Ткач Кошмаров. Книга 6 - Юрий Розин

стоять в стороне и смотреть! Смотреть, как я, законный главнокомандующий, веду эту армию к победе! Твое дело — докладывать то, что видишь, координировать войска во время маршей и не лезть в мои распоряжения! Понял?

Он шипел эти слова, его лицо было так близко к моему, что я видел крошечные лопнувшие капилляры в его глазах и чувствовал запах дорогого кофе и возбуждающих трав в его дыхании. Его собственный Поток, обычно сдержанный, на мгновение вырвался наружу, создавая вокруг него легкое дрожание воздуха.

— Если вы атакуете клан Альфард в лоб, вы проиграете, — произнес я так же спокойно, как если бы сообщал о погоде, не отступая и не меняя тона. — Ваш «Кит» упрется в их центр, а фланги сложатся, как клещи. Вы потеряете треть армии в первые часы.

Этот ледяной тон, эта абсолютная уверенность, похоже, подлили масла в огонь. Ярость Гепарита достигла апогея. Его рука, все еще сжатая в кулак, дрогнула, и я видел, как он сдерживает порыв ударить меня по-настоящему.

— Ты думаешь, я не вижу их построения? — его голос сорвался на хриплый шепот, поленный ненависти. — Ты думаешь, я, потомок двадцати поколений королей, не понимаю элементарной тактики? Они ждут лобовой атаки, да. Но они не ждут, с какой силой она обрушится на них! Моя гвардия проломит их центр, как скорлупу!

— Будь Холодная Звезда под контролем Октанта, как десять лет назад — у вас бы получилось. Но Альфард — не Октант. Они — настоящие воины, вероятно, сильнейший клан планеты. Ваша гвардия завязнет в их Главах намертво. Неужели ваши генералы вам не докладывают о том, насколько опасны Альфард на поле боя?

— Мои люди! — он буквально выкрикнул эти слова, и снаружи, за пологом, послышалось нервное покашливание охранников. — Вот именно, Аранеа, МОИ ЛЮДИ, а не твои чертовы пауки! И вообще я не стану слушать существо, которое даже человеком-то не является!

— Это существо, — напомнил я ему, — предоставило вам карты дислокации и планы Альфарда, добытые там, куда ваши лазутчики не сумели бы проникнуть и за год. И теперь это же существо говорит вам, что вы идете в ловушку.

Этот последний довод, казалось, не убедил его, а лишь окончательно взбесил. Его ярость нашла выход в приказе.

— Вон! — прохрипел он, с трудом контролируя голос, но уже достаточно громко, чтобы быть услышанным за пределами шатра. — Сию же секунду исчезни с моих глаз! И не смей возвращаться, пока я сам не позову! Марш!

Он отшатнулся от меня, как от чего-то заразного, и снова повернулся к столу, демонстративно показывая спину. Его плечи были напряжены, дыхание все еще сбившимся. Схватил со стола кубок с вином и залпом осушил его, рука заметно дрожала.

Я повернулся и вышел из шатра под взглядами охранников, которые, судя по их вытянутым лицам и избегающим взглядам, слышали каждое слово. Они молча расступились, и я прошел между ними.

На мгновение замер, позволяя холодному ветру, несущему запах пыли, пота и металла, охалдить кожу. Лагерь кипел жизнью вокруг меня: где-то чистили оружие, где-то грузили ящики с боеприпасами на повозки, как автоматические, так и запряженные мутантными вьючными животными, чьи низкие гортанные крики врезались в общий гул.

Затем я направился прочь от главной палатки, к другому, менее заметному шатру, стоявшему чуть в стороне, в тени развернутого полевого генератора, чье ровное гудение было привычным фоном.

Стражи здесь были свои — двое бойцов в алых с серым мундирах Регулов, с нашитыми на плечи гербами в виде вздыбленного льва. Они узнали меня, их взгляды стали внимательными, выжидающими.

Но они молча, с почти синхронным движением, отсалютовали, ударив себя в грудь, и отодвинули тяжелый полог. Я вошел внутрь.

Палатка Лоэна иль Регула была куда скромнее, но дышала практичностью и уверенной силой. Не было позолоты, лишь прочные складные столы, заставленные картами, испещренными пометками, и прочное кресло, в котором сидел сам хозяин.

В воздухе витали знакомые запахи — кожи, оружейного масла и крепкого спиртного, почти медицинского спирта. Лоэн, военачальник в этом походе, был мужчиной в годах, с сединой на висках и лицом, испещренным шрамами, которые не смогли скрыть даже лучшие целители.

Один из шрамов, тонкая белая линия, пересекал его левую бровь, придавая его взгляду постоянное выражение легкого прищура. В его мощной, иссеченной старыми ранами руке он небрежно держал тяжелый стакан с янтарным виски.

Его взгляд, холодный и оценивающий, поднялся на меня. В нем не было ни капли тепла или семейственной приязни. Недовольство, которое я видел, было направлено не на мое появление.

Но Лоэн иль Регул был, прежде всего, прагматиком. Он закинул большую порцию виски в горло, поставил стакан на стол с глухим стуком и проигнорировал свои личные чувства, как отбрасывают мешающий плащ перед боем.

— Ну? — его голос был низким и хриплым, как скрип камней. — Что сказал Его Высочество? Принял он к сведению твои… наблюдения?

— Он не отступится от плана массированного удара, — ответил я, останавливаясь перед его столом, моя энергетическая форма отбрасывала слабую тень на разложенную карту. — Никакие уговоры на него не подействовали. Более того, мне было приказано удалиться и не возвращаться.

Лоэн тяжело вздохнул, его мощная грудь медленно поднялась и опустилась. Его пальцы, толстые и покрытые старыми мозолями, снова обхватили стакан, но он не стал пить, лишь водил им по кругу, оставляя влажные следы на полированном дереве. Он смотрел на эти круги, будто ища в них ответ.

— И ты уверен, что это провал? — спросил он, все еще глядя на стакан, избегая моего взгляда. — Полное самоубийство? А не просто… высокий риск?

— Тактику «Кит» против текущей диспозиции Альфардов может придумать только тот, кто жаждет славы больше, чем победы, — мои слова прозвучали резко, но без эмоций, как приговор. — Их построение — классическая «чаша». Они оттянули центр, укрепили фланги высотами и замаскированными артиллерийскими позициями. Гепарит поведет свой «Кит» прямиком в пасть. Это самоубийство, без сомнений.

Лоэн мрачно хмыкнул, короткий, отрывистый звук, но не стал спорить. Он знал, что я прав. Он видел те же карты, те же донесения разведки, которые я добыл. Он был ветераном слишком многих кампаний, чтобы не видеть очевидного.

— У нас нет выбора, — отчеканил он, наконец подняв на меня взгляд. В его глазах читалась усталость и горечь старого солдата, вынужденного подчиняться приказам бездарного политика, который видел в войне лишь путь к личной славе. — Он главнокомандующий. Его слово — закон. Даже если этот закон ведет десятки тысяч наших людей на убой. Честь и долг…

Я наклонился