Красавчик. Часть 1 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

На пляже наша организованная группа оккупировала участок земли около будто бы неуничтожимой земляной крепости. Разбились на парочки «мальчик-девочка». Детям постелили на песке отдельное одеяло. Я остался в одиночестве. Сложил свою одежду рядом с вещами Порошиных и сразу же пошёл к воде. Меня догнал Пётр и снова предложил заплыв к буйкам. Я согласился. Улыбнулся выходившим из воды женщинам — их взгляды вернули мне хорошее настроение. Пробрался на глубину между замершими на мелководье пенсионерами и детишками. С головой окунулся в тёплую морскую воду.

Заплыв к буйкам я снова выиграл. Особенно не напрягся, но всё равно опередил Порошина на три-четыре метра. Махнул уплывшему в направлении турецкого берега Петру рукой. Улёгся на воду, зажмурил глаза. С четверть часа после заслуженной победы я лежал на спине, покачивался на волнах. Смотрел на небо, на облака и на чаек. Сообразил вдруг, что уже несколько дней не думал ни о генеральской жене, ни о разыскивавших меня в двухтысячном году служителях закона. Те события теперь казались давними и подзабытыми. Словно между ними и сегодняшним днём прошло как минимум тридцать лет.

— … Что плохого в том, что я помогаю хорошим людям? — говорил Давтян.

Обращался он не только к нахмуренному Александрову, но и к прислушивавшимся к их беседе женщинам: Ольге, Рите и Валентине. Я остановился в двух шагах от Нарека — с моих рук и ног на песок падали капли морской воды. Я проигнорировал взгляд Кудрявцевой, улыбнулся Рите. Взглянул на копошившихся около стен песчаной крепости детей.

— Почему же ты не помогаешь всем? — спросил Аркадий. — Почему твои дружки получают хорошие куски мяса, а все остальные граждане довольствуются жилами и костями? Или прочие советские граждане не «хорошие люди»? Что бы ты знал: для закона нашей страны все граждане Советского Союза равны. Об этом написано в нашей конституции. Почитай, если не веришь. Так почему для вашего магазина есть категория граждан, которая «равнее» других?

Александров развёл руками.

Нарек вздохнул и покачал головой.

— Законы страны я уважаю и соблюдаю, — ответил он. — Спроси кого угодно. Они тебе скажут, что Нарек Давтян законопослушный гражданин. Какие законы я нарушу, если помогу другим работникам гастронома? Никаких. Моя работа, Арек — рубить говяжьи и свиные полутуши. Свою работу я выполняю честно. Никаких других денег, кроме положенной мне по закону заработной платы, я за это не получаю. Где ты видишь здесь нарушение закона, Арик?

— По закону, всё полученное магазином мясо ты должен выложить на прилавок!..

— Почему я такое должен, Арик? Назови мне этот закон. Ты наверняка его неправильно понял. Я только рублю мясо, Арик. Я ничего не выкладываю на витрины. Это не моя работа. Если я и выполняю её, то только по доброте душевной. Потому что помогаю коллективу. Не все справляются со своими обязанностями так же быстро и хорошо, как я. Поэтому я и выполняю дополнительную работу. Что плохого в том, что я отдам товар напрямую покупателям?

— Ты отдашь мясо своим дружкам…

— Конечно, Арик! — заявил Давтян. — Я отдам товар тем, кто меня об этом попросит. Я выполняю ту работу, за которую мне не платят. Мне за это премию должны выписать, а не законом угрожать. Я не хожу в зал, Арик. Я мясо рублю. Ты видел мой халат? Как я в таком по торговому залу пойду? Поэтому я и помогаю продавцам только в подсобных помещениях. Мясо купят быстрее — быстрее наше любимое государство получит за него деньги. Всем хорошо…

— Кроме обычных покупателей, — сказал Александров.

Нарек вздохнул, поднял взгляд к небу.

— Все покупатели магазина обычные, Арик, — сказал он. — Перед законом, но не передо мной. Моя работа, Арик, трудная. Работа с покупателями в неё не входит. Но человек я добрый и отзывчивый. Особенно для друзей. Вот и получается: я сам решаю, для кого бесплатно поработаю. Что в этом противозаконного? Ведь ты же, Арик, не трудишься в бухгалтерии. Ты ловишь преступников. Но обязательно поможешь симпатичной бухгалтерше, если… кхм.

Давтян посмотрел на Риту и тут же продолжил:

— Вот так же и я, Арик. Лишнюю работу на себя не беру. Но и не отказываю друзьям. Да и как им откажешь? Ведь сам их часто прошу об услуге. То друг из ЦУМа мне сообщит о поступлении к ним на склад югославской обуви. То приятель-официант из ресторана поможет найти свободный стол в праздничный день. То знакомый… товарищ из проверяющей инстанции выпьет со мной по-дружески чашку чаю. В их рабочие обязанности, Арик, всё это тоже не входит.

— Мне нравится югославская обувь, — сказала Кудрявцева.

Она стряхнула песчинки, прилипшие к тёмным волоскам на плече Нарека.

— Югославская обувь нравится всем, Валечка, — ответил Давтян. — И финская тоже. Ты бы видела, какие привозят осенью в ЦУМ зимние финские сапожки. Прелесть, а не сапожки! Мы вместе с тобой сходим в магазин, и ты выберешь себе самые удобные. У меня там в обувном отделе работает давний приятель. Он тебе подскажет, какие модели самые надёжные. Хороший он человек, отзывчивый… для друзей. И очень честный: обычно выполняет только свою работу на складе.

Давтян ладонью накрыл Валины пальцы — Валентина не отдёрнула руку.

— Мне тоже нравится финская зимняя обувь, — произнесла Рита.

Она нерешительно улыбнулась.

Нарек кивнул, взглянул на Александрова.

— Вот и ты сходи в ЦУМ, Риточка, — сказал он. — Вместе с Аркадием. Когда у него будет выходной. Вот увидишь: в наших советских магазинах работают только честные продавцы. Аркадий не найдёт к чему придраться. Работники в ЦУМе все, как один, соблюдают закон и выполняют свои служебные обязанности. Мастера своего дела! Другие там не задерживаются: это же Центральный универсальный магазин. Они вам честно покажут всё, что вы найдёте на витринах.

Давтян улыбнулся — Александров нахмурил брови.

Во время ужина Нарек снова спросил:

— Серик, так ты пойдёшь с нами на танцы?

Он краем скатерти протёр нож и вилку, придвинул к себе тарелку.

Александров прервал расправу над запеканкой, поднял на меня глаза.

— Серёга, твоя подруга точно уехала, — сказал он. — Сомневаюсь, что она просто морочит тебе голову. Если только она не дурочка. Она же понимала: её место рядом с тобой тут же займут. Здесь желающих стать твоими подругами пруд пруди. Вон, как женщины на тебя смотрят: как кошки на тарелку со сметаной.

Аркадий рукой указал в сторону соседнего стола, где ужинала конопатая девица с подругами.

Девицы будто заметили его жест: их голоса у меня за спиной стихли.

— Я тоже не верю, Серик, что та женщина тебя бросила, — сказал Давтян. — Уехала она, в этом я с Ариком согласен. Возможно, она и приходила к тебе, что бы попрощаться. Да ты её стук не услышал: проспал. Или она сильно спешила: теперь трясётся в вагоне поезда и вспоминает о тебе. Ты хоть телефон её московский знаешь?

Я улыбнулся и сказал:

— Всё нормально, мужики. Не пришла, так не пришла. Летний отдых на этом не закончился. Не переживайте за меня. Ешьте спокойно: запеканка остывает. Горевать я точно не планирую. Было бы из-за чего. Сколько этих женщин было, и сколько их ещё будет. На счёт танцев я пока не решил. Подумаю. Пойду, если будет настроение.

Я всё же пообещал Александрову и Давтяну, что пойду на танцы. Но к конопатой девице в столовой не подошёл, как предложил мне Александров. Я сказал Аркадию, что без проблем найду себе пару для медленных танцев уже там, около танцплощадки. Заявил, что не сделаю выбор, пока не ознакомлюсь со всем «меню».

Я заметил, как занервничал поле этих моих слов Давтян. Я усмехнулся, заверил его, что ухаживания за Валей Кудрявцевой в мои планы не входили. Пояснил Нареку, что уже считаю Валентину его женщиной — что бы по этому поводу ни думала сама Кудрявцева. Сказал: что с женами и подругами приятелей я даже не флиртую.

Вечером я снова побрился, нарядился в футболку и в джинсы; брызнул на себя туалетной водой. Отрепетировал около зеркала в ванной комнате радостную улыбку. Наблюдал за тем, как собирались на танцевальную вечеринку Давтян и Александров. Смотрел на то, как они чистили щёткой брюки, натирали ваксой обувь, причёсывались.