Как я стал хозяином странного замка в другом мире. Книга 9 - Сергей Алексеевич Евтушенко

Надзиратель оглашал подробности преступления — похоже, Масарра пришла наниматься на службу, но вскоре решила сбежать, украв уникальный магический жезл и материалы для опытов. Бертрам в то время нечасто появлялся в Полуночи, и преступнице почти удалось замести следы с помощью сложного ритуала, в том числе замаскировав прямую ложь. Но Жнец пришёл в себя быстрее ожидаемого и перехватил её у самого портала.

Обычно Бертрам лично пустил бы её на опыты, но в то время, видимо, был слишком занят ключевой фазой «Мортума». А потом забыл — вместе с межмировыми войнами и другими неприятностями.

— Обвиняемая была осуждена справедливо, — сказал Надзиратель. — И неуважение к суду лишь отягощает её дело. Но даже я должен отметить, что грех лорда Бертрама фон Харгена перевешивает грехи всех, кто заключён в моей темнице. С этой точки зрения преступление обвиняемой… можно посчитать менее тяжким.

— Мне нечего добавить к словам обвинителя, — мягко сказал Арчибальд.

Присяжные начали обсуждение, хотя стало ясно, что второе дело практически можно было считать закрытым. Но в этот момент я вдруг обратил внимание на Лаахизу, сохраняющую напряжённое молчание. Она как будто не слушала всего, что говорили вокруг, уставившись на Масарру недвижимым взглядом.

Взглядом, в котором читалась холодная ненависть.

И Масарра, лихорадочно оглядывающая суд с полным надежды лицом, в итоге поймала этот взгляд. Сперва её выражение сменилось на непонимание, смущение, затем на нём промелькнуло узнавание. А затем — страх.

— Лаа, — она задохнулась на вдохе. — Лаахиза⁈

— Масарра, — прошипела леди-лич, медленно вставая со своего места. — Слуга тирана.

Обвиняемая не могла слышать Лаахизу из-за магии беззвучия, но здесь всё было понятно и без слов. Миг — и Масарра тоже вскочила, сломя голову бросилась к выходу из тронного зала! Даже если бы ей удалось добраться до больших дверей, она не смогла бы открыть портал, но попытка была достойной. По дороге она выкрикнула несколько резких слов, взмахнула руками — и несколько стульев для гостей лопнули на тысячи щепок! Те в свою очередь рванулись в сторону присяжных, но на полдороги остановились, наткнувшись на барьер Литы.

Масарра почти добежала до выхода — и с размаху врезалась в доспех Мордреда. Несмотря на размеры и полную броню, рыцарь Авалона передвигался невообразимо быстро. Через несколько секунд беглянка была возвращена на место, на этот раз в изготовленном Арчибальдом глушащем магию браслете.

— Лаахиза, — сказал я. — Что ты знаешь об этой женщине?

— Я уже сказать, — мрачно ответила она. — Слуга тирана. Явиться добровольно, знать об опытах. Мечтать работать на него. Без его магия, без контроль!

— А её преступление?

— Жадность. Страх. Много страх, когда узнать характер тирана. Я сказать проще, лорд Виктор. Ценные материалы, что она пытаться увести вместе с артефакт — рабы. Люди на опыты. Не для свобода, для её личный эксперимент.

Женщина напротив затравленно уставилась на Лаахизу, затем на меня — и рухнула на колени.

— Прошу вас, умоляю о пощаде! Я раскаялась, раскаялась, я сожалею!!

Есть ложь и есть ложь, есть разные виды правды. Если бы сегодня судил один только я, Масарра почти наверняка оказалась бы на свободе. Или просто если бы среди присяжных не сидела Лаахиза.

— Встань, — негромко сказал я. — Встань и скажи одно — жалеешь ли ты о том, что добровольно помогала лорду Бертраму? Жалеешь о тех людях, которых хотела принести в жертву? Лишь от этого ответа зависит твоя судьба, Масарра.

Её лицо перекосила гримаса отчаяния. Она открыла рот, и тут браслет, надетый Мордредом на её левую руку, издал шипящий звук. Масарра взвыла от боли, затем выкрикнув что-то на незнакомом языке — очень сильно напоминающем родной язык Лаахизы. Но с заблокированной магией любое проклятье оставалось лишь набором звуков.

— Н… нет, — сдавленно сказала она. — Мне их… не жаль. Материал должен быть использован… во благо знаний.

Строго говоря, промолчи она, то выкопала бы не такую глубокую яму. Но в данном случае правило Полуночи, сработало на сто процентов. На сто пятьдесят. Пресекло ложь, выдавив наружу предельно честные мысли.

— Лорд Виктор, — сказала Кас. — Мы считаем, что срок давности первого преступления обвиняемой истёк. При этом иные её злодеяния подлежат, возможно, более суровому наказанию. Последнее слово за вами.

Я не был готов надевать капюшон палача здесь и сейчас, при своих друзьях и драконьих детях. Попытка Масарры атаковать присяжных магией была откровенно жалкой, а её вскрывшиеся преступления, пусть и тяжкие, требовали более основательного разбора.

— Верните её в темницу. Новый срок и новое рассмотрение дела будут назначены позже.

Подручную Бертрама увели гвардейцы — на сей раз она не сопротивлялась.

— Приговор вынесен. Следующий обвиняемый!

Два дела позади — осталось всего лишь сто сорок четыре. Ночь только началась, но обещала быть долгой.

Глава восемнадцатая

В телевизионных судебных драмах каждое дело было интересно по-своему. Интриги, словесные баталии, неожиданные улики, предоставленные защитой или обвинением, напряжение и азарт. Нет, даже будучи подростком, я понимал, что в реальных судах всё проходит гораздо скучнее. Но одно дело — предполагать, а другое — оказаться в самом центре судебного процесса.

И ведь некого упрекнуть кроме самого себя — вон, почти все мои предшественники заглядывали в темницу по большим праздникам. Можно было точно также положить огромный болт на несколько сотен разумных, заключённых в вечно загрязнённой зоне. Не моя проблема. Если Жнец схватил, а Надзиратель назначил срок — было, за что.

Что обиднее всего, старый тюремщик говорил чистую правду, когда предупреждал о «тяжких грехах» тех, кто сидел бессрочно. То есть, понятно, что он не мог лгать, но его правда оказалась правдой и по моим меркам тоже. У меня имелись определённые надежды на период правления Бертрама, по принципу «враг моего врага — мой друг». Они померкли после Масарры и почти окончательно потухли после следующих трёх дел.

Двое отборных головорезов, в изрядном подпитии решивших по-тихому ограбить богатого гостя, а в итоге убивших и его, и его жену с тремя детьми. Один попытался раскаяться, но по тому же принципу, что и Масарра — ему было плевать на жертв. Второй мрачно молчал, отказавшись даже называть своё имя. Это можно было истолковать по-разному, но не сегодня — и назад в темницу отправились оба.

Третий