Помещик 3 (СИ) - Шерр Михаил

К таким крепостным принадлежали и наши шахтёры. Они своим тяжёлым трудом зарабатывали такие деньги, что всем «полевым» и не снилось. Поэтому и такой вопрос. Шахтёр нужную сумму мог набрать быстро.

— А с какой целью интересуетесь? — я решил немного схитрить и выведать, что у них на уме.

— Так ведь, ежели правда, пора деньги копить. У нас есть предложение — на шахте кассу для этого создать. Мало ли что может случиться у мужика. А тут деньги в кассе будут. Всё сохраннее.

— Интересно ты мыслишь, однако, — идея, высказанная одним шахтёром, но, судя по всему, от имени всех, была интересной и выгодной для обеих сторон.

Исходя из этого, я решил её поддержать.

— Врать не буду — собираюсь. А конкретно после Пасхи с Анной Андреевной решайте. Мне лично такое предложение нравится.

Мой ответ, судя по всему, работягам понравился: они заулыбались и сдержанно загудели.

Ситуация на шахте сейчас такая, что сторонам самое разумное — жить дружно. Работягам такую выгодную работу найти где-либо ещё сложно, практически невозможно. Я уверен, нигде больше нет такого отношения к рабочим. Но и хозяева сильно зависят от своих работяг. Выгнать одних и набрать других — ума большого не надо, да только пока новые научатся более-менее прилично работать, можно несколько раз разориться.

Работать на нашей шахте уже было непросто, требовалась определённая квалификация. А если, например, нашим горным инженерам удастся создать отбойный молоток, работающий на пару, так ценность каждого шахтёра ещё больше возрастёт.

В наших изобретательских работах участвовали некоторые заводчане, и они собирались перейти к нам. Это был очень непростой вопрос, и ответ на него они должны были привезти после нынешней поездки.

Во второй половинии апреля к нам наконец-то должны были приехать инженеры и мастеровые с Пожвинского завода. Конкретные переговоры с ними и с Александровским заводом оказались совсем не простыми и долгими. Их успешно завершила моя супруга, и это была ещё одна дыра, внезапно образовавшаяся в нашем бюджете.

За одних пришлось платить приличные отступные, а у других — покупать кота в мешке: оплачивать обучение на много месяцев вперёд.

Я ничего Анне на эту тему не сказал, но зарубочку сделал: с того же Александровского завода я ещё крови попью, но это будет после моего возвращения с Кавказа. Пара их ремонтных бригад будет у нас дневать и ночевать.

Но это будет потом, а сейчас я просто в качестве отдыха хотел посетить все наши предприятия. То, как Анна ведёт дела, устраивает меня на все сто.

Наша поездка в Воротынск вообще была форменным набегом. Всё быстрее и быстрее, время поджимало, и надо было успеть вовремя вернуться в Калугу.

Да собственно, там и смотреть было ещё нечего. Они только успели закончить монтаж паровой машины, Силантий решил жилищный вопрос прибывающего народа, и неожиданно наладилось своё кирпичное производство.

Я по большому счёту ничего большего там и не ожидал. Спешить было совершенно некуда. У нас не было такого количества свободных денег, а самое главное — всё надо было делать правильно и по порядку.

Глава 20

Как бы мы не старались объять необъятное, но в Калугу вернулись поздно вечером. И нас там ожидал большой сюрприз: спящий Милош Бишкович, который уже почти в полной темноте верхом прискакал с потрясающим известием: завтра из Москвы ко мне приедет господин Судаков собственной персоной.

Это известие в Сосновку привез его конный посланник из Первопрестольной. Милош к нашему приезду спал всего полчаса. По его словам, ему достаточно отдохнуть три часа, и я решил выезд назначить на четыре часа утра.

На мой взгляд, нестись в ночи, рискуя сломать шею, нет никаких резонов. С чем бы ни приедет ко мне Виктор Николаевич, пара часов совершенно ничего не решают.

Анна тут же уложила спать и меня, сказав, что она за мной следом отправится в карете.

С лошадьми у нас полнейший порядок, коников имения Анны мы разместили в Сосновке, и это было последнее её пополнение, которое позволило ей сравняться с тороповской по количеству очень хороших лошадей. В итоге у нас на двух конюшнях почти полсотни замечательных лошадей: сильных, здоровых и хорошо обученных, которые годятся под седло и в упряжку. Есть еще такое количество чисто рабочих.

Мне вывели, наверное, самого сильного нашего калужского четырехлетнего жеребца Алмаза. На нем верхом через полтора, максимум два часа быть в Сосновке не проблема.

Едем мы вчетвером: я, Андрей, Милош и его тень — Думаш Вукович. Он фактически его ординарец и адъютант в одном лице. У них лошади немного уступают моему Алмазу, тоже четырехлетки: такие же сильные, здоровые и обученные.

Все вооружены ружьями, пистолетами, саблями и тремя револьверами: у Андрея револьвера нет. В губернии, как и везде в Центральной России, этой зимой рост преступности, и появились бандиты. Уже было несколько нападений на нашей дороге, и такая мера не смотрится лишней.

Едем максимально быстро и без разговоров. Все разговоры после приезда. Через два часа мы в Сосновке, на въезде в имение нас встречает выставленный Драгутиным конный караул из трех гайдуков.

Заботливая Пелагея ожидает нас с накрытым завтраком, но я сначала иду в ванную, принимаю душ, одеваю чистое и только после этого иду в столовую.

Письмо отставного подполковника лежит рядом с моим столовым прибором. Оно очень короткое и деловое. Виктор Николаевич уведомляет меня, что сегодня около полудня он приедет ко мне в деревню.

Быстро позавтракав, я устремился к сербам. Милош уже сыграл общий сбор, и все предполагаемые бойцы моего отряда встали в строй, ожидая меня.

Мы с Милошем пришедшую новость практически не обсуждали, но оба решили, что время «Ч» вот оно, сегодня будет названо.

Я хочу обратиться к строю, но слова застревают у меня в горле, потому что совершенно не понимаю, как можно называть стоящих передо мною господами или еще как-то наподобие.

Проглотив ком, я наконец-то говорю и именно то и так, как привык сам и как ко мне обращались другие.

— Товарищи, нам предстоит опасная поездка на Кавказ и возможно, что мы окажемся в самом пекле той войны. Поэтому прошу вас подумать еще раз и окончательно решить, идет ли он со мной до конца, который может оказаться печальным. Никто не попрекнет тех, кто откажется, но того, кто сегодня скажет «да», а завтра засомневается или будет в первую очередь думать о собственном спасении, я первый назову трусом. А сейчас вы разойдетесь и скоро пойдете по домам, подумать еще раз. Те, кто скажет «нет», на следующее построение не приходите.

Закончив свою речь, неожиданно для меня получившуюся такой пафосной, я повернулся к господам офицерам.

— Господин есаул, если у вас ничего нет, то отпускайте людей и прошу вас идти со мной.

Около десяти приехала Анна, ровно в полдень Виктор Николаевич. Я представил ему Анну и господ офицеров. Отставной подполковник быстро и цепко оглядел их и спросил:

— Надо полагать, что господа казаки будут вас сопровождать? И они в курсе ваших проблем? — этот вопрос мы ни разу не обсуждали, а сейчас он естественным образом задан первым.

— Да, — за двоих ответил Милош, — мы в отпуске до сентября и готовы ехать вместе с господином Нестеровым.

— В таком случае я сразу перейду к делу. Как я и предполагал, за вашего брата никакого выкупа требовать не будут. Осман-паша, так зовут турка, по крайней мере на Кавказе, хочет захватить какое-то количество гвардейских офицеров и вывезти их куда-то. Сначала, конечно, в Турцию.

От слов Виктора Николаевича у меня всё похолодело внутри. Это кому же требуются именно русские гвардейские офицеры и с какой целью. И как этот турок узнает, что именно этот офицер служил в гвардии.

— Что и кто за всем этим скрывается, мне пока узнать не удалось, но люди работают. Ваш брат человек явно не робкого десятка и очень умен. Вероятно, он организовал, по крайней мере возглавил побег всех пленников Османа. Тот, сами представляете, рвет и мечет. Но ценность русских офицеров для него еще больше возросла.