Орден во всю спину 4 - Константин Владимирович Ежов

настроение, с которым он вошёл в крепость, стало таять, как снег на ладони.

– Бесполезно, – спокойно ответил Ярослав.

– Почему? Они же клевещут на нас! – Лёшка не мог унять возмущения.

– Скажи, если десять человек твердят, что мы неправы, это клевета? – мягко спросил Ярослав.

– Да. А что? – упрямо ответил тот.

– А если сто человек скажут?

Лёшка задумался, почесал затылок.

– Наверное, тоже да.

– А если десять тысяч? – Ярослав говорил ровно, но в словах чувствовался вес. – Тогда это уже будет не клевета, а "справедливость".

Лёшка нахмурился ещё сильнее.

– Брат… я не такой философ, как ты. Но если десять тысяч будут нести одно и то же, это не значит, что правда на их стороне. Я бы всё равно сказал – это неправильно.

Уголки губ Ярослава дрогнули, он едва заметно улыбнулся.

– Ты прав.

Вагон качнулся на повороте, и болтовня учеников вновь накрыла их, словно волна. Эти ребята повторяли слова родителей, которые учили: "держись подальше", "будь разумнее", "не суйся к тем, кто не из наших". Никто из взрослых не объяснил им, что заступаться за других – нормально, что человечность важнее "правил осторожности".

Ярослав видел, как этот страх и предвзятость тянутся цепочкой – от родителей к детям, от семьи к целому городу. И понимал: крепость их приездом не обрадовалась. Но будет ли хуже? Он не знал.

Сейчас ему было не до этого. В голове вертелась совсем другая мысль: если Ярослава Журавлёва тоже закупает материалы для бомб, то зачем? Куда она собирается их заложить? Ему хотелось знать место. Хотелось заранее увидеть в её планах дыру и, если придётся, избежать чужой бомбёжки.

Трамвай скрипнул, впуская морозный воздух на остановке. Вместе с ним в вагон ворвалась острая тревога, почти неощутимая, но цепкая – как запах железа от натёртого поручня.

Глава 15

С Ярославой Журавлёвой и Консорциумом Потанина, которые объявились в Крепости 289, а также с компанией Дерипаски, что дерзко выкачивала кровь у сверхов, Ярослав Косой почти и забыл, что вся крепость формально находилась под рукой Консорциума Сечина. Мысль цепляла его: что же такого манит сюда все эти силы, какие события зреют под гладкой оболочкой благополучия?

До сих пор из властных фигур ему попадался лишь надзиратель крепости – Трофим. Никакого иного следа Консорциума Сечина видно не было. Не знать о том, что творится за стенами, они не могли – слишком уж велика их сеть. Но тогда почему они молчали? Почему не взяли управление в свои руки? При таком скоплении сил, что собрались здесь, всё больше походило на ярмарку невест или большой торг, где каждый ждёт момента, чтобы ударить первым. И чем дольше хозяева тянут с появлением, тем загадочнее и опаснее становилась тишина.

Трамвай дрогнул на рельсах, под потолком жалобно загудела лампа. В это время один из учеников, с книгами под мышкой, вздохнул:

– До экзаменов ещё полгода. Интересно, сможем ли мы поступить в университет?

– Ха-ха, я уже бросил это дело, – отмахнулся другой, в рубашке с помятым воротником и с длинными неухоженными волосами. Он сидел вразвалку, лениво обмахиваясь расписанием. – Батя сказал, чтобы я после школы шёл работать к нему на фабрику. А там, глядишь, со временем и карьеру сделаю.

– А что на фабрике производят? – заинтересованно спросили рядом.

Парень усмехнулся, блеснув зубами:

– Шьём одежду. Наш цех перерабатывает десять процентов ткани, что привозят извне. Многое потом уходит на продажу в другие крепости.

– Ничего себе! – восхищённо выдохнул сосед. – Но ведь за пределами крепости нынче небезопасно. Вы всё равно продолжите экспорт?

– Батя сказал – временно сворачиваем. Там, за стенами, рисковать больше не будем.

Ярослав невольно прислушивался. В голове всплывали слова учителя: все вредные производства, что травят землю и воздух, вынесены за стены, а внутри оставлены лишь чистые отрасли. Хотя исключения случались. Он ловил себя на мысли: может, жители крепости выжили только потому, что всё самое тяжёлое легло на плечи беженцев снаружи. За стенами – грязь, страдание, болезни, внутри же – порядок и процветание.

Беженцам разрешали лишь добывать сырьё, всё остальное производство замыкалось в крепостях. И получалось так, что любой товар, необходимый тем же беженцам, они вынуждены были покупать уже у крепостных купцов – за рубли, кровно заработанные тяжёлым трудом. Деньги, как круглая монета, всегда возвращались в одни и те же руки. Для корпораций это была игра без проигрыша.

Но Ярослав ясно видел – массы внутри крепостей были скорее фоном. Настоящую ценность представляла сама система. Люди здесь жили поколениями, и даже Консорциумам было непросто вломиться и менять привычный уклад. Слишком прочно вплелась жизнь в эти старые стены.

Разница между здешними и беженцами за воротами была, по сути, в одном – кто-то успел родиться в крепости до того, как развернулась гонка, и тем досталась защищённая жизнь. Остальные остались по ту сторону.

Ученики в вагоне – чистая витрина второго поколения богатых семей. Сытые лица, ухоженные руки, уверенность в каждом слове. Когда-то и Даун считался "золотым сынком" в их прежнем городе, но рядом с этими детьми из крепости он выглядел бледно и чуждо.

Одна из девчонок заметила, что Даун не сводит с неё взгляда – тяжёлого, цепкого. Она обернулась, встретила его глаза и в упор смотрела в ответ, словно бросая вызов. Но Даун и не думал отводить взгляд, он будто заворожённо следил за ней, игнорируя остальной шум.

Тем временем разговор учеников перескочил на другую тему.

– Слышали про новую ученицу в 12-В?

– Ты про ту самую? – мальчишки тут же оживились. – Я видел её пару дней назад, издали. Говорят, перевелась из другой школы.

– Но ведь она всегда в кепке. Лица толком не разглядишь.

Если девчонка умудрилась вызвать такой ажиотаж, значит, в ней было что-то особенное – какая-то притягательная черта, заставлявшая шептаться о ней даже в переполненном трамвае.

Однако, когда Косой услышал это, внутри у него возникло какое-то странное, липкое чувство, будто в груди заворочался холодный червяк подозрения. Неужели она вот так нагло объявилась, да ещё и прикинулась школьницей?

В этот момент водитель трамвая, сиплым голосом надорвавшись от постоянных возгласов на повышенных тонах, выкрикнул:

– Подъезжаем к школе номер тринадцать!

Трамвай со скрипом затормозил, жалобно звякнув ржавыми рессорами. Воздух внутри наполнился запахом перегретого железа и пыли, под ногами противно