Помещик 3 (СИ) - Шерр Михаил

Мы сами — свежие как огурчики; за первые сутки прошли рекордные сто верст, и очередную остановку сделали в Одоеве. Идем мы преимущественно рысью, лишь иногда переходя на шаг, чтобы дать отдохнуть лошадям. Несколько раз были короткие остановки, чтобы дать отдых в первую очередь лошадям.

В Одоеве остановка на четыре с половиной часа: ровно три — на отдых, час — на еду и подготовку к следующему маршу.

Нас встречают, провожают, расседлывают, а потом помогают седлать. Готова очень хорошая горячая еда из нескольких блюд на выбор. У меня с непривычки гудит все тело, и я с наслаждением просто падаю на приготовленную мне постель. Для меня и офицеров приготовлены более удобные и комфортабельные постели. И это, на мой взгляд, совершенно правильно, ведь будут еще и остановки, где нам, возможно, и не удастся отдохнуть.

Ефрем с Ефимом контролируют абсолютно всё, без всякого стеснения дублируя офицеров. Те к этому относятся совершенно спокойно, просто принимая это как должное.

Особо они проконтролировали, какие постели нам приготовили. И когда я лег, то тут же оценил эту заботу. Тело просто гудело от непривычной нагрузки, но ласковое ложе обняло меня, и сон пришел мгновенно.

Строго в запланированное время, которое обозначено на схеме отставного подполковника, мы покидаем гостеприимный Одоев.

У Виктора Николаевича марш расписан буквально по минутам. Мы можем выехать или приехать раньше указанного времени, но никак не позже. Задача ведь стоит далеко не тривиальная — поспеть строго к указанной дате. Опоздание в буквальном смысле смерти подобно. Поэтому так подробно и строго расписан график нашего движения.

Три часа отдыха маловато, и некоторая усталость во всем теле чувствуется. Милош неожиданно для меня приказывает, где позволяет дорога, двигаться в плотном строю, в колонне по три, без разделения на взводы.

Я не совсем понимаю цель этого приказа, но через какое-то время меня начинает клонить ко сну. Мое место — в середине нашей шеренги, и тут приходит понимание мудрости Милоша. Тот, кто едет в середине, может смело, не опасаясь падения с седла, дремать в движении. Товарищи с двух сторон тебя гарантировано страхуют.

Большую часть марша до Артемьево, следующего нашего привала, я ехал в середине шеренги и часто дремал в седле, особенно когда мы шли не рысью, а шагом. Офицеры тоже отдыхали таким образом, но значительно меньше.

До Артемьево, обычной сельской почтовой станции, порядка восьмидесяти верст. Дорога туда идет через Крапивну, небольшой уездный город Тульской губернии, затем через села. От Крапивны это просто проселок, и как хорошо, что земля еще не высохла после зимы. Иначе мы бы задыхались от пыли, поднятой самими же.

Что такое это Артемьево, я не разглядел: ночью приехали и ночью же уехали, а дальше замелькали остальные остановки, названия некоторых я даже и не запоминал.

Пятые сутки нашего марша завершились в губернском Воронеже. Не в самом, правда, а в каком-то дворянском имении на живописном берегу реки.

На этот раз на отдых у нас двенадцать часов — мы ехали с опережением графика Виктора Николаевича. Вся наша сотня была размещена в огромном барском доме, и даже железные Ефим с Ефремом беспробудно спали целых девять часов.

А вот я сам проснулся ровно через восемь, прямо как по будильнику. В огромном доме еще стояла тишина, хозяева где-то далеко, возможно, в Питере, но скорее всего — за границей.

Мой мозг категорически отказался запоминать название имения, достаточно знания, что это где-то под Воронежем.

То, что мы значительно южнее, чувствуется. У нас, несмотря на раннюю весну, листвы еще нет, пчелы не летают и прохладнее. Здесь же почти лето: кругом бушует зелень, гудят пчелы, вышедшие на свои поля, и тепло как летом.

Мне спешить некуда, времени — вагон, начало очередного марша — через целых четыре часа. Можно полежать и понежиться в постели.

Через полчаса я поднялся и обнаружил, что для меня готова теплая ванна и к моим услугам — недурственной внешности молодая девка, которая откровенно демонстрировала свою готовность к интиму.

— Нет, милая, это мне не требуется, — сказал я, но от ее чисто банных услуг не отказался. — Ты мне только спину хорошо потри и ступай, остальное я сам.

Девица абсолютно спокойно отреагировала на мои слова и, сделав свое дело, ушла.

Я быстро помылся и сменил ванну — рядом была приготовлена еще одна, с какими-то травами. По всему видно, что это для заключительных водных процедур: рядом лежали полотенца и моя свежая чистая одежда. Она, скорее всего, не та, в которой я приехал в это имение, но предназначена для меня и идеально подошла.

Настроение у меня отличное, и такое же самочувствие. Вероятно, услышав по звукам, что я завершил свой туалет, в ванную вошла прежняя девка. На этот раз она была прилично одета и вела себя почти целомудренно.

— Барин, извольте пройти в столовую.

Я с удовольствием «изволю» пройти в столовую, где уже начали трапезничать мои товарищи.

— Христос воскресе! — громко приветствовал я всех, и мне дружно ответили:

— Воистину воскресе!

Мое место — рядом с господами офицерами, и, идя к ним, я увидел, что вышел в столовую последним.

Стол просто ломился от угощений. Пасхальная неделя еще не кончилась, и почетное место занимали куличи и крашеные яйца.

— Никогда не думал, что с такой скоростью можно совершать марши и организовывать такие привалы, — сказал Милош, обводя рукой столовую. — Наверное, вам это влетит в такую копеечку.

— Не думаю, что больше обговоренной суммы. Деньги на всё это у нас с Анной Андреевной отложены заранее, и полагаю, что их нам хватит.

Сумма в сорок с лишним тысяч золотых рублей в современной России — это по-настоящему большие деньги. Но никаких излишеств в организации нашего марша я не видел.

За три недели нам надо сделать огромный переход через половину России, если смотреть на нашу страну с севера на юг. И возможно, что сразу же придется вступить в бой с неизвестным, но очень опасным противником в неимоверно сложных условиях, где каждый шаг — подвиг. Поэтому наши казаки должны быть в великолепной физической и эмоциональной форме, не измотанные огромным переходом и с высокой самооценкой.

Мы не суворовские чудо-богатыри, и навыка совершать такие марши у нас нет. И, похоже, отставной полковник это понимает, а так как с бюджетом он не ограничен, то марш он организовал на все деньги.

На двенадцатый день мы достигли Новочеркасска и переправились через Тихий Дон. Он был действительно тихим и величественным. Могучая река, ширина которой здесь около трехсот метров, величественно несла свои воды к морю.

Когда-то это была пограничная река, но сейчас на ее берегах стояла тишина. Донские казаки от мала до велика ловили в его водах рыбу и слагали о нем красивые протяжные песни.

В его устье стоит старинная крепость Азов, за обладание которым больше ста лет донские казаки, а затем Русское государство и империя пролили немало крови. Но уже сейчас ее военное значение равно нулю.

Между ним и Новочеркасском, столицей Области Войска Донского, возник и растет новый город — Ростов-на-Дону, который скоро затмит их, станет одним из крупнейших городов юга России и негласной столицей региона.

Левый берег Дона освоен несравненно хуже, и жизнь там намного опаснее. Еще недавно, по крайней мере, есть старики, которые это помнят, чуть ли не до низовских станиц левобережья доходили отряды горцев, совершавшие набеги на своих соседей. И сейчас здесь населения живет намного меньше, и огромная его часть — служивые люди.

Сразу же видна и разница в достатке живущих на различных берегах Дона.

Согласно дорожной карте России, до Екатериноградской станицы, где нас будет ожидать Виктор Николаевич, — пятьсот семьдесят пять верст. Мы должны преодолеть их максимум за девять суток. И если мы сделаем это быстрее, то это будет нам большим плюсом.

В Екатериноградской нас будет ждать отставной подполковник с несколькими своими людьми. Лошадей мы там менять уже не будем — последняя смена накануне. Короткий отдых, знакомство, и на раз-два выступаем по Военно-Грузинской дороге.