Красавчик. Часть 1 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

— А ведь я действительно повешу твоё фото в гримёрке, — сказала Лебедева. — Только никому не скажу, кто ты и откуда. Посмотрим, что наши девчонки нафантазируют. Представляю, как они меня будут о тебе расспрашивать.

«…Отчего, отчего, — пел за окном Пётр Порошин, — отчего так хорошо…»

Сегодня днём Пётр в очередной раз попытался выманить вечером на улицу, чтобы я составил ему компанию во время концерта. Но я ответил Порошину, что у меня вечерам будет иная концертная программа.

Я обнял Лебедеву, прижал её к себе.

Посмотрел ей в глаза и сказал:

— Алёна, тебе будет о чём рассказать подругам. Я позабочусь об этом. Прямо сейчас.

В ночь с понедельника на вторник я на пляж не пошёл — взбодрился холодным душем. Дождался Лебедеву, сидя в кресле: на площадке между вторым и третьим этажами.

После полуночи я под руку с Алёной прогулялся по аллеям пансионата. Во время этой прогулки Лебедева была немногословна. Она всё больше слушала меня и будто бы рассеяно посматривала по сторонам.

Расстались мы с ней в начале третьего ночи — как обычно, около ведущих на третий этаж жилого корпуса ступеней. Поцеловались на прощанье, попрощались «до завтра», пожелали друг другу спокойной ночи.

На рассвете я в хорошем настроении отправился на пробежку. Позанимался на спортплощадке.

Вот только на этот раз, во вторник утром, около дыры в заборе я Алёну не встретил. Пляж был безлюдным. Грозно шумели волны, а у меня над головой нервно орали рано пробудившиеся чайки.

Глава 19

— Серик, ты сегодня странный, — сказал Давтян. — Хмуришься, молчишь. Смотришь по сторонам, как будто кого-то потерял. Что случилось? Скажи нам. Ты поругался вчера со своей подругой?

Александров взглянул мимо меня — в сторону стола, где обычно сидела конопатая девица. Девица пока в столовую завтракать не явилась, хотя мы пришли сюда в обычное время.

В зале столовой гудели человеческие голоса, позвякивала посуда.

— Всё нормально, — сказал я. — Не выспался, наверное.

Давтян и Александров переглянулись.

— Мне тоже кажется, что они поругались, — сообщил Аркадий. — Я вот так же себя вёл перед разводом. Хмурился, молчал — мне об этом все друзья говорили. Сам себя грыз изнутри. Думал, что это я во всём виноват.

— Серик, расскажи нам, — предложил Давтян. — Тебе легче станет. Вот увидишь.

Я пожал плечами и ответил:

— Нечего мне рассказывать, мужики. Она не пришла сегодня утром. Наверное, проспала. Такое бывает. Сомневаюсь, что у неё было время высыпаться днём, как это сделал я. Вот и результат. Вечером с ней встречусь.

В обед за завтраком мы снова увидели за соседним столом конопатую девицу.

Александров указал на неё взглядом.

Я покачал головой и впервые признался, что «это не она».

Вечером я больше получаса лежал в комнате: один, в полумраке. Смотрел на потолок, слушал пение Петра Порошина. Прислушивался — не раздастся ли знакомый стук в дверь. Затем я всё же зажёг свет, взял в руки журнал «Советский экран», который Давтян всё ещё не вернул Порошиным. Снова открыл журнал на статье о молодой звезде советского кино Елене Лебедевой. В очередной раз ознакомился с биографией и фильмографией Алёны, вновь рассмотрел её лицо на иллюстрациях.

За час до полуночи я обнаружил, что нервно покусываю губы. Ухмыльнулся, бросил журнал на стол. Решительно встал с кровати. В чём был (в шортах, в белой футболке, в пластмассовых тапках), в том и пошёл на улицу. Немного постоял на ступенях около входа в жилой корпус. Боролся с желанием вернуться в комнату. Не пошёл и на пляж. Вместо этого присоединился к столпившимся на площади около фонтана людям. Меня тут же заметили Давтян и Александров. Увидел меня и Пётр.

Порошин улыбнулся, завершил музыкальную композицию.

Приглушил рукой струны и сказал:

— Серёга, молодец, что пришёл. Сыграй нам что-нибудь. Я пока перекурю.

— Легко, — ответил я.

Порошин освободил место на скамье, вручил мне гитару.

Я уселся рядом с Ольгой, проверил настройку инструмента.

Отыграл вступление и запел:

— На ковре из жёлтых листьев в платьице простом…

…Сегодня я исполнил пять песен — все они были из моего «университетского» репертуара. Сорвал свою порцию оваций. Натёр отвыкшие от касаний к струнам подушечки пальцев. После полуночи Ольга и Пётр Порошины повели Василия и Серёжу спать. Я вернулся в жилой корпус вместе с ними (хотя Аркадий, Нарек, Рита и Валентина пригласили меня на ночную прогулку — гулять я не пошёл). Запаха Алёниных французских духов на лестнице и в коридоре около двери своей комнаты я не почувствовал.

Ночью Алёна не пришла.

В среду утром, после зарядки, я снова не встретил Лебедеву на пляже.

Днём я разговорился с вахтёршей. Дежурившая в коморке на первом этаже женщина обычно была неразговорчивой. Но сегодня под напором моего обаяния она оттаяла. Называла меня «Серёженькой», угостила печеньем и карамельками. Мы выпили по чашке растворимого «контрабандного» кофе, посплетничали.

Ни о каких заселившихся в пансионат артистах женщина не слышала. Призналась, что несколько раз видела «странную» молодую женщину в соломенной шляпе и с родинкой под губой. Вот только ни номер её комнаты, ни даже этаж не вспомнила. Зато заверила меня, что вчера в пансионате не было «несчастных случаев».

— … Всё, как обычно, Серёженька, — сказала она. — Врачи тут не появлялись, никто вчера не утоп. Я бы точно узнала, если б стряслось что-то эдакое. Всё как обычно, Серёженька. Люди, как люди: мусорят, орут, ругаются.

— Она не утонула, — сказал Александров. — Я поговорил со спасателями на пляже. Ни вчера, ни сегодня, ни даже позавчера никто на пляже и около пансионата не утонул и не пропал без вести. Может, твоя подруга уехала? Что-то случилось, и она умчалась отсюда. Впопыхах с тобой не попрощалась: опаздывала на автобус.

Я пожал плечами, ответил:

— Возможно. Скорее всего, так и было.

Я заглянул в тарелку. На обед сегодня подали гречневый суп. В другой предназначенной мне тарелке лежали серо-белые макароны и две румяные сосиски.

— Что думаешь делать, Серик? — спросил Давтян. — Ты же не допустишь, чтобы женщина испортила тебе отдых? Сегодня снова будут танцы. Там соберутся все красивые женщины пансионата. Умницы, красавицы. Выбирай любую! В прошлый раз у меня глаза разбегались: будто в цветочной оранжерее побывал!

— Можно и раньше выбрать, — сказал Александров.

Он взглядом указал мне за спину и сообщил:

— Сергей, рыженькая по-прежнему с тебя глаз не сводит.

— Она и на танцы придёт, — сказал Нарек. — В прошлый раз я её там видел. Вон, она и сейчас с подружками о чём-то договаривается. Наверняка уже вечерние танцы обсуждают.

Позади меня прозвучал заразительный звонкий девичий смех. Давтян и Александров улыбнулись, приосанились.

Я хмыкнул, качнул головой и окунул ложку в суп.

Всё же поддался на уговоры Нарека и Аркадия: вечером отправился вместе с ними на пляж. Шёл я во главе нашего отряда вместе с Петром Порошиным. Как и Петя, я глазел на загорелые женские тела, которых вблизи пляжа было предостаточно. Рассказывал Порошину о песнях, исполненных мною вчера вечером. Я в очередной раз отметил, что быть представителем Дальнего Востока среди москвичей, в моём случае — превосходное прикрытие. Все мои странности жители столицы объясняли расстоянием от Москвы до Владивостока. Я им казался представителем иной культуры и едва ли не иного мира.

Нарек и Валентина шли позади нас. Поначалу они беседовали о своих московских делах. Но вскоре притихли: прислушивались к моим рассказам. Я пару раз обернулся. Нарочно проигнорировал взгляд Кудрявцевой. Посмотрел на шагавших рука об руку Аркадия и Риту. Отметил, что эта парочка на мою болтовню внимания не обращала — они увлеклись собственной беседой и вместе следили за Василием, подбиравшим по пути к пляжу с земли блестящие крышки от бутылок. Ольга Порошина и пятилетний Сергей Петрович замыкали шествие — Серёжа шмыгал носом и выслушивал строгие мамины нотации.