Князь из будущего. Ч. 1 - Дмитрий Чайка

необычайно приятном пребывании в плену и показывали подаренный топор. Владыки не верили, называя родича брехуном, но тот брался лично провести начальство к гостям, выражая необыкновенное рвение в своем желании вновь попасть в плен к этим милым и щедрым людям. А разговор с вождями строился уже совсем по-другому. Вел его боярин Зван, который знал эти земли, как свои пять пальцев. А этих владык он знал еще лучше. И был тот разговор примерно одинаков. Он проходил как-то так:

— Здравствуй, владыка Мстивой, — обаятельно улыбнулся Зван старому знакомому, вождю племени мильчан, что жили севернее хорватов.

— Э-э…, Звонимир? — удивился тот. — Помню тебя! Мед еще пили. Ох, и добрый у тебя мед был!

— Так у меня еще есть, — подмигнул Зван. — Будешь?

— А то! — жадно ответил владыка, пугливо поглядывая на фигуру Сигурда, который стоял недвижимый, опираясь на свой чудовищный топор.

— Познакомься! — широко провел рукой Зван. — Это Сигурд Ужас Авар, это боярин Деметрий, а это Хакон Кровавая Секира. Он первую голову своим топором расколол, когда обры на стены Новгорода лезли. Ему сам князь за этот подвиг новое имя пожаловал.

Раздувшийся от гордости Хакон присел к столу рядом с Деметрием и Сигурдом, который пропустить бесплатную раздачу меда не мог никак.

— Э-э-э, — многозначительно промычал владыка, изображая радость на лице. О Сигурде Ужасе Авар он был уже наслышан. Да о нем стараниями княжеских людей уже все были наслышаны, до самого Студеного моря.

— Так что, владыка Мстивой, — спросил Зван после первой чаши. — Пойдешь под руку нашего князя?

— Да… мы тут вроде бы и так неплохо жили, — уклончиво ответил местный вождь.

— Тут такое дело…, - белозубо улыбнулся Зван. — У вас выбора особого нет. Эти земли князь под себя берет, хотите вы этого или нет.

— А ежели не хотим? — набычился владыка.

— А ежели не хотите, — пожал плечами Зван, — то поля потравим, скот угоним, людей, кто жив останется, за Дунай уведем. А потом на эти земли хорутан и дулебов поселим. Нечего доброй пашне пустовать.

— А если мы под князя пойдем? — спросил побледневший владыка, который шкурой почуял, что сделать это улыбчивому парню просто раз плюнуть. Да один Сигурд, закованный в железо с головы до ног, перебьет половину его войска, и не вспотеет. А остальных утыкают стрелами аварские полукровки, закружив жуткую конную карусель, из которой сотнями полетят смертоносные жала.

— А если под князя пойдете, — как ни в чем ни бывало, улыбнулся Зван, словно и не он сейчас грозил истреблением целому роду, — то каждой семье топор в подарок, соль вполовину дешевле и год без дани.

— Дани? — вытянулось лицо владыки. — Какой еще дани?

— Топор даем? — терпеливо спросил Зван. — Даем! И мотыги, и серпы по сходной цене дадим. Вы запашку больше сделаете, а значит, зерна больше соберете. Вот то, что сверху соберете, то в виде дани и привезете. Можно дань мехом отдать, можно золотом.

— Да откуда тут золото? — выпучил глаза владыка. — Зерно есть, мех тоже. Не знаю я… Надо со старцами вечевыми[37] поговорить, народ выслушать…

— От той дани десятая часть лично тебе пойдет, — добавил Зван. — А вечевые старцы старостами будут. Им двадцатая часть положена. Жупаном станешь, и уже через год из землянки в терем переедешь, как другие владыки. Дочерей за знатных женихов выдашь. Будешь ты, владыка Мстивой, богатым человеком, не то, что сейчас.

— А бронь такая у меня будет? — обмирая от собственной наглости, спросил Мстивой, показывая на доспех Сигурда.

— Ее заслужить надо, — отвечал Зван. — Но князь достойнейшим мужам часто доспех дарит. Нам вот всем подарил.

— Пойду я, — с достоинством встал владыка. — С народом поговорить надо. Десятая часть, говоришь? — и он удалился с выражением озабоченности на лице.

— Что же ты ему не рассказал, что у нас за измену положено? — лениво спросил Деметрий, который не вмешивался в разговор до самого конца, потягивая мед.

— Рано! — легкомысленно отмахнулся Зван. — Не стал его пугать. Потом узнает, да уже поздно будет. Эти лесовики себя очень хитрожопыми считают. Ну, да ничего, мы похитрее будем. И это мильчане еще не знают, что теперь они зимой не в избе пердеть для тепла будут, а дороги прорубать и берега рек от упавших стволов чистить. А то расслабились, понимаешь!

* * *

Осень закружила жухлую листву в своем последнем танце. Острым ледком стали покрываться по утрам лужи, и даже двужильные словене надевали на ноги поршни, обматывая ступни новомодными портянками. Добирали в окрестных лесах последние желуди, которые вымоченные и пожаренные на камне были ничуть не хуже лесного ореха. Да и орехи тоже собрали до последнего, как собрали грибы на полянах. Скоро, уже совсем скоро придет зима. Родовичи туго затянут пояса, ведь четвертая часть земель разорена, припасы разграблены, а посевы вытоптаны твердыми, словно камень, копытами аварских коней. Всеми правдами и неправдами князь Самослав распределял зерно, если надо, забирая его силой. Он прощал недоимки, прощал проценты по долгам, и обещал, обещал, обещал… Он держал ситуацию, словно фокусник, на лезвии ножа. Накормить одних так, чтобы не взбунтовались другие. Не прожить зиму на одной рыбе и желудях. А ведь еще сеяться нужно следующей весной.

Зима в Европе — время тяжелое. Это время, когда от морозов птицы на землю замертво падают, а оголодавшие лоси и олени выходят к человеческому жилью, полностью потеряв страх от бескормицы. Волки начинают подбираться все ближе к людям, тоскливым воем пугая родовичей. Волки тоже голодают зимой, превращаясь в скелеты, обтянутые блохастой шкурой. Лютое время было, это самое Раннее Средневековье, куда холоднее, чем при мудром императоре Марке. Забыли уже про мягкие зимы, про твердую монету, про акведуки, по которым подавалась в города вода. И про императора Марка тоже забыли, хотя он много воевал в этих землях. И в них же написал свой знаменитый труд «Размышления». В то благословенное время еще не затянуло ледниками перевалы в Альпах, а в стране пиктов[38] вызревал виноград. Теперь он едва-едва на самом юге Британии растет, уйдя к югу на целых триста миль.

Тяжелое наступает время! Сидел зимой обычный человек в своей избушке, и проедал запасы, что вырастил за короткое неласковое лето. Щурился от густого дыма, что выедал глаза в курной избе. Выходил на улицу только по домашним делам, да на охоту, проверить силки. Вдруг, попадет в них заяц-беляк. Тогда целый пир в семье, и розовеют щечки у оголодавших за зиму детишек. Слава богам, соли теперь много, и рыба, что в изобилии Дунай-батюшка дает своим детям,