Оторва. Книга пятая - Ортензия

Ах ты ж ёпрст. Вот это поворот. Недаром внутренний голос заставлял мчаться по дороге без остановок. Но это уже как бы прошлая проблема, а вот что делать с нынешней? Сейчас Иннокентий Эдуардович переведёт стрелки на меня, и эта бабища захочет стиснуть в своих объятиях. Я совсем не подполковник в отставке, она же мне ни одной косточки целой не оставит.

Произошло, что и предположила. НВПэшник моргнул дважды и радостно заявил:

— Так это не мне спасибо говорить нужно. Боюсь, если бы я руководил эвакуацией вашего супруга, могло случиться непоправимое. Это всё благодаря Бурундуковой и её слаженным действиям. Вон она, сидит на водительском месте.

Я попыталась слиться со спинкой сиденья в одно целое, но в этот момент старлей встал боком, и врачиха развернулась, оглянувшись на меня.

И наши взгляды встретились.

— Родненькая ты моя! — с этими словами несостоявшаяся вдова выдернула старшего лейтенанта на улицу и втиснулась в автобус. Причём проделала это так быстро, что не зацепись она платьем за откидную сидушку, в следующее мгновение задушила меня прямо в кресле.

Я же воспользовавшись подаренными секундами, подскочила, спрятавшись за сиденьем. Хорошо хоть не взвизгнула и маму на помощь не позвала, хотя такое желание было. Успела заглушить благодаря Синицыной. Еле уместилась, недаром Виталик смотрел на меня с сомнением, место оказалось совсем никаким, и лезгинку здесь он бы точно не станцевал. Но всё-таки меня это спасло. Между краем кабинки и загнутой приборной панелью, габариты дамочки не позволили поместиться, ещё и рычаг коробки передач встал на пути, а через руль руками не смогла дотянуться, растопырив их, как паук лапы. Но паук это делает, чтобы своим размером произвести впечатление на врага, а ей, это зачем? У неё и без того размеры пугающие. А увидев, что она продолжает делать попытки до меня добраться, я выпалила, увы, голосом Бурундуковой:

— Я не тактильный человек, мне вера не позволяет обниматься, к тому же по статье 132 УК это запрещено делать в общественных местах!

Не знаю, была ли в СССР такая статья, но мой крик подействовал на всех. Дамочка перестала тянуться ко мне и в автобусе повисла гнетущая тишина. Вряд ли комсомольцы знали наизусть уголовный кодекс, да и про тактильность едва ли слышали, а вот что за вера мне не позволяет обниматься, их это явно ошарашило.

Ошиблась. Один человек про статью 132 всё-таки знал. У старшего лейтенанта брови встали почти вертикально, и на лбу образовалось несколько морщин.

А может и дамочка нечто слышала, потому как смутилась и бочком выползла из автобуса. Потрясла за руку сначала Иннокентия Эдуардовича, потом и старшего лейтенанта, наверное, на всякий случай и, переваливаясь как человек с миопатической походкой, зашагала в сторону приёмного отделения. Ну а что, с такими габаритами у неё, вполне вероятно, могут быть слабые мышцы в области таза.

А я, выдохнув облегчённо, сползла на сиденье.

— Ольга Павловна, — произнёс кто-то из недр автобуса, — а на улицу выйти можно?

Кто-то подхватил предложение, а заодно поинтересовался, где можно справить нужду. Правильный вопрос, потому как обо мне мгновенно забыли, сосредоточившись на главном.

Врачиха стала объяснять, где на территории больницы находится общественная уборная и мымра занялась тем, что умела делать лучше всего. Строем водить комсомольцев в сортир.

Я бы тоже не отказалась, но решила, как только все разбредутся, пойду искать душ и там решу все свои проблемы.

— Бурундуковая, а тебе особое приглашение требуется?

Надо же, у Гольдман голос прорезался и мымра тут же заглянула в автобус.

— А если я не хочу? — ответила на немой вопрос англичанки.

На удивление, Ольга Павловна настаивать не стала. Только буркнула под нос.

— Автобус никто останавливать не будет до Симферополя. Можешь оставаться.

А то у нас уже водитель есть. Вот же ляпнула. Мы может быть вообще, ночевать будем в Николаеве. Лучше бы озаботилась обедом. Время как раз подходящее.

Проводила взглядом отряд комсомольцев и уже хотела рвануть за рюкзаком, как вдруг рядом послышались знакомые голоса. Приподнялась и сразу увидела Иннокентия Эдуардовича и старшего лейтенанта. Они тоже смотрели вслед шагающим комсомольцам и негромко беседовали.

— Вы точно уверены, товарищ подполковник, — спрашивал мент у НВПэшника, — она никуда писать жалобу не будет? Оно, конечно, разберутся, но перед этим крови попьют немало.

— Не беспокойтесь, Андрей, я проведу с ней беседу, — попытался успокоить мента Иннокентий Эдуардович, но без особой уверенности в голосе, — но если что, я вам адрес свой и телефон сообщил. Приеду по первому зову. Я ведь понимаю, всякое бывает. А за водителя, не нужно беспокоиться. Я как раз по этому поводу беседовал. Сказали, максимум два часа. Путёвку оформят и доставят сюда.

— Это хорошо, что без проволочек. А я ещё, товарищ подполковник, хотел спросить. У вас, в самом деле, ДОСААФ обучает несовершеннолетних детей управлять автобусом?

— Оказывается да, — кивнул Иннокентий Эдуардович, не был в курсе. А иначе не довезли. И ситуация с грузовиком опасная была.

— Это как в поговорке, — махнул рукой старший лейтенант, беда не одна приходит, а с детками. У грузовика колесо лопнуло, вот он и завилял на дороге.

Вот это кринж. Нашло ведь когда лопнуть. Злостный случай.

Но дальше я не слушала, вдруг сообразив, что новый водитель может появиться с минуту на минуту, и я так и останусь, в чём сижу и без туалета.

— Ева, ты куда? — остановил меня голос Иннокентия Эдуардовича.

Увидел у меня на плече рюкзак и спохватился.

— Я быстро, — кивнула в сторону больницы, — мне срочно нужен душ. Очень срочно.

И развернувшись помчалась догонять врачиху, которая показав отряду путь до уборной, возвращалась, так и держа в руке шприц, а в другой ящик с красным крестом.

Слава, Богу, не стала уговаривать меня на укол, чтобы лекарство не пропало. Только поинтересовалась, действительно ли я управляла автобусом, а получив утвердительный ответ, покивала с умным видом и провела в терапевтическое отделение. Достала из кармана ключ, провернула его в замке и предупредила, что горячей воды нет.

Да мне как-то было всё равно, лишь бы смыть с себя пот и переодеться. Стирать вещи не стала, завернула в газету и спрятала на дно рюкзака.

На выходе, воровато оглянулась и, убедившись, что никого нет, затолкала сумку и куртку маньяка в огромную железную мусорку. Прошмыгнула никем не замеченной в приёмное отделение, и двинулась было в сторону улицы, как услышала знакомый голос:

— Родненькая вы моя.

Едва не