Другая жизнь. Назад в СССР. - Михаил Васильевич Шелест

фермерам, которые сокращали посевы и поголовье. Ну, что ж, молодец, Шелест. Видно, что тебе идет на пользу общение с твоим дядей и чтением умных журналов. Садись – отлично.

Глава 2

Удивлённо вскинув брови и выпучив глаза, что вызвало смех у учащихся, я прошёл к своему месту за предпоследней партой ряда у окна.

- Ну ты и выдал, - сказал Костя Швед, низко пригибаясь телом к парте.

Он терпеть не мог историю и редко когда её учил. Только более-менее лёгкие темы Швед зазубривал и просил историчку его спросить. Костик был очень умный, добрый и аккуратный мальчишка, и нравился буквально всем учителям. И грех было таким фактором не пользоваться. Вот он и пользовался. Как пользовались положительным имиджем все ученики-отличники. Как пользовался и я у учителей других предметов: математике, литературе, физкультуре, биологии, географии, черчения… По всем предметам, кроме английского и химии я был если не отличником, то твёрдым» хорошистом.

А вот по английскому я был почти двоечником весь восьмой класс. В девятом стал исправляться благодаря методике, прочитанной в семьдесят пятом году в журнале «Юность» в повести «Милый Эп». Но об этом потом…

- А про рабочее движение нам расскажет… Нам расскажет…

Историчка наконец остановила перо авторучки напротив фамилии в журнале.

- Оля Фролова… Иди к доске.

- Ты, Мишка, скоро отличником по истории станешь, - сказала Наташка Терновая, не оборачиваясь. Она сидела как раз впереди меня.

- Ты точно журнал «Коммунист» читал? У меня его отец выписывает. – Такая муть.

- Читал. И ничего не муть. Если знать, что читать.

Тогда я не понял, что учудил на уроке и мы со Шведом отлично провели время, играя в морской бой. Лишь на перемене мне стало понятно, что я, отвечая по теме, выдал то, что у меня появилось в голове вчера. Чужие мысли. Понял, остановился и пропустил удар от Балдина Сашки, с которым мы что-то зацепились языками и решили подраться.

Так-то я совсем не был драчуном. Побаивался я драк, хотя рос крепким и сильным. Да и самбо занимался с шестого класса. Уже второй взрослый разряд получил и имел неплохие, по словам тренера, перспективы. А драться не любил. Боли боялся, что ли. Зубных врачей в детстве боялся до дрожи и истерик. А тут что-то меня возмутило в Сашкиных словах и я решился вызвать его на бой. Сашка тоже не был драчуном, но что-то его в моих словах возмутило и он влепил мне кулаком в скулу.

Машинально я выбросил в его сторону классическую двойку и попал ему в горло. Он захрипел, схватился за шею, отшатнулся от меня, обозвал дураком, и отошёл. Добивать его я не стал, потому что смотрел на свои плотно сжатые кулаки с не выбитыми большими пальцами. Я чётко помнил, что после этой драки у меня всю жизнь болели большие пальцы, потому что я их тогда выбил. Или теперь? Теперь не выбил. Они торчали у меня во время ударов в стороны и я ими зацепился как раз за Сашкин подбородок, так как «тупо» промазал, не попав ему в челюсть. Сейчас не торчали. И потому были целы.

- Охренеть! – подумал я.

А ведь они, эти выбитые тогда - сейчас пальцы помешали мне выиграть первенство «Динамо» в городе Ташкенте, на которое я ещё поеду в этом году.

- О, как? – удивился я. – Откуда я это знаю? Тренер ещё не объявлял. В феврале это будет.

- От верблюда, - всплыла чужая мысль.

Я очень боялся шизофрении. У нас дома была, как я уже говорил, «Краткая медицинская энциклопедия» и мы с пацанами периодически изучали её, сбегая со школьных уроков. Так вот, как-то мы, в классе седьмом, пытались понять, что такое «шизик» и «шизоид». Так нас обзывали некоторые «продвинутые» девчонки. Термин сначала был найден в словаре русского языка Валеркой Лисицыным, а потом в моей энциклопедии. Тогда мы стали более осмысленно обзывать «обзывалок».

Спрятав чужие мысли, я убедился, что с Балдиным всё в порядке. Девчонки, обозвав меня «фашистом», завели его в класс, и сюсюкая, подвергли медицинскому осмотру и предложили Сашке намазать горло йодом, или зелёнкой. Но он, увидев бутыльки, сразу перестал хрипеть, вырвался и убежал.

А я продолжал пялиться на плотно сжимающиеся в кулаки и разжимающиеся в плоскую ладонь, пальцы. При сжатии кулака пальцы аккуратно складывались, начиная с крайних фаланг, как у робота. При полном разгибании пальцев ладонь становилась похожей на кинжал или наконечник копья.

- Ты чего, Мишка? - спросил Андрей Давлячин. – Ловко ты его! Раз, два! И всё! А из-за чего вы с ним?

- Фиг знает? – пожал плечами я. – Он что-то про мой ответ по истории сказал неприятное. Я не понял, но… Что-то гадкое. Таким тоном… Бе-бе-бе..

Я скорчил «рожу».

- Вот я и сказал ему, что «щас впорю, пойдём выйдем». Он: «это я тебе впорю». Я говорю: «Ну впори». Он впорол, а я ему следом двойку.

- А в горло зачем? Мог убить!

- Не-е-е… Туда не убьёшь. Очень для этого надо сильно бить. Зато вырубает железно. И вообще, запомни, Андрюха, хочешь попасть в челюсть – бей в горло.

- Кто это сказал?

- Я.

- Так ты же не попал?

- Зато - нокаут. Но вообще-то он должен был опустить подбородок. Горло всегда защищают. Он совсем драться не умеет.

- А ты, смотрю, поднаторел. На бокс, что ли ещё ходишь?

- Да, ну! Окстись! Мне ещё бокса не хватало. Так… С батей. У меня и перчи боксёрские есть.

- О! У меня тоже есть! Может вместе?

- Андрюш, ну где?

- Можно после уроков в классе заниматься.

- Офигел? В школе после уроков оставаться? В секцию запишись.

- Не-е-е… Я ходил. Там лупцуют. Тренер не смотрит, а старшаки дубасят по башке. У меня потом голова месяц болела.

- У нас на самбо тоже так. Старшаки младших терзают. Пошли, говорят, бороться, а сами приёмы свои на них отрабатывают и об ковёр лупят.

- Так ты сам, вроде старшак…

- Есть и старше меня и здоровее. Уже поменьше стали приставать, а было тяжко. Но надо, Андрей, выстоять. Потом отцепятся.

- Не… Не пойду в бокс. Сам буду.

- Протяни верёвку и качай маятник. Нырок – два удара, корпус - голова. Нырок – два удара, голова-корпус. Нырок