Тактик.5 - Тимофей Кулабухов

— Вор-карманник.

— Готов изменяться?

— Да.

— В процессе ты можешь умереть, ты принимаешь риски?

— Да, милорд.

Я указал ему на мага, мол, забирай этого голубчика.

Прогнав через мой примитивный медосмотр большую толпу, я велел им стать обособленно.

…

Процедура началась.

Мне вынесли стол и вместе с ним стражники пригнали заспанного писаря Яшунка, того, что заменил собой уволенного Деция и такого же испуганного. Он проспал драку, но был этому только рад.

Я указал ему место за столом, и он принялся писать списки рекрутов, чтобы потом передать мне.

Это было похоже на конвейер. Первый заключённый, здоровенный детина со сломанным носом и пустыми глазами убийцы, подошёл к столу.

— Имя? — пискнул Яшунк.

— Праввистан, крестьянин из Клоскинлота.

— Статья? За что сидишь?

— Душегуб я, Ваша светлость, — безразлично бросил Праввистан, глядя не на писаря, а на меня.

— Хорошо, Праввистан, — сказал я, встречая его взгляд. — Итак ты вызвался добровольцем и подходишь по здоровью. Теперь подойди ко мне.

Он сделал шаг. Я посмотрел ему в глаза.

— Повторяй за мной: «Я, Праввистан, добровольно вступаю в Первую Добровольческую армию Маэн и принимаю над собой командование герцога Роса».

Он на мгновение замялся, в его пустых глазах мелькнула тень сомнения. Но затем он посмотрел на писаря, сидевшего рядом и на всё ещё хнычущего на плахе Грола, после чего уверенно произнёс слова. Громко, хрипло.

В тот же миг я почувствовал, что Рой ожил. В моём сознании вспыхнул новый огонёк, и перед внутренним взором развернулось досье.

Имя: Праввистан

Статус: Солдат (рекрут)

Навыки: Обращение с дубиной (мастер), запугивание (эксперт), рукопашный бой (адепт), выживание в тюрьме (мастер).

Лояльность: 2%

Надежда: 10%

Готовность действовать по обстоятельствам: 10%

Страх: 78%

Скрытые черты: садист, подчиняется только грубой силе.

Два процента лояльности. Неплохо для начала. Это была не преданность, а скорее признание того, что я теперь самый опасный хищник в этой клетке. Меня это устраивало.

— Иди туда и стой до следующего приказа. Следующий, — бросил я, потирая виски.

…

Рой наполнялся, а когда я кого-то отбраковывал, то он исключал его из временного статуса «потенциальный рекрут».

Я действительно поддался на уговоры некоторых доходяг, хотя как мне кажется, раньше плаца у военного лагеря Штатгаль возникнет своё кладбище, настолько многие были в плохом состоянии здоровья.

Фаэн, который временно покинул свой пост у оружейки, шагнул ко мне. Он двигался мимо сквозь толпу заключенных не как человек, а как дым, как идея. Люди расступались перед ним инстинктивно, не потому что боялись, а потому что его фигура была настолько чужеродной в этом царстве грязи и отчаяния, что казалась нереальной.

— Среди этих разумных есть мои сородичи, — проговорил Фаэн, обводя взглядом толпу. — Немного. Но они здесь. Позвольте мне, сэр Рос, поговорить с ними. Я стану их пастухом для Вас.

Это было умное предложение и вполне устраивающее меня.

— Действуй, — коротко бросил я, давая понять, что оценил его ход.

Фаэн едва заметно улыбнулся и, повернувшись к толпе, произнёс несколько коротких, мелодичных фраз на эльфийском. Его голос, в отличие от моего, не гремел. Он струился, проникая в самые дальние уголки плаца.

И я увидел, как из общей серой массы начали выходить некоторые грязные заключённые. Эльфы. Их было всего четверо. Даже в рваных лохмотьях, худые и измождённые, они сохраняли остатки былой грации. Они собрались вокруг Фаэна, глядя на него с надеждой и почтением и тот стал разговаривать с ними.

Он был для них не просто сородичем. Он был светом надежды и лидером.

Фаэн заговорил с ними на своём языке, но вообще-то я его понимал. Эльфийский, гоблинский, человеческий всеобщий, язык гномов (самый сложный) и орочий — входили в «языковой пакет попаданца» и были вкручены в мой мозг в тот момент, когда я попал в мир Гинн.

Само собой, делиться фактом своей осведомлённости я не спешил.

— Слушайте меня, дети лесов, — начал он, и его голос был полон не власти, а скорее печальной мудрости. — Посмотрите на этого человека. Он не из нас. Он варвар, чьи методы грубы, а слова резки. Он пахнет сталью и озоном после грозы. Но он — сила и он — надежда. Он — буря, и глупо стоять у неё на пути. Куда разумнее стать частью этой бури и направить её в нужную сторону. Но если вы захотите остаться тут, я пойму.

Он обвёл своих сородичей взглядом.

Надо ли говорить, что все эльфы высказали желание присоединится к моей армии?

Я не успел до конца осмыслить этот тактический выигрыш, как земля рядом со мной дрогнула. Это был Мурранг. Он подошёл, и его лицо, казалось, было высечено из гранита. Он с пренебрежением зыркнул на группу эльфов, а затем перевёл взгляд на меня.

— Командир, — пророкотал он, и в его голосе слышался скрежет камней. — Остроухий говорил со своими. Это правильно. Но я прошу такого же права, права поговорить с подгорным народом, пусть я и квиз! Иначе это будет несправедливо и эльфы получат больше прав и привилегий, чем гномы!

— Я не против, поговори.

Я кивнул. Это была та же игра, что и у Фаэна, но разыгранная с прямотой и упорством, свойственными только гномам.

Мурранг развернулся и вышел на середину плаца. Он не стал звать своих. Он просто встал и ударил рукоятью своего огромного молота о каменные плиты. Звук получился глухим, мощным, проникающим в самые кости. И на этот звук из толпы, как железные опилки к магниту, начали стягиваться гномы.

Ирония. Он был квизом, то есть для гномов не совсем «равным», но тюрьма и статус его, как моего спутника, здорово меняли представление о родстве.

Мир полон иронии.

Гномов вышло ровно десять, и они по одному стали задавать вопросы Муррангу, изредка бросая на меня многозначительные взгляды. Для начала они были поражены наличием у меня знака «друг-лучше-гномов». Даже в тюрьме это имело для них впечатляющее значение. Однако гном не был бы гномом, если бы согласился на сделку так просто.

Я понимал и их. Эти гномы в массе своей были «изгоями», понятие, знакомое мне. Само собой, квиз не собирался отказываться от них и относиться к ним как к гномам второго сорта, в том числе, потому что был изгоем с момента рождения.

Гномов интересовало всё, и они живо обсуждали с Муррангом условия сделки