Жена-беглянка. Ребенок для попаданки - Константин Фрес

Мой маленький тиран как будто б смягчился.

Спазм внутри моего тела медленно проходил, расслаблялся.

А я все ворковала и ворковала, размышляя над тем, как мне жить дальше.

***

Поутру Стир и наш спаситель, назвавшийся Лисьим Хвостом, позавтракали и направились в город — нанимать нам работничков.

— Могу присмотреть дом, госпожа, — уважительно произнес Лисий Хвост.

— Не рановато ли? — усмехнулась я.

— В самый раз, — ответил он. — Я так понимаю, вы в положении? Ну так вот нужно б поторопиться. Раздобыть пятьсот камней, и первым делом с болот перебраться в сухое и чистое жилье. Не то от сырости можно заболеть и распрощаться не только с ребенком, но и с жизнью. Вы же не хотите этого, м-м-м?

— Да, ты прав, — согласилась я.

Пятьсот камней!

Это очень много, на самом деле.

А ведь это только стоимость дома.

Нужно еще и на его содержание, на штат слуг, на продукты и на охрану…

А это гораздо больше, чем пятьсот камешков!

«Значит, придется пойти на ручей и призвать их столько, сколько только возможно, — подумала я. — Марта говорила, старый герцог приезжал время от времени, и добыча возобновлялась. Значит, он тоже подзывал камешки из недр, как можно больше, а рабочие их добывали. Хм, хм… странно. А почему я смогла в доме казначея их раздобыть?! Надо б попросить Лисий Хвост разузнать. Думаю, он все может. Прыткий малый».

Пока Марта хлопотала по хозяйству, мыла чашки и миски, я вышла из дома и направилась к старой мельнице.

Кажется, мой ребенок был рад оказаться на этом месте.

— Что, тут твой предок растил свое благосостояние?

Я погладила живот.

И мне показалось, что кто-то другой — не я, — ответил мне ликованием.

— А тут хорошо, — согласилась я, присаживаясь на глинистый берег. — Ну что, начнем, пожалуй? Зови камни. Нам они нужны. Очень много.

Я постеснялась сказать «тысячи», но, кажется, меня поняли как надо.

В мозгу моем вспыхнула картинка.

Глинистый берег, на котором я сидела, вместе с частью фундамента старой мельницы представился мне куском пирога, нашпигованным рубинами, словно изюмом.

Притом рубинов было так много, что берег из вязкого стал рассыпчатым.

Камни сверкали алыми кристаллами и разрушали берег.

Стряхнув с себя видение, я поспешила встать.

И под моими ногами отломился кусок глинистого берега, обнажив алую жилку.

Рубины сидели в глине поблескивая, как обычная галька.

— Что ж, — пробормотала я. — На дом, кажется, мы насобираем…

Ближе к вечеру Лисий Хвост и Стир вернулись с целым отрядом солдат, вооруженных длинными пиками.

Те, в свою очередь, гнали пятерых оборванцев в кандалах.

— Самые крепкие, госпожа, — доложил мне довольный Лисий Хвост.

— И не душегубы, — поспешил доложить мне Стир. — Ну, то есть, они были вынуждены…

Лисий Хвост хохотнул, но смолчал.

А один из солдат, видно, начальник стражи, шагнул ко мне и доложил:

— Работники, если пожелаете, и их охрана. Конечно, не кровопийцы, но стащить, что плохо лежит, в состоянии. Будьте уверены: камни будут пихать в уши, меж пальцев и просто глотать! Намаетесь с ними!

Я осмотрела пятерых хмурых бородачей.

— Глотать? — уточнила я. — И резать себе кишки? Да, это, конечно, оправданный риск — жизнь против тридцати монет. Князья-воры дадут именно столько. Я проверяла.

— Тридцать монет, — проворковал начальник стражи. — Дайте нам столько каждому, и мы вышибем из них эти камни вместе с дерьмом.

— У вас будут эти монеты, — ответила я. — Но я предлагаю кое-что еще. Каждому из вас. За честный труд.

Заключенные-бородачи с интересом посмотрели на меня.

— Да, да, и вам, — хладнокровно продолжила я. — Вы можете украсть камень. И после освобождения пойти с ним к Князьям. Но много не выручите; сущие копейки. И велик риск попасться и снова отправиться в тюрьму. А можете, — я их обвела взглядом, — честно отработать за жалование год. Тридцать серебряных в месяц — это огромные деньги. Плюс по два камня в год. Честные два камня. С документами, подтверждающими ваше право владения. С этими камнями можно идти к ювелирам. И после освобождения начать новую сытую жизнь.

— Больно уж похоже на вранье, дамочка! — проворчал один из бородачей.

— Давай проверим, — легко согласилась я. — У тебя ведь уйма времени в запасе, и ты ничего не теряешь?

— Кроме трех лет своей жизни, — с вызовом ответил бородач.

— За которые тебе никто не заплатит, — ответила я. — Хватит торговаться. Не примешь мои условия — отправишься обратно в камеру.

— А если соглашусь?

— Значит, сегодня же нагреешь воды, смоешь с себя кровососов, сострижешь волосы, наваришь жирной сладкой каши, наешься и ляжешь спать, — ответила я резко. — Чтобы завтра подняться и пойти работать! Что, годится такой договор?

Глава 36

Натан вернулся домой, к матери, далеко не сразу.

Он был ошеломлен произошедшим, напуган болью и внезапной болезнью, как он думал.

Молнии будто б заразили его чем-то постыдным, покрыв его руки чешуёй.

Натан думал, что чешуйки — это какие-то странные колючие семена, и даже пытался вырвать их из-под кожи.

Но это было нестерпимо больно.

К тому же, что-то в нем незримо изменилось.

Подходя к зеркалу, Натан видел страх в своих глазах.

Никогда ничего не боялся, и вдруг страх настиг его и навсегда поселился в его крови.

Натан не хотел, чтобы его видели таким. Особенно мать, которая им гордилась и думала, что воспитала настоящего властного повелителя.

Несколько дней он отлеживался у Иды.

Его знобило, рука кровоточила.

Ида пыталась облегчить страдания Натана. Она вызвала лекаря, лучшего аптекаря в городе, и те изготовили мазь, облегчающую боль.

Этой мазью щедро смазали вспухшую, покрасневшую руку Натана и плотно обмотали ее полотном.

Но боль не унималась.

Чешуя росла, раздирая кожу.

И Натан стонал днем и ночью.

А кровь капала с его промокших насквозь бинтов.

Когда настало облегчение и вместо рвущей боли осталась лишь неприятная ноющая, измученный Натан осмелился явиться домой.

Ида приехала с ним.

Она была издергана и напугана — и пылала жаждой мести.

— Эта дрянь жива! — выкрикнула она вместо приветствия, ворвавшись в столовую,