Второй шанс (СИ) - Киров Никита

Нет, бесполезно, я видел и страшнее прямо перед собой. Но я оценивал угрозу трезво и знал, что много кто из наших недооценивает таких бандитов. А ведь такие могли ткнуть ножом в спину или выстрелить. Военный опыт не делает тебя неуязвимым, тело-то остаётся таким же хрупким, что и всегда.

Но это не значит, что надо его пугаться. Надо просто думать.

— Я? — повторил он. — Ты чё, вояка, рамсы попутал, а? Я на зоне отсидел, авторитет заработал. А ты чё, решил меня допрашивать, а? В натуре? Ща я тебе поясню. Я тебе не фраер какой-нибудь, чтобы меня кинуть можно было. Рынок — моя территория!

И вот тут у него должен был раздаться звоночек, что болтает лишнего. Но не раздался.

— Рынок — твоя территория? — с сомнением спросил я. — Правда, что ли? Газон?

— Да не, он чё-то попутал, Старый — произнёс тот, жуя жвачку. — За рынком смотрит Гарик от «химкинских», ещё Боксёр от портовых свою долю имеет, но в общак заносит. Ещё там чеченцы есть, но они в своём котле варятся и с братвой не конфликтуют. А вот Кислого там нет.

Лицо у Кислого снова изменилось, будто он съел кусочек лимона, поняв, что за такой базар с него могут спросить. Но всё же решил идти дальше. И Газона, похоже, он не знал, иначе бы уже лебезил перед пехотинцем «химкинских», который был в бригаде рангом повыше.

Ну а я вспомнил, что в первой жизни как-то знал одного человека, который по молодости был бандитом, потом отсидел и завязал с криминалом.

Его звали Вовка, и он говорил, что если кто-то при всех чешет по фене или матом кроет, ещё и газует почём зря, гнёт пальцы и корчит из себя авторитета — то это никакой авторитет, а так, мелочь. Серьёзный человек за базаром следит и метлой впустую не метёт, такой думает над каждым словом и при посторонних по фене не говорит, так не принято. А если до точки дошло — бьёт сразу и насмерть. Вот такие намного опаснее.

Впрочем, в 90-е даже такая мелочь может выстрелить, да и мы ещё не окрепли. Такие Кислые могли принести нам проблемы. Поэтому я пока наблюдаю. И говорю.

— Короче, пацаны, — произнёс Кислый, немного обдумав, что сказал только что. — Вы расклад совсем не понимаете, а лезете, куда не просят. Но я не зверь какой-то, давай миром порешаем. Сделаем так: фраер тот мне бабки должен, вы мне его возвращаете, плюс компенсацию за простой — двести баксов. Иначе я вас где угодно найду, и спрос будет по-взрослому.

— А чего нас искать? Мы здесь, перед тобой. А теперь слушай сюда.

Я встал перед ним, но не в упор — вдруг за ножом полезет, а на дистанции, чтобы ударить самому, если что.

— Во-первых, Лёха вам ничего не должен. Деньги, которые занимали, вам вернули целиком, а проценты эти — сами выдумали. Во-вторых, отдавать его мы вам не собираемся. Он один из наших, из воевавших.

— Ты чё…

Он не договорил. Начали выходить наши. Кто-то встал у машин снаружи, кто-то у двери, кто-то вокруг. Лица серьёзные, и бандиты почувствовали угрозу. Кислый раньше всех, он начал затравленно озираться по сторонам.

— Так что расклад такой, — продолжал я. — За то, что так с Лёхой поступил, сделаешь ему компенсацию — всё, что он заработал, вернёшь ему, и двести баксов добавишь сверху. А если я узнаю, что если ты и дальше ветеранов втравливаешь в такое — буду разбираться. Мы все будем разбираться.

И всё же, бандос так легко отступать не собирался, особенно перед своей бандой. Драться бесполезно, нас больше и мы сильнее, но у него остался козырь.

— Ну ты попал, — прохрипел Кислый и достал мобилу. — Сейчас серьёзных людей подтяну. Налиму позвоню — и он разберётся.

— А звони, — сказал я. — Раз сам не вывозишь.

Угроза позвонить серьёзная, но пусть. Я ему позволил, всё равно с ним свяжется, лучше сейчас всё обсудить. Налим всё равно однажды про нас вспомнит, и хотя бы этот вопрос с Коробочкой надо решить сегодня, чтобы не копилось. Завтра будут другие проблемы.

Газон встревожился, остальным парням пофиг — нас много, хотят драться даже с братвой. Но холодный разум сейчас только у меня.

— Алё, Налим, здравствуй, Кислый беспокоит, — проговорил бандит, но тоном пониже и помягче, чем когда разговаривал с нами. — Тут на меня наехали вояки бывшие, чеченские. Не, не султановские, а эти… да-да. По беспределу, они одного фраера… да, щас, дам.

Испуг у него ушёл, Кислый победно протянул трубку мне. Старый, тяжёлый, таким и прибить можно.

— Кто это? — услышал я по телефону. Голос заспанный.

— Андрей Старицкий, помнишь такого?

— Помню. Но ты же вроде как сам свои проблемы решаешь, нас не зовёшь. Чего тогда на Кислого наехал? — в голосе послышалась угроза.

— Этот твой Кислый говорит много лишнего, себя чуть не главным на рынке называет. Но суть не в этом. Он нашего подставил, ветерана, заставил отрабатывать долг, хотя долга не было — все деньги ему вернули в срок. Нашего парня заставил работать на себя, собирать милостыню.

— Какого вашего? — спросил Налим с недоумением.

— Нашего танкиста. Он в Грозном был ранен и контужен, в плену побывал, а на него здесь накинулись. А нам такое не нравится. Никому из наших в городе это не понравилось. Или ты такое одобряешь?

— Ты за меня не говори, — сказал он, но уже без угрозы. — Газон рядом?

— Ты со мной говоришь или с кем? Кому ещё трубку дать? Это наш человек, Налим, — произнёс я медленно и чётко. — И мы за своих вступаться будем всегда. Но пока пришли говорить, а вот твой Кислый так не хочет. Сначала людей отправил драться, потом сам явился наезжать, а сейчас тебе жалуется.

— Лады. Вашего, значит, поставил отрабатывать, — Налим задумался. — С контузией, тем более. Не по понятиям было его грузить. Ладно, раз ему ума не хватило меня об этом предупредить, то поступай как знаешь.

Ого. Но он не встал на нашу сторону, он решил, что сейчас лучше уступить, чтобы не враждовать раньше времени. Наоборот даже, выставил себя справедливым, как они любят.

Просто решил, что от нас в будущем ему будет больше выгоды, чем от мелкого бандоса. Суть-то не в понятиях, а в выгоде.

Я отключился, опустил руку с телефоном… и зарядил Кислому в лицо прямым правой. Тот от неожиданности шагнул назад, и свои его поддерживать не стали. Он грохнулся на пол и уже оттуда смотрел на меня снизу вверх выпученными испуганными глазами.

— Газон, как там принято наказывать в таких случаях? — спросил я, встряхивая кулак. — Я как-то фильм смотрел, там братки так чётко всё расписали. Подскажи.

— Так чё, делаем так: заработанные бабки Коробочке компенсировать, и триста баксов сверху, — сказал тот. — Раз с первого раза не дошло.

— Ещё — всех реальных ветеранов — чеченцев и афганцев — отпустить с компенсацией, — продолжил я. — А то знаю я, у всех наверняка паспорта забрали. Если инвалид — компенсация двойная. Обо всех сказать мне. Новых — не брать.

— А чтобы до тебя дошло, — Газон заулыбался, — машину я у тебя заберу.

— Куда машину-то? — спросил Кислый, потирая лицо. — Машину-то оставь.

— Вот к Налиму за ней придёшь, а пока я на ней ездить буду. Вернёшь бабки всем — обсудим. Ключи давай.

Кислый медленно поднялся и пошёл на выход, его «братва» тоже отходила к дверям, с испугом глядя на наших парней. Поместились они уже в две машины, а не в три, с трудом. Джип «Ниссан» остался перед магазином.

— А джип нафига взял? — спросил Шустрый, глядя в окно.

— Да хрен его знает, — Газон пожал плечами. — Тогда Фидель так одного барыгу наказал, вот и я вспомнил. Мне его и ставить-то некуда. Ладно, всё равно назад отдавать.

У него зазвонил телефон, и он ответил.

— Да, Налим. А, чё… а чё он на пацанов-то наехал? Беспредельщик! Нас Коробочка вытащил, прикрыл. А мы его пошли прикрывать. Да. Всё по понятиям, за пацанов. Это ему западло должно быть, что так зарабатывает. Да, всё. Лады, понял.

Газон-то умнее, чем все думают. Включил дурачка, мол, всё из-за пацанов вмешался, и Налим поверил. Хотя мог и наказать за такое самоуправство, о чём Саня знал. Но подход к шефу он выучил давно, а тот так и не понял, кто такой Газон.