Травоядный. Том I - Лев Белин

– А вы тут, смотрю, не скучаете, – говорю я, вытаскивая из-за пояса кинжал. – Я присоединюсь?

Толстяк бросается к заряженному арбалету, лежащему на мягком стуле у прикроватной тумбочки, сваливает на пол девку. Я вызывающе бросаю метательный нож, он врезается тому в висок, затем другой – он пробивает блондинке череп сбоку, над ухом. Мальчишка пытается убежать через боковую дверь, но я быстрее, рывком кидаюсь к нему и вонзаю кинжал в челюсть снизу. Он кряхтит, захлёбывается кровью и падает на пол.

– Я не боюсь! – шипит женщина и отбрасывает одеяла, оголяя крупные, круглые, довольно упругие сиськи. – Ты даже не представляешь, как много я могу дать тебе, если позволишь мне жить, – она встаёт на колени, наминая груди.

В паху сжимается – для молодого ученика клана женщина – великий запрет и сладостная награда.

Глупый мальчишка смотрит на сиськи, пока в коридоре шумят сталью, спешат к покоям. Он словно заколдованный не может оторвать взгляд от магических сфер, поедающих мужской рассудок.

Я дёргаюсь, звуки подступающей стражи приводят в чувство. Рука сильнее сжимает кинжал, борясь с похотью. Я делаю шаг, и ещё, я желаю видеть страх в её глазах! Ужас! Но она, наоборот, приближается, хватает меня за свободную руку и подносит к лицу, раскрывает рот и берёт внутрь большой палец.

В паху неистово свербит!

– Я отошлю их, не беспокойся! Теперь я глава клана, моё слово – закон! – говорит она, не выпуская пальца изо рта.

Юноша вздыхает, обречённо, почти отчаянно. И вонзает ей в затылок кинжал, резко одёргивая другую руку, не желая терять палец.

– Не сегодня, – говорю я напоследок и выбираюсь наружу башни через окно.

Там забираюсь на крышу. Раскусываю новый флакон, заливаю горький элексир в глотку и тут же сбрасываю рубаху с перевязями и мелкой кольчугой, обнажая спину. Треск костей и плоти, с мерзким чавканьем кожа на лопатках лопается, обнажая розовые растущие кости. Они раскидываются в стороны, из каждой расходится ещё по семь отростков. Затем сочленения костей обрастают мышцами с безумной скоростью. Невообразимая боль пронзает всё тело, я молю, умоляю её исчезнуть, но она становится лишь сильнее. Мышцы покрываются серой кожей, а затем из неё выбираются сотни серых соколиных перьев.

– АААААА! Прошу! Хватит! – кричу я, и вижу движение за козырьком.Один из стражей сбросил латы и пробрался на крышу, зажав зубами кинжал. Его глаза яростно горят, в них отражается свет долга и мести за господина.

– Поздно… – говорю я напоследок.

Я вижу, как крылья по несколько метров каждое опускаются к земле, прежде чем вспорхнуть в тёмную высь! Ветер хлещет по лицу! Снизу доносятся крики, дозорные направляют ко мне луки! Но я лечу всё выше!

Холодно. Очень холодно.

Я рядом с порхающим в тёмном небе юношей, он завороженно смотрит на покрытую светом луны землю. Он убил многих этой ночью, я убил. Но сейчас он не думает об этом, хоть боль и вырвала его из грёз наркотических пилюль.

Эликсир Икара дарует великий дар полёта, дар мнимой свободы. Но и берёт много: каждая кость истончается, становится хрупкой, лёгкой, иначе не взлететь. И действие его всегда кончается в небе, стоит только начать снижаться – крылья рассыпаются бренной пылью.

Я помню, он долетит до точки сбора, рухнет вниз в руки клановых целителей, сломав десятки костей. Но не пожалеет, ведь он выполнил задание.

Ведь отец будет гордиться.

Сознание медленно просветлело, возвращая в реальный мир. В мир, казавшийся куда безумнее любого кошмара. Я вновь чувствовал себя запертым в сознании Декса, пока свет прояснял реальность.

Но сначала я почувствовал запах: стойкий, металлический, так пахнет кровь, очень много крови. Затем бесчисленные крики, молящие о пощаде и помощи, их разбавлял яростный вопль.

– Нет, Декс! – кричал мне в ухо Фирс, прижав к земле и придавил коленом.

– Ты умрёшь, лежи! – говорил с другого бока Алем.

«Как быстро он поменял своё мнение насчёт убийств», – подумал я и увидел прямо напротив мёртвого зайцида.

Из глазницы у мертвеца торчало перо с окрашенным в красный окончанием. Всюду валялись тела травоядных, они наваливались друг на друга, пронзённые блестящими перьями, стрелами и копьями. Я тут же понял, что мы на какой-то площади,