Вадбольский 5 (СИ) - Никитин Юрий Александрович

Она лишь секунду замешкалась, ответила с робкой улыбкой:

— Барон, у вас они все восхитительны! На ваше усмотрение.

— Тиамантновое, — сказал я и пояснил, — наши селекционеры вывели новый сорт, вроде вишни, но размером с манго, а то и гуаву. В сочетании дают умопомрачительный эффект!

Она сказала слабо:

— Манго, гуава… Я и слов таких не слышала.

— Что слова? А мороженое сейчас принесут.

Дверь распахнулась, лакей торопливо внёс на серебряном подносе чашу из прозрачнейшего стекла на высокой ножке, там горка розового мороженого, посыпанная сверху мелко раздробленными орешками.

— Каждому своё, — сообщил я древнюю, но всегда актуальную мудрость, — Одни стреляют, другие лопают мороженое. Господь видит, кому что дать. Мне вот дал Сюзанну…

Она в возмущении даже серебряную ложечку задержала у рта, такого призывно красного с полными, как спелые черешни губами.

— Вадбольский!.. Никакую Сюзанну он вам не давал, а только финансового директора! А директора в постель не тащат!

Люблю эти пикировки на грани, даже забываешь, что по периметру идёт бой. Но это не Долгоруковы, а наёмники не в счёт, если им даже я один не по зубам в тёмном переулке, то что говорить о хорошо подготовленном к осадным боям имении?

Думаю, и Долгоруковы это понимают. Но держать противника в постоянном напряжении тоже хорошо и правильно, либо сделает ошибку, либо поймёт, что не с Долгоруковыми ему тягаться, предпочтёт почётную сдачу. А дальше они уже решат мою судьбу.

Следующий день Мата Хари исследовала воздушные потоки над областью. Для моей задумки не очень, конечно, я велел взять в помощь Гавроша и Лапочку. Хотел и Кряконявлика, но у того важный объект, с которого нельзя снимать охрану, к имению графини Кржижановской начали присматриваться какие-то тёмные личности.

Сама Мата Хари долго рыскала между тучами, собирала электрические заряды, но много не накопишь, наконец сумела вызвать в одном месте турбуленцию, хорошо рассчитала потоки верхних слоёв, помог Гаврош, в двух местах месте сумела соединить с нижним слоем кучевых облаков повышенной мощности, что легко переходят в грозовые, если подогнать условия.

Всё, что нужно, Мата Хари составила с лихвой, адский такой коктейль, виртуозно соединяла атмосферные слои, наконец, послала мне сигнал:

— Апокалипсис не обещаю…

— А хотелось?

— Ещё бы, — согласилась она. — Иначе вас, людей, не извести. Примерно через часок…

— А позже? — спросил я. — Слишком много во дворце народу. Прислуга вечером уходит в свой барак, где и ночует…

— Успеем, — заверила она, — хотя и тех можно. Почему прислуживают угнетателям трудового народа, а не идут на фабрики и заводы, оттачивать навыки борьбы с угнетателями? Жизни только тот достоин, кто с боем каждый день берёт! Или Гёте не прав?

— Будь милосердной, — упрекнул я. — Жертвы всё равно будут.

— Долгоруковых можно, — отрезала она. — Мне всех вас не жалко, но попробую оттянуть час нашего небесного гнева…

Громоотвод вообще-то сто лет тому придумал и создал Бенджамин Франклин, но Долгоруковы, верные старине и традициям, таким сатанинским изобретением не пользуются, да и молнии ещё ни разу им не вредили, хотя иногда попадали в крышу, но как-то без ущерба.

Жизнь в городе затихала, даже извозчики задремали на облучках, не выпуская из рук вожжей и кнутов, небо ночью всегда чёрное, а сейчас с розовым оттенком.

Зрение приспосабливается, уже не только я, но и другие, если поднимут глаза к небу, увидят, розовый оттенок на тучах от того, что с запада наползают уже настоящие горы, угольно-чёрные, в их бездонных недрах вспыхивает багровое пламя, будто небесный кузнец выковывает на горне что-то огромное и зловещее.

Гром пока издалека, что значит настоящая гроза не близко, только бы не рассеялось по дороге, больно много условий пришлось соблюсти, чтобы наконец-то всё совпало, теперь только бы довести до места, не растеряв мощь…

Налетел ветер, злой, холодный и порывистый, как всегда перед сильной грозой. Сердце застучало в злом предвкушении, но в мозгу снова мелькнуло тоскливое: человек я или тварь дрожащая? Человек не станет вот так убивать мстительно, а тварь дрожащая с лёгкостью, у неё нет нравственных тормозов, ей все должны, у неё все виноваты, она себе позволяет и прощает всё.

Человек, сказал я себе, это всё. Когда тварь дрожащая, когда гигант с пылающий факелом, который унес с Олимпа, мы любим всё — и жар холодных числ, и дар божественных видений, нам внятно всё — и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений…

— Господь, — сказал я кровожадно, — жги!.. Для нового мира нужно разрушить старый. А мы ох как любим рушить…

Гроза надвигается исполинская, небывалая, тучи поистине библейские, огонь в их недрах всё ярче и зловещее. Зимой таких гроз не бывает, это только летом после нестерпимой жары, чего в Петербурге, понятно, не случается.

— Давай, давай, — шептал я, — только сама не сгинь, мой дорогой буревестник промышленной революции… Пока что промышленной.

Она сквозь треск разрывов услышала, спросила живо:

— А потом?

— Кварково-мюонной, — сказал я и вскрикнул: — Вон там слева выброс!..

Она умолкла, даже с её умением держать в быстродействующей памяти тысячи параметров, непросто реагировать на все изменения и одни усиливать, другие затушевывать, но огромную гору с полыхающими внутри безднами библейского пламени атмосферными гольфстримами наконец-то подтащили к дворцу Долгоруковых.

Туча двигается так низко, что вот-вот заденет башенку на крыше. Я задержал дыхание, в этот момент чрево тучи страшно разверзлось, из огненной бездны вырвалась прямая, как луч лазера, светло-голубая молния, толщиной в ствол столетнего дуба.

Сразу же раздался страшный треск немыслимо огромного разряда, звуковая волна обрушилась на землю, пусть ничего и не сломала, зато луч молнии ударил в крышу дворца, там вспыхнул багровый огонь, в крыше возникла огромная дыра в три сажени диаметром, края озарились синим пламенем, я едва не присел к земле, зажимая ладонями уши от чудовищного грохота и треска.

Грохотало и небо, молнии ещё несколько раз ударили из туч в землю, поджигая строения и просто высокие деревья, а я со сладким ужасом смотрел на дворец. Крыша в огне, но это погасят, однако исполинский заряд пробил не только крышу, но и перекрытия между этажами, разворотил на нижнем пол в центральном зале, оставив яму от стены до стены, и ушёл в землю, оставив сильнейший запах гари и озона, от которого щиплет глаза и звенит в голове.

— Это была задачка! — пропищала с высоты Мата Хари. — Но я сумела!

— Ты умница, — подтвердил я, — теперь уходи подальше. И Гавроша с Лапочкой отзови. Сейчас туда сбегутся все маги. Пусть разбираются, а мы послушаем новости завтра утром.

— Иди, — сказала она уже не как подчинённая боссу, а как соратница. — Я издали понаблюдаю.

— Не попадись!

— Я буду осторожной, — пообещала она. — Ты же обещал жениться?

Я поперхнулся, ответил сипло:

— Да-да. Вот только ритуал разработаем. Не можем же, как люди, по их замшелым правилам каменного века?

Глава 13

Утром народ только и шумел про удивительную грозу, такую редкую ранней весной, к тому же был ливневый дождь со снегом, чего не бывало раньше.

По слухам, одна из молний попала в крышу дворца Долгоруковых, особых разрушений нет, но от пожара сгорела мебель, сейчас идут срочные ремонтные работы.

— Прекрасно, — пробормотал я со злым удовлетворением. Долгоруковы скрывают настоящий масштаб разрушений, наш дремучий народ и так уже начал говорить, что Господь прогневался на их мстительный род, не по-христиански живут, это, мол, предупреждение, чтобы помнили о милосердии Христа, что отдал за нас свою жизнь, и не слишком злобствовали в отмщении.

— Рейнгольд, — сообщил Шаляпин, как мне показалось, с некоторой насмешкой. — Выехал из Верховной Канцелярии и держит направление на ваш особняк на Невском. Но заедет как бы случайно по пути.