Господин следователь. Книга 11 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

— Не от мира сего?

Немного подумав, Леночка кивнула:

— Вроде того. Идет по улице — всем улыбается. Такая, словно свет изнутри. Она ведь в Благовещенский храм ходила, но все равно — после заутрени в наш собор придет, всем нищим милостыню подаст.

— Ой, Леночка, и мне ее жалко, — только и сказал я.

Вот мы уже рядом с гимназией. Кажется, словно по команде, из заснеженных кустов повылазили любопытные мордашки, а в окнах преподаватели уткнули носы в стекла.

Но мы всех разочаровали. Леночка быстренько чмокнула жениха в щечку, вызвав молчаливое неодобрение девчонок и убежала.

Из-за ближайшего куста вышли две барышни, с которыми я был знаком — Муся и Катя.

— Ну что ж вы так? — укоризненно заявила мне Муся. — Аня нам наказывала — за Иваном Александровичем присматривать, если что — прикрывать.

— Ага, — кивнула и Катя. Продемонстрировав огромный мужской портфель, пояснила: — Я батюшкин портфель второй день таскаю, как дура. Выходит, что зря?

— Барышни, давайте в следующий раз, — пообещал я, тихонечко отступая к проезжей части.

Так, надо срочно уносить ноги. Того и гляди — побьют разочарованные гимназистки.

Хорошо, что здание Окружного суда рядом. А на входе надежный служитель и старый солдат. Уж как-нибудь да спасет меня от разгневанных девчонок.

Петр Прокофьевич сразу же сообщил новости:

— От господина исправника курьер приходил. Просил передать, что его высокопревосходительство ждет ваше высокоблагородие к десяти часам, на совещание.

— Так и сказал — его высокопревосходительство? — удивился я. Очень сильно курьер Абрютина в чине повысил.

— Ага, так и сказал, — заулыбался Петр Прокофьевич. — Курьер-то бестолковый еще, не знает правил.

Совещание в десять — это хорошо. Успею осмотреть вещдоки.

— А еще что?

— Еще Его превосходительство решил вам помощника дать.

Я сегодня выспавшийся, позавтракавший, поэтому все новости воспринимаю спокойно. Но идея заполучить помощника мне не понравилась. Я что, кабинет теперь должен с кем-то делить? Он у меня и так маленький. Ладно, помощнику дело найду.

— Пашку Знаменского он вам в помощники определил, — сообщил служитель. Крякнув, поправился: — Виноват, теперь Пашку положено Павлом Петровичем звать. Он у нас нынче коллежский регистратор.

Знаменского я знал. Как-никак, он когда-то квартировал у моей хозяйки, а недавно козлушку в коллекцию подарил. Но если служитель, всегда умевший соблюдать субординацию, называет судебного пристава Пашкой — это о чем-то да говорит.

— Разгильдяй Знаменский, или как? — поинтересовался я.

— Не то, чтобы разгильдяй, но молодой он еще, несерьезный, — сказал Петр Прокофьевич. — У нынешней молодежи — все бы хи-хи, да ха-ха.

— Да уж, молодежь нынче несерьезная пошла, — поддакнул я служителю, размышляя — сколько же Пашке лет? Девятнадцать-двадцать? Ну да, зеленый еще совсем. То ли дело я, в свои тридцать с хвостиком… Ладно, в двадцать один, если нынешние года считать.

— Петр Прокофьевич, а про убийство что говорят? Какие новости?

— Так какие…? — призадумался старик, пожимая плечами. — Болтают, что Зинаиду Красильникову любовник убил, с которым она в Петербурге снюхалась. А кто же еще?

Ишь ты. Зинаида и в Петербург не ездила, а тут уже версия. Но про «любовную» переписку все уже знают, да и трудно у нас такое сохранить в тайне. Почтальоны — первые разносчики сплетен.

— А не говорят — откуда любовник здесь взялся? — поинтересовался я, в тайной надежде, что народ, который все знает, уже сам раскрыл преступление, а мне только и останется задержать злодея, да отвести его в суд.

— Вестимо как. Приехал из Питера, девку зарезал, да обратно укатил.

У дверей кабинета уже переминался с ноги на ногу мой помощник. Учитывая, что судебные приставы у нас имеют «свободный график», явился рано.

— Здравствуйте, Иван Александрович, — поздоровался коллежский регистратор, а потом, протянув мне руку, с некой солидностью сообщил: — Мы теперь с вами коллеги.

Руку я у парня принял, пожал, но потом, задержав его ладонь в своей, сказал:

— Так, уважаемый коллега, уясните небольшой урок — первым руку всегда протягивает тот, кто старше по возрасту или по служебному положению.

— А…— начал что-то разъяснять мой помощник, пытаясь вытащить ладонь. Куда там. Силенок у него маловато.

— Павел Петрович, без обид — советую вам это хорошенько запомнить. Если вы собираетесь работать следователем — пусть даже короткое время, это очень важно. Ежели вы исправнику руку протянете первым — он не оценит.

Отпустив ладонь парня, открыл дверь и пропустил Знаменского вперед. Снял шинель, сделал приглашающий жест.

— Павел Петрович, раздевайтесь, присаживайтесь.

Пока Павел раздевался, я прикидывал — помощник мне дан на время или Лентовский планирует отстажировать парня на следователя? Мысль, в общем-то, разумная. Если я уйду, суд останется без следователя, что отвечает за город и прилегающие к нему волости. Литтенбрант, конечно, недалеко, но из сельского джентльмена следователь неважный. Ленивый он.

Дождавшись, пока коллежский регистратор сел, спросил:

— Первый вопрос — вы сами ко мне попросились или приказ начальства исполняете?

— Иван Александрович, я давно уже хочу стать судебным следователем. Таким, как вы. И прошение написал, только Николай Викентьевич его подписывать не стал. Сказал — поступаете в распоряжение судебного следователя по особо важным делам господина Чернавского, а там посмотрим.

— Образование, насколько я знаю — Александровское техническое училище?

— Не-а… Я реальное заканчивал, — отозвался парень. — После Александровского бы пришлось три года без чина ходить.

Что ж, это даже и лучше. Среднее образование у парня есть, основу законодательства знает — все-таки, два года приставом служит. А все остальное приложится.

Возможно, стану выглядеть занудой в глазах юнца, но лучше уж прямо скажу.

— Павел Петрович — следующее правило. Если ваш ответ отрицательный — лучше вам сказать — никак нет или, просто — нет. Мы, пусть и не военизированная организация, как полиция, но все равно — отвечать должны четко и правильно, а говорить грамотно. По крайней мере — спохватился я — тот еще грамотей, — стараться говорить грамотно.

Решив, что на сегодня воспитательной работы хватит, перешел к насущным вопросам.

— Павел Петрович, что вам известно об убийстве?

— Так, а чего там известно-то? Зинаиду Красильникову зарезали, вот и все, что я знаю. Убийцу не задержали и, наверное, никогда не разыщут.

Есть некоторые элементы ответа, к которым можно попридираться, но не стану. Но хорошо, что Знаменский не говорит, как прочие — дескать, уж вы-то. Иван Александрович, убийцу отыщете. Надеюсь, что отыщу, а может и нет.

Посмотрев на румяные щеки парня, покрытые нежным пушком, решил, что о бритве с ним советоваться не стоит. Займем человека чем-то другим. Чем бы его озадачить? Ага.

— Детали убийства вы узнаете в процессе расследования, — веско сказал я. — Пока могу сказать, что это мужчина. Кого могла бы впустить одинокая — но приличная, женщина к себе домой?

— Может, разносчика какого, если одна живет и деньги водятся. А у Красильниковой они точно водились — папаша ейный… — принялся рассуждать Знаменский.

— Павел Петрович, не папаша ейный — а ее отец, — прервал я своего помощника. Поморщившись, спросил: — В реальном училище грамотно говорить не учили?

— Учили, — вздохнул юноша. — Но я, последние два года, все больше с мужиками разговоры веду. Вот, и сам начал по-ихнему разговаривать. У нас ведь так, у судебных приставов…

Встрепенувшись, Знаменский принялся рассказывать о своей нелегкой доле:

— Едешь куда-то, за штрафом, или в счет долгов имущество изымать, если суд решил, а там на тебя смотрят, как на зверя. Бабы ревут, мужики, чуть ли не с колом встречают. Водички попить попросишь — не дадут. Это следователи — аристократы.