Ткач Кошмаров. Книга 6 - Юрий Розин

вперед, чтобы мой голос был слышен лишь ему в этом замкнутом пространстве, за плотными стенами шатра.

— Честь и долг не требуют слепого следования за безумцем. Выбор есть всегда. Вопрос лишь в цене. И поверьте, — я сделал крошечную паузу, — по вздорному принцу, взлетевшему к верхушкам власти лишь благодаря тому, что его старшие братья оказались недостаточно живучи, никто особо скучать не будет. Ни в армии, ни при дворе.

Глава 2

Лоэн замер, его пальцы сжали стакан так, что костяшки побелели. Он смотрел куда-то внутрь себя, взвешивая на невидимых весах долг солдата и ответственность командира, верность присяге и жизни своих людей.

Я почувствовал, как его Поток, обычно сдержанный и ровный, на мгновение взметнулся яростным, неконтролируемым вихрем. Он медленно поднял на меня взгляд, и в его глазах, обычно спокойных и расчетливых, вспыхнул холодный, стальной огонь.

— То, что ты только что сказал, — это измена. Чистейшей воды государственная измена, — его голос прозвучал тихо, почти шепотом. — Предложение убить члена королевской семьи, главнокомандующего армией, пусть и дурака… За это полагается казнь.

— Я давно не являюсь подданным Яркой Звезды, — парировал я с той же ледяной невозмутимостью, наблюдая, как его рука сжимает стакан еще сильнее. — У меня нет короны, которой я мог бы изменить. А что до вашей причастности… будьте спокойны. Никто и никогда о ней не узнает. Не останется свидетелей, не найдут улик. История, как вы знаете, пишется победителями. А мы с вами собираемся победить. Ценой одной жизни вместо сотен тысяч.

Лоэн смотрел на меня с такой немой, сконцентрированной ненавистью, что, казалось, воздух в палатке должен был закипеть от ее интенсивности. Я видел, как в его голове борются годы верности присяге, долг солдата и горькое понимание военной необходимости, которую он, как опытный командир, не мог игнорировать.

Его взгляд метнулся к сабле, висевшей на стойке у его кровати, затем к дверному пологу, за которым стояли его верные бойцы. Он оценивал шансы. И понимал, что они равны нулю.

Наконец, он откинул голову, уставившись в брезентовый потолок палатки, и издал тяжелый, сдавленный звук, не то вздох, не то стон отчаяния.

— Черт бы побрал тот день, когда ты родился на свет, — прошипел он, снова глядя на меня, но теперь в его взгляде была лишь усталая, горькая покорность судьбе, которую он не мог изменить. — И все мои решения, которые привели к тому, что я сейчас сижу здесь и слушаю это. Делай что хочешь. Я… не буду мешать. Но знай, Лейран, я не забуду этого. Никогда.

Уголки моих губ дрогнули в подобии ухмылки, лишенной всякой теплоты. Я не сказал больше ни слова. Просто развернулся и вышел из палатки, оставив его наедине с его виски, его павшей честью и гнетущей тишиной, нарушаемой лишь отдаленными криками часовых.

Ночь опустилась над лагерем, черная и беззвездная, скрытая низкими дождевыми тучами. Охрана вокруг шатра Гепарита была, конечно, серьезной. Четверо мастеров уровня Вулкана, несущих службу в состоянии постоянной боевой готовности, их тени отбрасывались на стенки шатра от тускло горящих фонарей.

Их чувства были обострены до предела, ауры Потока сливались в невидимый, но плотный купол над укрытием принца, сканируя каждую песчинку, каждое движение воздуха. Для любого другого убийцы, даже мастера Зыбучих Песков, это была бы непроходимая стена, смертельная ловушка.

Для меня они были слепыми котятами, тщетно вглядывающимися в непроглядную тьму.

Я не пробивал их оборону. Я просто просочился сквозь нее, как вода сквозь сито.

Внутри шатра царила тишина, нарушаемая лишь ровным, глубоким дыханием спящего Гепарита. Он лежал на своей походной кровати, сбросив парадный мундир, в одной простой рубахе.

Его лицо было безмятежно, черты расслаблены. Слишком безмятежно для человека, который на рассвете собирался отправить на убой двести тысяч человек

Я встал у его изголовья. Затем, одним плавным, отработанным за долгие годы движением, выпустил из кончиков пальцев тончайшие, почти невидимые даже для меня нити. Они выстрелили в темноте, словно щупальца тененого монстра, обвивая его конечности, туловище, шею, за долю секунды опутывая его с ног до головы в плотный, шелковистый и смертельный кокон.

Он проснулся мгновенно, как и ожидалось от мастера его уровня — инстинкты, выточенные годами тренировок, сработали без участия сознания. Но было уже поздно.

Нитки не просто сковывали движения — они впивались в энергетические каналы, блокируя циркуляцию Потока в его теле, парализуя саму возможность использовать силу. Мощные мускулы вздулись под кожей, но не смогли даже надорвать кокон.

Глаза распахнулись, залившись чистым, животным, немым ужасом, когда он увидел меня. Он пытался крикнуть, призвать стражу, но его голосовые связки были зажаты туже стальных тисков.

Единственное, что он мог делать, — это смотреть. Смотреть на меня, склонившегося над ним в ночной темноте, на лицо, в котором не было ни гнева, ни ненависти.

Я покачал головой, глядя в его широко распахнутые, полные ужаса и немого вопроса глаза.

— Жаль, — тихо произнес я, и мой голос прозвучал как шелест сухих листьев в этой гробовой тишине. — Будь ты менее упрямым ослом, все могло бы сложиться иначе.

Я сконцентрировался, и мое сознание разделилось на несколько независимых потоков, одновременно удерживая парализующие нити и формируя в воздухе вокруг его тела восемь сложных энергетических конструкций.

Это не было одно Буйство, а комбинация нескольких десятков их, работающих в идеальной синхронности, как части часового механизма. Вихрь придал каждой конструкции свойства невероятно острой и проникающей энергии, способной рассечь любую защиту, сформированной в форме змеиных голов с разинутыми пастями — точь-в-точь как в фирменной технике клана Альфард, «Восьми Главах Гидры».

Легкое движение воли — и все восемь «голов» синхронно впились в его тело в ключевых точках: висок, основание черепа, сердце, солнечное сплетение. Тихий, влажный хруст ломающихся костей и разрываемых тканей и короткое, мгновенное свечение, выжигающее внутренности дотла, но оставляющее почти нетронутой внешнюю оболочку.

Его глаза остекленели, потеряв последние проблески осознания, тело разом обмякло в паутине нитей, став безжизненным грузом. Смерть была мгновенной, насколько это вообще возможно.

Я тут же растворил нити Ананси и энергетические конструкции, не оставив и следа от их присутствия. Осмотревшись в тусклом свете, я подошел к задней стенке шатра и провел рукой, выпустив из указательного пальца тончайший, но невероятно прочный энергетический клинок.

Полотно с шипением рассеклось по всей длине, оставив ровный, оплавленный по краям разрез. Я вышел в прорезь, намеренно создав легкий, но заметный для бдительных часовых всплеск энергии — как бы от маскировочного поля, срывающегося при спешном отходе неудачливого