Кондитер Ивана Грозного - Павел Смолин

Второе яркое свидетельство – звенья самой цепи частично сплавились между собой, а частично разлетелись по округе раскаленными кусочками железа. Вон в стене дырочки, и в стене соседнего здания такие же есть. Хорошо, что они каменные, а еще ливень шел, иначе мог бы и пожар случиться. И вдвойне хорошо, что «поражающие элементы» не нашли цели из бренной плоти.

Удивительно, что цепь не порвалась, вместо этого сплавившись у земли в потерявшее всякое подобие формы железную как бы проволоку.

- Хм… - наклонился над «заземлением» епископ и даже не поленился поворошить сапогом опаленный и залитый дождем неровный круг.

Сапог копнул, и мы узрели обгоревший труп здоровенной крысы.

- Хм… - прокомментировал это Евфимий, потрогал и осмотрел цепь, взялся за нее двумя руками и без усилий переломил «проволоку» пополам после чего признался. – Сломал я поделку твою, Гелий.

- Молния сломала, Владыко, - с глубоким поклоном (потому что он без пяти минут передо мной извинился на максимально доступном при нашей разнице в ранге уровне) поправил я. – Плохой это громоотвод был, самый простенький, и от этого одноразовый.

- Как говоришь? – заинтересовался Евфимий. – «Одноразовый»?

- Так, Владыко, - подтвердил я.

- Добро́, - одобрил он термин. – А ну-ка, Евгений, - повернулся к монаху из своей свиты. – Подержи лесенку, с блажным потолкую, ежели он меня ответом удостоит.

Так как епископ никого не приглашал, мы остались на земле, смотреть как пожилой церковный иерарх лезет на крышу, дает юродивому поцеловать свою руку – даже шизофреник перед таким человеком трепет испытывает – и вместе с Иннокентием трогает прут громоотвода.

Трогали прут они долго. Слов слышно не было, лиц с этого ракурса не видать, но я счел это хорошим знаком: Евфимий громоотводом определенно заинтересовался, а еще по неведомой мне причине (или их комплексу, что более вероятно) отчего-то питает ко мне очевидное расположение. Уж не знаю, кто и чего ему успел рассказать за короткое время между его прибытием и Заутреней, но факт остается фактом: даже Его Высокопреподобие такого внимания не удостоился, и от этого теперь стоит и пырится на меня, стараясь не хмурить бровей и не кривить рожи. А я что? Я стою и молчу, потому что не по рангу мне самому к уважаемым людям обращаться.

Епископ спустился минут через пятнадцать, и за это время никто из нас не проронил ни слова. Такой тишины в монастыре я вообще не помню – всегда кто-то где-то хоть тихонько да неразборчиво, но треплется.

Спустившись, Евфимий с благодарным кивком принял из рук помощника намоченную в ближайшей бочке тряпицу, вытер руки и благодушно решил:

- Идемте теперь на кузню поглядим. Досточтимый отец Алексей, - обратился к игумену. – Покажете дорогу?

- Да, Владыко, - коротко, но уважительно поклонился тот и повел нас к руинам кузницы.

- Ступай рядышком с Владыкой, он тебя покуда не отпускал, - прошептал мне батюшка келарь, легонько подтолкнув в спину. – Любит тебя юродивый, уж не знаю за что. Великая это для нас удача, Гелий, - добавил совсем уж тихо, но я услышал.

Укрепился Николай в правильности своего решения доверить мне немного поработать на благо монастыря. Теперь, даже если по итогам «инспекции» игумен слетит с должности (не обязательно вниз, может и на повышение пойти на самом деле – вон, рожа светлеет на глазах, тож душевный подъем ощущает), келарь имеет все шансы свою должность сохранить в силу своего умения пользоваться полезными кадрами.

- Вы при случае на крышу залезьте, досточтимый отец Алексей, - вступил с игуменом в беседу епископ. – Добро оттуда видно, что громоотвод на своем месте находится, не дерзнув возвыситься над крестами Святыми. Впрочем, заменить его придется – не токмо цепь с мышью от молнии пострадали, но и сам прут.

- Одноразовый оказался, - ловко ввернул понравившийся епископу термин игумен.

- Так, - благодушно подтвердил тот.

- Идет грек, богатства несе-е-ет!!! - раздался над монастырем крик юродивого, который в этот раз показался мне не ехидным, а совсем наоборот.

Глава 15

Иннокентий вполне культурно отщипывал кусочки от вышедшей из тандыра, горячей и ароматной лепешки, не забывая доставать из бороды крошки и отправлять их в рот. В эти сложные времена многие так делают, а пример подает сам игумен. Мы, в отличие от юродивого, зубы покуда не утратили (и Слава Богу!), поэтому лепешки грызли. Мы – это я с Федькой, Василием и Ярославом (эти изменившегося ко мне отношения проявить за короткий промежуток между кражей и занявшей все утро прогулкой епископа по монастырю не успели. Возможно оно имело место, но я ж точно не знаю, а значит «нещитово»), а больше на испытательном полигоне никого и нет, ежели не считать дежурящего неподалеку боевого послушника. С ним я тоже лепешкой поделился.

Время близится к вечеру, настроение великолепное, ноги вновь чувствуют под ногами твердую почву, сундук в моей келье снова наполнен добром, а долг более не давит на плечи. Более того, сам епископ обещал «достойно наградить» меня за громоотвод и тандыр. После того, как с начальством их согласует, конечно – новинки он счел достойными для «презентации» имеющим право принимать решение в масштабах всей Церкви. Гостить у нас Евфимий собрался еще дня три.

- Столько лет знакомы… - вздохнул Ярослав.

- Погань! – Василий высказался более критично.

Не про меня, само собой, и уж тем более не про епископа, а про ворюгу, коим совершенно неожиданно для всех оказался тот самый главный повар Михаил. Ныне он в местном «ШИЗО» сидит, сиречь – в охраняемой землянке, куда обычно определяют сильно проштрафившихся или добровольно возложивших на себя особо строгие пост с аскезой жителей монастыря. В соседних кельях землянки сидят подельники Михаила: один крестьянин из посада и один профессиональный вор, которого этот самый крестьянин у себя укрывал вместе с украденным добром.

Цепочка была проста – Михаилу по должности было положено встречать и провожать телеги с продуктами да отходами, и «режим ЧП» этому делу не помеха: кухня при любом раскладе должна работать. Настоящая дыра в безопасности – внутрь бочек да под мешки никто не заглядывал (за это сняли с должности главного «силовика», а дежурных с восточных ворот, через которые проходили продуктово-мусорные караваны и вовсе выгнали в шею, не забыв отобрать всю казенную «арматуру»), и именно так привозили и увозили ворюгу с добычей.

Ворюга