Чиновник - Владимир Анатольевич Тимофеев

Хотя, с другой стороны... последний ряд — не так уж и плохо. Особенно для запозднившихся парочек. Сзади-то уже никого, и, значит, целоваться во время сеанса можно сколько угодно.

Два билета обошлись Николаю в десять рублей. Ещё семь с полтиной он потратил в буфете, купив два сока (сливовый и томатный) и два пирожных «Картошка».

— Обожаю «Картошку», — сказала бывшая одноклассница, и спутник, понятное дело, устоять перед этим не смог.

Сам, впрочем, он сладкое не любил, поэтому оба пирожных, в итоге, достались даме.

В остающиеся до начала показа минуты она болтала почти без у́молку, кавалер успевал лишь кивать да вставлять в монолог короткие междометия: «Да», «Ясно», «Конечно», «Жаль», «Неужели» и «Никогда б не подумал».

Пока она говорила, Николай неожиданно вспомнил Светкино отчество — Афанасьевна. А следом, наконец, догадался, кого она внешне напоминает. Её полную тёзку — учительницу Светлану Афанасьевну из «Большой перемены», жену креативного и харизматичного раздолбая Ганжи в исполнении Александра Збруева. Как звали артистку[1], её игравшую, Стрельников так и не вспомнил, хотя и пытался...

В зал они вошли вместе с третьим звонком. Куда сесть, искали недолго — их места располагались почти у самого входа. Свет в зале неспешно погас, сеанс начался. Правда, пока ещё не самого кинофильма, а киножурнала, предваряющего основную картину. Стандартная практика всех советских кинотеатров. В постсоветских её, кстати, тоже активно использовали, только показывали не журналы, а блоки пустопорожней рекламы, почти как на телевидении.

На детских сеансах крутили, как правило, что-нибудь развивающее. «Хочу всё знать», например, или «Звёздочку» (для младшеклассников), или «Науку и технику» (для тех, кто постарше). На сеансах для взрослого зрителя чаще всего показывали «Новости дня» — документальную киновыжимку из наиболее значимых для страны и мира событий одно-двухмесячной давности.

Ничего удивительного, что именно этот журнал показывали и сегодня.

За все советские годы, какие застали и Петражицкий, и Стрельников, начиная с сороковых и заканчивая девяностыми, заставка журнала ни разу стилистически не поменялась, как и мелодия. Кто написал последнюю, в титрах никогда не указывали. О том, что автором музыки был известнейший композитор Борис Мокроусов, создатель таких шедевров, как «Сормовская лирическая», «Бьют свинцовые ливни» (из «Неуловимых мстителей») и песни «Вологда» (будущего хита «Песняров»), Николай Иванович узнал лишь в двухтысячных, и то совершенно случайно.

В целом, показанные в журнале сюжеты чем-то особенным из сотен таких же, выпущенных что десятилетием раньше, что через многие годы, не выделялись. Нормальная отечественная пропаганда эпохи социализма, не лучше, не хуже, предсказуемая и стабильная. Смотреть её было легко и привычно. А ещё — ностальгически.

Встреча товарища Хрущёва с прибывшими в Москву руководителями Объединённой Арабской Республики.

Очередная челябинская домна – подарок молодых строителей приближающемуся XXI съезду КПСС.

Богатый урожай хлопка в Узбекистане, где на помощь хлопкоробам-колхозникам из городов приехала молодёжь.

Художественная выставка в Москве, посвящённая 40-летию Ленинского комсомола.

Сюжеты о стройке на Дальнем востоке, о школьниках, познающих рабочие навыки в классах трудового обучения, о молодых артистах Московского цирка, о выдающихся открытиях советских физиков из лаборатории ускорителей и фотоядерных реакторов Физического института Академии Наук СССР...

Внутреннего Петражицкого от просмотра журнала чуть на слезу не пробило.

Однако внутренний Стрельников его удержал, и окружающие ничего не заметили.

А потом начался фильм художественный, виденный Николаем Ивановичем хрен знает сколько раз и в кинотеатрах, и по телевизору, и в сети.

И хотя снявший эту комедию Эльдар Рязанов не очень потом любил о ней вспоминать и даже считал неудачной, зрители его «Девушку без адреса» встретили с почти таким же восторгом, что и выпущенную в 56-м «Карнавальную ночь». Да и как этому кинофильму можно было не стать успешным с таким актёрским составом?

Николай Рыбников, Юрий Белов, Эраст Гарин, Рина Зелёная, Ирина Мурзаева, блестящий дуэт Зои Фёдоровой и Сергея Филиппова... А ещё песни. А ещё фразы-цитаты, ставшие в одночасье крылатыми, наподобие «Масик хочет водочки», «Я не мужчина! Я — ответственный квартиросъёмщик» и «Советская девушка должна смело носить то, что мы внедряем».

Фильм Николай смотрел с удовольствием. Как, впрочем, и все, кто пришёл этим вечером в кинотеатр, включая сидящую рядом спутницу. Они даже целоваться в потёмках не пробовали, лишь чуть наклонялись друг к другу время от времени, так увлеклись картиной...

— Хорошее кино, мне понравилось, — сказала Светка, когда они вышли на улицу, а после негромко пропела. — Быть может, она далеко, далеко...

— Быть может, совсем она близко... — тут же продолжил Стрельников.

— Найти человека в Москве нелегко...

— Когда неизве-естна пропи-и-ска[2], — закончили они вместе и рассмеялись.

К себе в Заречье они шли пешком через Красный мост, по Добролюбова и бывшей Подле́сной в сторону школы, где когда-то учились.

Бывшая одноклассница ненавязчиво взяла Николая под руку, что-то в пути говорила, смеялась, а тот её слушал, кивал, поглядывал по сторонам... Нет, никаких лиходеев им по дороге не встретилось. Ни возле сараев, ни в сквере, ни где-то ещё. Стрельников даже слегка удивился и немного порадовался за соседа по лестничной клетке дядю Аркашу. Ведь это как раз был его участок и до армии он считался в районе одним из самых неблагополучных. И, кстати, вполне может быть, что и сам Николай с приятелем Витькой этому давеча поспособствовали, когда вместе с Бочкиным прихватили у музучилища «сарайную» шайку Сыча и Шпинделя...

А тётя Зина, к слову, оказалась права, когда сказала племяннику, что Барко́вы живут где-то на Комсомольской, недалеко от новопостроенной бани.

— Вот здесь я живу, — Светка остановилась у двухэтажного деревянного дома с резными наличниками и верандой-балкончиком над подъездом.

— А мне туда дальше идти, — махнул рукой Николай в направлении набережной.

— Ну, тогда всё? Пока?

— Пока.

— На следующей неделе увидимся?

— Ну... наверно. Всё же в одном районе живём... и в одном тресте работаем...

Стрельникову снова, как и вчера в диспетчерской, стало как-то неловко. Словно бы это не он за дамой, типа, ухаживает, а она за ним. И сейчас эта дама стояла напротив и будто чего-то ждала от своего тугодумного нерасторопного кавалера. А затем вдруг шагнула вперёд, быстро чмокнула его в щёку и, прошептав «Увидимся», убежала в подъезд.

Николай секунд пять постоял, почесал в затылке, вздохнул и тоже двинулся к дому.

Мысли в голове мелькали самые разные. От «может, и вправду