рассказа о родителях пресекал мои попытки, говоря:

— Потом, Сашка, потом.

А тут он молча ехал и слушал меня, а я пел и пел, как курский соловей.

Мой рассказ о приобретении тороповского имения его просто потряс.

— А ты знаешь, что половина их земель когда-то принадлежала нашей семье? — спросил Василий, когда я закончил.

— Конечно, знаю, и был рад, что они опять нестеровские.

После моего рассказа о нападении на нас Каневского, Василий долго крутил в руках револьвер и, отдавая его назад, сказал:

— То, что ты говоришь, звучит как сказка. Ты встал с постели, а твоя Анна Андреевна из-за твоей спины и из-под подушки уложила наповал двоих. С трудом в такое верится, — недоверчиво тряхнул головой Василий.

— А ты Милоша спроси, если не веришь, — недоверие Василия меня даже задело.

Но он моей реакции или не заметил, или просто проигнорировал.

— Почему не верю? Верю, конечно, удивляюсь просто. Я про такое еще не слышал.

После рассказа об уплаченных долгах его и Петра, Василий долго молча ехал рядом и в конце концов дрогнувшим голосом спросил:

— И как ты со своею Анной сумел это сделать за какие-то полгода?

Рассказывать Василию всю правду мне совершенно не хотелось. Поэтому я пожал плечами и ответил максимально равнодушно:

— Работали день и ночь.

Василий натянул поводья и спрыгнул на землю. Один из нижних чинов, как тень следующий за ним, перехватил лошадь и отвел в сторону.

Подойдя к берегу какого-то ручья, Василий долго стоял и смотрел на теряющиеся в легкой дымке горы Кавказа.

— И какова была сумма общего долга? — прерывающимся голосом спросил он.

Услышав общую сумму уплаченного нами долга, Василий удивленно присвистнул.

— Я когда выйду в отставку, у меня не будет никаких доходов, и не говори мне о моей доле в родительском наследстве, — Василий решительным жестом пресек мои готовые вырваться возражения. — Возьмешь управляющим?

— Не возьму, — обиженно сказал я. — У тебя, я смотрю, мозги совсем набекрень. Будешь пока жить в Торопово, пока не очухаешься. А Лиза знает?

— Думаю, знает. Я успел ей написать письмо, когда узнал о гибели Петра, — Василий помолчал и добавил. — Уверен, что знает.

Помолчав еще немного, он спросил:

— А потом?

— Что потом? — переспросил я.

— Ну, когда очухаюсь, как ты сказал.

— Ну, ты же сам сказал, — рассмеялся я. — Управляющим возьму.

— Будем, брат, считать, что договорились.

В Екатериноградской нас ждала целая делегация чиновников Кавказской области, которые тут же начали переговоры с вышедшими с нами горцами, а по душу Василия приехал сам Евгений Александрович Головин, генерал от инфантерии русской императорской армии, генерал-адъютант и Командующий Отдельным Кавказским корпусом и главноуправляющий гражданской частью и пограничных дел в Грузии, Армении и Кавказской области.

Генерал разговаривал с Василием один на один целых шесть часов, потом вызвал сербов и после уже короткого разговора с ними сразу уехал, увозя три прошения об отставке.

Нашим горцам областные власти пообещали молочные реки и кисельные берега и уехали вместе с генералом.

Глядя вслед уезжающему генеральскому кортежу, Василий долго молчал. А потом повернулся ко мне и спросил:

— А чего не спрашиваешь, о чем мы договорились с генералом?

Я пожал плечами:

— А чего спрашивать? Сочтешь нужным рассказать — расскажешь. У меня, ты знаешь, Вася, от всяких ненужных знаний голова пухнет. Я хочу сидеть в Сосновке тихо-тихо и крутить коровам хвосты.

— Нет, братик. Не получится. Ты знаешь, кто такой Солиман-бей?

— Понятия не имею.

— А есть такая страна — Египет. И этот Солиман-бей лет двадцать назад был французским офицером, а потом пошел служить египетскому Мухаммеду Али. И создал для него войска нового строя, как наш царь Петр. Они турок много раз били за последние десять лет. Вот мы с генералом думаем, что наших офицеров этот Солиман покупал, чтобы они служили у него.

— Генерал доложит о ваших мыслях императору, и тот решит, что нехорошо бросать в беде своих гвардейцев, самую верную опору престола. Да только ты, Вася, упустил одну маленькую деталь. Тебя с товарищами должны были купить уже англичане.

— Вот в этом-то, Сашка, и загвоздка всего этого дела.

Василий раздраженно сжал кулаки.

— А еще, Сашка, нельзя узнать, кто был сообщником этого мерзавца Каневского. Ведь понятное дело, что у него были помощники. Узнать ему кто из гвардейцев поехал на Кавказ было раз плюнуть. Но ведь кто-то потом эту информацию сообщал Осману. А теперь они останутся безнаказанными.

Глава 25

Иллюзий я не питал и был бы удивлен, если бы с Кавказа удалось уехать без какого-либо отягощения.

Глупо рассчитывать, что всё теперь буду вести тихую семейную жизнь в своих имениях.

У Василия куча всяких обязательств и дел здесь на Кавказе, в столице, а теперь похоже вырисовывается какой-то египетский вариант.

Помочь вернуться на родину и адаптироваться нескольким сотням несчастных горцев — самое простое. В конце концов несколько тысяч серебряных рублей решат все их проблемы. Они теперь ученые горьким опытом и с русской властью будут жить дружно. А мне от этого еще будет и существенная финансовая польза.

У меня, например, появился мой личный обоз в виде личной вьючной лошади, когда мы вышли из гор.

На первом же привале горцы сделали мне кучу подарков, которые Андрей упаковал и нагрузил ими отдельную вьючную лошадь.

Мне, конечно, очень понравились новенькие черкески, различная горская обувь, папахи, оружие или посуда. Но целых пять — как говорят в двадцать первом веке, Карл, пять! — бурок. Это нечто. И сами бурки, и их количество. Я уже оценил их и могу сказать, что в моей шкале ценностей это пять с плюсом.

На Северном Кавказе мне довелось бывать два раза по полгода, когда мы строили там кое-какие объекты. И у меня была подаренная благодарным заказчиком бурка. Но то, что я получил в дар сейчас, не идет ни в какое сравнение. Это, как любит говаривать президент одной державы двадцать первого века, супер-пупер бурки.